Внезапный порыв ветра

Этого молодого и энергичного провожатого звали Акихито Шимомура. Он с ходу раскланялся, забрал приглашения Мидзуты-сана и повёл Санеми и Сору протоптанной тропой. Оказалось, отсюда до Сакунами можно дойти и пешком. Но едва Акихито-сан расрыл рот, Санеми понял — это надолго. Болтал этот парень без умолку. Говорил бы по делу, однако за полчаса дороги он успел собрать всё, что было у него на уме: и про свою работу нелёгкую, и про погоду, и про деревню, в которой он проживал с семьёй, состоящей из десяти человек… Шинадзугава шёл по тропе, глядя в затылок этому жизнерадостному парню, а сам ощущал лишь неприятный холодок по спине. Сора шагала позади, опустив глаза, и, оборачиваясь пару раз, он видел лишь полное безразличие на её лице. «Ну и что теперь делать? — думал Санеми, пока Акихито-сан рассказывал про развлечения в Сакунами. — Долго ещё дуться будет? Я был прав, чёрт возьми. И я не хотел выходить из себя, но… Проклятье! Что бы сделал Масачика?» На мгновение он представил улыбающееся лицо аники перед собой и вздохнул. Что и говорить… Он не Кумено Масачика, который был душой компании и всеобщим утешителем. Санеми хмыкнул себе под нос. Он даже не Тенген, которого все так любят. Тот вполне хорошо управлялся со своими жёнами, судя по тому, что Санеми видел в его доме. Наконец, словесный поток из уст сопровождающего иссяк, когда Акихито-сан привёл их к широким раскрытым воротам. — Добро пожаловать в Сакунами! — провозгласил он, и глазам Санеми предстала довольно знакомая картина. — А… это… разве мы не в Сендай находимся? — поинтересовался он, разглядев целый квартал из соединённых между собой домов в стиле матия. — И да, и нет! Мы в его пределах, а это лишь одно из наших заведений. — Да у вас тут целый жилой район… — Постояльцев и правда достаточно, но вы можете не волноваться. Никто вас не побеспокоит. Для господина Мидзуты мы всегда предлагаем один и тот же дом на окраине, где внутренний сад выходит на онсэн… Разумеется, он огорожен и полностью скрыт от глаз соседей. Услышав это, Санеми едва не обомлел, но постарался себя не выдать. — Интересно, а с чего такая роскошь для простого кузнеца? — пробормотал он, не ожидая ответа. Акихито-сан обернулся к нему на ходу, улыбнувшись, и весело сказал: — Господин Мидзута — наш постоянный гость вот уже несколько лет, и платит всегда щедро! «Ну разумеется, — подумал Санеми, тактично промолчав. — Если речь идёт об отдыхе, с него не убудет…» На первый взгляд это было приятное поселение посреди лесистой местности, где ты мгновенно окунался в привычную деревенскую атмосферу. Здесь было свежо, уютно и не слишком многолюдно. Акихито провёл гостей по всей улице — тут были и товарные лавки и лотки с едой — затем показал небольшой симпатичный мостик, пролегающий через пруд, и так они оказались перед нужным домом. Это было небольшое строение, которое огибала энгава. Затем они прошли через генкан и сквозную комнату на веранду, которая действительно вела в сад, огороженный высокой стеной. Здесь и был тот самый приватный горячий источник, о котором говорил провожатый. — Ты погляди, как здорово! — Шинадзугава улыбнулся, бегло осматривая тихий сад и спокойную гладь воды за каменными бортиками. — А у старика губа не дура, да, Сора? Девушка, наконец, посмотрела на него и кивнула. Акихито-сан раздвинул узорчатую фусума, чтобы показать внутреннее убранство и впустить в комнату солнечный свет со двора. Санеми лишь раз прикоснулся к створкам дверей и сразу почувствовал, что отделка тут сделана из шёлка. Невольно он вспомнил своё скромное жилище в додзё, где даже мебели толком не было, и скривился. Что уж говорить о том, где он жил в детстве… Раньше он не обращал внимания на такие вещи, но здесь разница между тем, к чему он привык, и тем, что действительно имело ценность, была очевидной. Он снова взглянул на свою жену: она стояла поодаль, на веранде, бездумно глядя в пол, словно происходящее вокруг её ничуть не волновало. — Господину Мидзуте здесь очень нравилось! А вечером вы можете зажечь несколько торо в саду! Поверьте, они будут очень красиво освещать купальню… — А… кстати… ну… насчёт оплаты и всё такое… Акихито-сан тут же прервал гостя и судорожно замахал руками: — Не говорите больше ни слова, Шинадзугава-сан! Иначе это нас страшно обидит! Просто наслаждайтесь отдыхом… Ах, да! Не забудьте посетить наш храм. Он находится на вершине восточного холма, за рекой. Пройдёте по мосту и не промахнётесь! Всё такой же весёлый и бодренький он откланялся обоим, ловко перемахнул через генкан и был таков. Без него в доме мгновенно стало тихо. Санеми глубоко вздохнул, сбросил сумку с вещами около ошиирэ, где хранились не только футоны, но и кое-какие предметы для омовения, затем подумал, что стоило бы разжечь ирори, но, взглянув на притихшую девушку, передумал. — Хочешь пройтись, пока ещё светло? — спросил он. — И надо бы поесть, наконец. — Да. Она послушно кивнула и отвернулась к распахнутым фусума, за которыми простирался вид на внутренний сад, ограду и дальше, дальше на горные леса. Санеми застыл, глядя на её профиль, на это ничего не выражающее лицо, на ровную осанку её стройной фигуры, и казалось, словно она вовсе была неживой. «Ну и что мне делать с этой женщиной? — подумал он, нахмурившись. Стоило бы поговорить и объясниться, но он не хотел сделать ещё хуже. — Однако, куда уж хуже!» Едва Шинадзугава раскрыл рот, как вдруг вспомнил пресловутые бенто, которые остались в поезде. Сора ничего не ела с утра, а он тут весь в раздумьях рассиживает! Ещё бы немного, и он точно расслышал в ушах гаденький голос Мидзуты-сана, говорящий о том, какой он неисправимый дурак. — Ладно… надо переодеться, — пробормотал он и принялся раздеваться. Санеми стянул своё хаори, затем, углубившись в какие-то размышления, выправил нижнюю рубаху. Он уже почти снял её, когда неожиданно услышал позади себя взволнованный вздох. — Я п-переоденусь в другой комнате! — пискнула Сора, забрав сменную юкату и живо юркнула за раздвижную ширму. Удивлённый Санеми, уставившись на закрытую перегородку, так и остался стоять на коленях на татами, со снятой до рукавов рубашкой.

***

Она помнила каждую встречу с ним так, будто это было вчера. До знакомства с жизнерадостным мечником Сотодзаки, у которого улыбка не сходила с лица, Сора много лет бродила во тьме, натыкаясь на очередную непробивную стену из собственных страхов и заблуждений. Её бросало от жестокого отчима, который ненавидел одно её существование, но избавляться не желал, к единственному месту, куда её инстинктивно тянуло. Сама её душа стремилась туда, а Сора даже не понимала, почему. Порой она могла проникнуть в пустой храм, окружённый глициниями, усесться перед Буддой и просидеть так несколько часов. Сознание ускользало. Его затягивала чёрная дымка, и Сора проваливалась в пустоту, где её ждало холодное безразличие покойной матери, обидные слова отчима и полнейшее одиночество… — Ты видишь меня, Сора-чан? В тот день Сотодзаки тоже пришёл в храм и, присев рядом, положил руку на маленькое детское плечо. И лишь в тот миг она — потерянная и разбитая — заметила, что происходило вокруг. — Ты меня видишь? — повторил парень ласково. — Да… — Хорошо. Но ты снова пропала. Твои глазки были открыты, но ты… была не здесь. Сора смотрела на него, такого взрослого и энергичного, не от мира сего, не из её пустого и холодного мира, и никак не могла понять, почему она просто не может быть похожей на него. В тот миг осознания — единственный за много лет — она почувствовала, что рядом находился тот, кто мог её поддержать. — Ваш голос… я услышала его и проснулась. Карие глаза Сотодзаки распахнулись от удивления. А затем он улыбнулся так тепло, что это воспоминание навсегда глубоко отпечаталось в её памяти. И в минуты отчаяния она могла вернуться к нему. — Ты умница, — сказал мечник и погладил её по голове мозолистой ладонью. — Но ты сделала это сама. Тебе просто нужно было немножко помочь… И немножко надежды. Да… Она надеялась в глубине души, что он останется рядом, с этой его улыбкой, похожей на рассвет… Но однажды мечник Сотодзаки так и не вернулся домой. Сора ничего не могла с этим поделать. И не важно, сколько бы раз это ни произошло… всегда больно, когда тот, кто тебе дорог, исчезает.

***

Если бы кто-то сказал Санеми, что местная кёдо-рёри может быть настолько хороша, он бы не поверил на слово. Однако, распробовав кое-какие блюда самостоятельно, он был поражён, насколько это отличалось от всего, что он знал прежде. Местные вылавливали рыбу из ближайшей реки и тут же её готовили; растения, корнеплоды, овощи — всё добывалось в лесу неподалёку. Казалось, что еда просто пропитана этой удивительной горной атмосферой. Шинадзугава высоко оценил гостеприимство работников в этом Сакунами. Что и говорить, любитель отдыха Мидзута-сан не слукавил. Даже вино, которое Санеми попробовал в одной из лавчонок, показалось особенно вкусным. Ближе к вечеру они с женой обошли почти всю деревню, заодно поглядели на пруд и чудесный вид на реку Хиросе, открывающийся с холма. Сора по прежнему молчала. Отвечала лишь, если он обращался к ней, и так натянуто улыбалась, что Санеми выть от несправедливости хотелось. Когда он, наконец, предложил подняться из деревни к храму, она долго размышляла, но в конце концов дала согласие. Санеми не молился, он просто не мог сосредоточиться. Он смотрел на Сору, сложившую перед собой руки и склонившую голову в молитве, и его распирало от вихря разнообразных ощущений. Словно одновременно ему хотелось высказаться о том, что она до безумия красива; что он любит её, и мысль о том, что она грустит — просто невыносима; что он всегда пытается сдерживать свой крутой нрав, то и дело рвущийся наружу; что произошедшее в поезде и её вина тоже… Он бы о многом хотел сказать, но, прекрасно зная своё красноречие, всё держал в мыслях. На обратном пути, переходя по мосту через Хиросе, Сора совсем отстала от него, убавив шаг. Когда она остановилась, Санеми вздохнул и вернулся к ней. — Тебе нехорошо? — спросил он тихо, и она покачала головой. — Что-то болит? Он не видел её взгляда, она упрямо не хотела поднимать голову, и это начинало порядком его волновать. Так больше продолжаться не могло. — Прости… меня… — Ладно, я признаю, что облажался! Они произнесли это одновременно, и вот тогда Сора, наконец, взглянула на него. Её голос дрогнул, и, казалось, она была поражена. — Почему… ты извиняешься? — Потому что я накричал там на тебя, в поезде. Я тебя расстроил… Э-э-э… Ты чего?! Заметив, как её глаза вдруг намокли, и губы задрожали, Санеми растерялся. Снова что-то не так! Она изо всех сил сдерживалась, чтобы не заплакать, а он стоял перед нею, будто с обнажёнными нервами, с неясными ощущениями, и не знал, как себя повести. — Так ты решил, что я обижена? — произнесла она на выдохе. — Но ведь это я виновата. Это я сглупила… Я вдруг поняла, какая я дура. — Ч-что… — Мне и правда было страшно ехать. Я неожиданно осознала, как всё быстро произошло, и меня охватила паника. Но я старалась не показывать этого… Когда Мидзута-сан велел держаться тебя, я поняла, что в одиночку совсем ничего не могу. Было так стыдно! — Сора всхлипнула и крепко прижала руки к груди. — А потом тот мальчик в поезде… Он вёл себя так естественно и смело… Я смотрела на него и завидовала… А потом ты заснул, и я решила, что смогу сделать хоть что-то полезное… сделать что-то как взрослая… Санеми молчал, пока она утирала глаза. Где-то на фоне всего под мостом шумела река, и парочка прохожих мелькнули рядом. А Санеми казалось, словно весь мир замер. — Я растерялась по дороге назад, как только ушла достаточно далеко. А потом увидела тебя и всё поняла… У тебя был такой взгляд, словно я разбила тебе сердце! Самостоятельная? Взрослая? Да куда мне! Просто притворщица! Я ничего не знаю! Ничего не умею! И я заставила тебя волноваться после всего, что ты пережил… Да как мне вообще в глаза тебе смотреть?! Проговорившись, она, наконец, позволила себе эти слёзы. И снова закрылась, прижав ладони к пылающему лицу. — Не смотри на меня… пожалуйста… — слышал Санеми её прерывистое бормотание. — Я сейчас ужасно выгляжу… Если бы его ударили, он бы и тогда не почувствовал того, что почувствовал в тот момент. Санеми был поражён настолько, что перестал на время слышать что-либо кроме собственного дыхания. Грудную клетку страшно сдавило, и на миг показалось, что отсутствующие пальцы заныли из-за фантомной боли. Возможно, он дурак. Возможно, он ничего не понимает в женщинах. Или они оба настолько сломлены, что эту древнюю, как мир, печаль уже никогда не унять. Это было по странному неожиданно даже для него, но он смог улыбнуться. Санеми сделал шаг вперёд, почти вплотную приблизившись к девушке, затем правой рукой взял её левое запястье и нежно сжал его. Сора мгновенно, словно громом поражённая, взглянула на него, и он увидел глубокие тени под её покрасневшими глазами. В один момент её взгляд стал похож на испуганный взгляд пловца, который никак не может решиться на прыжок в воду. Но всё это было уже не важно. Санеми и так прекрасно знал, что она чувствовала. Её слова решили всё. — Если ты ещё когда-нибудь назовёшь себя притворщицей, придётся снова отчитать тебя, — произнёс он, так низко склонившись к её лицу, что Сора могла ощутить его дыхание на щеке. — Если бы я мог, то держал бы тебя за руку, как сейчас, до конца своих дней. Потому что каждый раз, когда тебя нет рядом, ты словно ускользаешь… Но мы не можем себе этого позволить. Он снова улыбнулся, ощутив, как нежность заполняет сердце, и провёл пальцем по линии на её ладони. — Наверное, я тот ещё болван, и не всегда здраво соображаю… но я хочу, чтобы ты знала… Сора… в этом мире ты обязательно выживешь без меня. Ты сможешь это сделать. Не сомневайся. Но если с тобой что-то случится… если ты уйдёшь… для меня здесь не будет места. И потом, когда она прижалась к нему, положив голову ему на грудь и всхлипнув ещё раз, он услышал, как она очень тихо назвала его дураком, и не смог сдержать смешок. — Не говори так! Мы же обещали. И я тебя обязательно спасу… — Да, я помню. Как хорошо было обнимать её. Чувствовать, как её тело тянется к нему и расслабляется в его объятьях. Санеми мысленно поблагодарил богов за это мгновение, которое он поклялся сохранить в памяти на всю оставшуюся жизнь. — Ещё немного… — прошептал он, и крепче обнял свою жену. — Ещё совсем немного, пусть так будет.