Дорогами памяти

Монро сделал большой глоток и поморщился. Дешевое поило оставалось дешевым поилом, хотя и было гораздо приличнее того, что он пил в последнее время. Кусок мяса, по вкусу больше напоминавший резину, ломоть черного хлеба и кружка дрянного пива – вот и все, на что мог рассчитывать генерал Монро сегодня. Хорошо еще, если удавалось найти крышу над головой, ночевки под открытым небом давно перестали быть редкостью. Но самое смешное было не в этом. А в том, что Бассу было абсолютно плевать. На все. Он вдруг снова почувствовал себя тем парнем, который когда-то отправился сопровождать Мэтисона в долгом и опасном путешествии… Себастьян нахмурился, вглядываясь в муть, осевшую на дне кружки. Снова Майлз. О чем бы он ни думал, что бы ни вспоминал, - всегда Майлз. Майлз до Отключения, Майлз – главнокомандующий армии Монро, Майлз – предатель и враг… Майлз, Майлз, Майлз… Монро тихонько чертыхнулся сквозь зубы. Давно пора было двигаться дальше, принять случившееся, но он продолжал ворошить прошлое, пытаясь отыскать то самое, что отвернуло от него лучшего друга. И каждый раз безуспешно. Не одна из причин не казалась достаточно весомой или хоть сколько-то стоящей. На самом деле, ее просто не существовало… Сам Мэтисон говорил что-то о семье мятежников, но Монро плевать на них хотел, и на те оправдания, которые Майлз себе придумывал. Они делали вещи и пострашнее. Еще в самом начале, когда Басс понятия не имел, зачем они во все это ввязываются, когда расширившимися от ужаса глазами смотрел на труп того парня, Майлз просто сказал: «Так надо», и он поверил ему. Мэтисон говорил еще что-то про возложенную на них ответственность, про то, что если не будет порядка, люди поубивают друг друга или умрут с голода, про то, что не может поступить иначе… Басс не услышал и половины. Все эти доводы были важны для самого Майлза, но не для него. Ему было достаточно одного короткого «надо» и уверенно-одобрительного взгляда темных глаз – тот всегда действовал на него магически. Заставлял верить во все то, во что верил сам Майлз, заставлял жить дальше, когда, казалось, что нет ни сил, ни желания, ни смысла. Принимать решения, которых сам никогда бы не принял… И эти же глаза смотрели на него тогда, в темноте его спальни. Они горели каким-то безумием, и на мгновение промелькнувшая мысль обожгла Басса, приводя генерала в смятение. Но в гораздо большее смятение его привело дуло пистолета, которое он разглядел секундой позднее. Он не звал на помощь, не сумел даже задать банальный вопрос – почему? За что? Это казалось сумасшествием, полным бредом, в этом не было логики. Жизнь не пронеслась у Басса перед глазами, не нашлось места даже элементарному страху. Только недоумение – всепоглощающее, необъятное, неразрешимое. И боль. Но она пришла позже… когда Майлз круто развернулся и растаял в темноте также внезапно, как и появился. На протяжении долгих месяцев она высасывала из Монро остатки таких понятий как вера, любовь, человечность… Он искал ответы и не находил. Он держал под боком женщину, которую любил Майлз, которую сам Басс ненавидел за то, что она когда-то едва не отняла у него лучшего друга, и день за днем приходил к ней, заводя бессмысленные разговоры. Ему было плевать на Отключение, на причины его вызвавшие, на те знания, которые Рейчел очевидно утаивала. Он пытался разгадать ее, надеясь, что это приблизит его к другой, куда более волнующей разгадке. Он даже трахнул ее - но и это не помогло. Басс не предпринимал попыток разыскать Майлза. Он ждал. Ждал, что тот одумается и вернется. Объяснится. Ему не нужны были извинения, слова вообще не играли роли в их отношениях. Он просто хотел понять. Понять настолько, чтобы простить. Принять, хлопнуть по плечу, прижать к груди и снова почувствовать, что они – одно целое. Это желание сводило с ума. Монро ненавидел тех, кто остался рядом, лишь потому, что они – не Майлз. И никогда не смогли бы стать, ни один из них. Сама мысль о замене казалась кощунственной. Ту близость, что была между ними, невозможно было измерить или осознать, только принять и быть благодарным. И Басс был… Он готов был принести все, что угодно, на алтарь этой дружбы, даже собственную жизнь. Особенно ее. Пуститься в смертельно опасный путь? Поддержать в безумной затее? Возглавить тысячи людей, не имея к этому ни единого душевного порыва? Всё и всегда. Потому что они – заодно. При любых обстоятельствах. «Ты спросил, почему я пытался тебя убить. Неправильные вопросы задаешь. Спроси – почему не смог». Но Бассу не нужно было спрашивать. Они братья, этого ничто не изменит. Однако это не помешало Майлзу снова его преследовать. Иногда Бассу хотелось прекратить эту гонку, дождаться Мэтисона в захолустном баре, подобно этому, и просто поговорить. Может быть, даже сдаться. Поставить точку, какой бы она ни была. Но теперь он просто не мог себе этого позволить… Потому что недавно мир раскололся надвое. Пустота, которая была заполнена только одним человеком, дружбой и враждой с ним, вдруг впустила в себе еще один образ – смутно-уловимый, призрачный, за которым он гнался с безрассудным отчаянием. Сын. У него был сын. Эта мысль тревожно билась в мозгу, не отпуская, не давая опустить руки и сдаться. Тонкая ниточка, за которую он ухватился, пока еще имел какую-то власть и влияние, петляла в городах Джорджии, ускользала из рук, заставляла его все сильнее желать этой встречи, все быстрее переезжать из города в город, путая след и перебиваясь редкими заработками. Рукопашные бои, чтобы заработать хоть какие-то деньги, скудная еда, убогие ночлежки, даже преследование Мэтисона, – все это теряло свое значение по сравнению с поставленной целью. Найти, заглянуть в глаза и понять – так ли он одинок на этом свете, как ему кажется, или еще есть шанс… Монро оторвал взгляд от кружки пива и вздрогнул - прямо на него шел Майлз Мэтисон. Похоже, он все-таки просчитался. Или Майлз оказался проворнее, чем он думал. Хотя, стоило ли этому удивляться?.. Губы скривила ухмылка с привкусом горечи. Брошенный вскользь взгляд подтвердил неутешительный вывод – он окружен. С другой стороны к нему приближалась новоприобретенная родня Майлза, дочка Рейчел – Шарлотта. Странно, эта девчонка не вызывала ставшей уже привычной ревности ко всем, кто хоть сколько-то был дорог Майлзу. Только интерес. Отчаянно храбрая малышка так смело барахталась в море лжи и крови, в которое все глубже затягивали ее родная мать и дядя, что это вызывало даже некоторое уважение. А еще Бассу было любопытно – когда этот блеск в ее глазах подернется мутной пеленой безысходности, когда она осознает, что выбора нет. Станет такой же, как все они. Откинувшись на спинку стула, Монро наблюдал за тем, как Майлз и Чарли опускаются за его стол. Девчонка сверлила его взглядом исподлобья, в глазах Майлза читалась знакомая усталость – как отражение его собственной. И боль. Где-то там, на самом краю, в глубине, едва заметная и тщательно запрятанная. Прохладный металл уперся в бок, заставляя Баса ухмыльнуться еще шире. - Только дернись, и у меня будет повод продырявить тебя, - прошипела сквозь зубы Чарли. - Всегда знал, что неблагодарность – это ваша наследственная черта, - сказал Басс, не спуская взгляда с лица Майлза. Мэтисон неопределенно хмыкнул и перевел взгляд в окно. - Все лучше, чем психопатия. - Я тебе ничего не должна, - процедила тем временем Чарли. – Ты спас меня просто потому, что обещал моей матери. И это ничего не меняет. Монро едва не рассмеялся. Неужели ее всерьез волнует вся эта чушь? Долг чести, спасенная жизнь? Что ж, неплохо, на этом можно было бы сыграть. Если бы не сковавшая по рукам и ногам усталость. Если бы не близость Майлза, его отрешенность и напускное безразличие. Монро повернулся к девушке, с интересом ее разглядывая. - Не беспокойся, прекрасная Шарлотта, я никуда не денусь. Если вы, конечно, сами меня не отпустите. – Со значение прибавил он. Глаза Чарли вспыхнули, Майлз даже не повернул головы. - И не надейся, - бросила Чарли, с тревогой взглянув на Майлза. Перехватив этот взгляд, Басс медленно допил пиво, поставил кружку на стол и слегка наклонился к Чарли, с удовольствием вдыхая свежий аромат ее светлых, как солнце, волос. - Но я все же буду, - тихо сказал он, после чего поднял обе ладони вверх, показывая, что готов сдаться. Несмотря на то, что Майлз изменил своему решению, на очаровательную головорезку под боком, на то, что цель была так близка и вынужденное промедление разочарованием скреблось изнутри, Себастян знал – партия продолжается. Она всегда продолжается…