Внезапный порыв ветра

Хорошее выдалось утро, пусть даже снежное и пасмурное, но спокойное… Относительно спокойное. Камадо Танджиро, как обычно, проснулся раньше всех. Припомнив вечерние гуляния и их последствия, он не смутился, скорее, решил, что это станет очередным ярким событием в его жизни. Он и прежде бывал на свадьбах, хотя и пару раз всего, но так весело ему ещё не было. Что уж говорить об остальных… Незуко проснулась следующей, затем хозяин дома, а за ним Иноске, который, едва увидев столько снега снаружи, выскочил во внутренний двор и стал гонять ворона Танджиро, расчищая притом дорожки. Парень назвал это «утренней разминкой», но Танджиро знал, что его товарищ просто рад в очередной раз побеситься среди снега. В конце концов, он всё ещё скучал по горе, на которой вырос… Когда пришёл Томиока, проведший ночь у соседей (поскольку здесь уже не было места), Танджиро с сестрой уже готовили на всех завтрак. Потом Мидзута-сан попросил разгорячённого играми в снегу Иноске принести воды. Парень, конечно, посопротивлялся для вида, но, когда Танджиро сам вызвался это сделать, тут же метнулся за вёдрами и побежал в сторону реки, крича на ходу, что сделает это быстрее, чем кто-либо. — Хе-хе, какой смешной у тебя друг, — хохотнул Мидзута-сан, закуривая кисэру. — Надеюсь, на пути ему не встретится кто-нибудь из моих соседей. Они диких кабанов ни разу в жизни не видали! Танджиро засмеялся, однако спустя пару секунд ему уже было не до смеха. По лестнице спускался (как это часто бывало) проспавший Зеницу… и вид у него был не самый свежий. Он выглядел растрёпанным и бледным, и, что самое удивительное, даже проигнорировал Незуко, когда она пожелала ему доброго утра. Танджиро чуть язык не прикусил, ведь обычно при виде неё Зеницу улыбался и начинал щебетать о том, какая она красивая и милая с утра пораньше… — Братик! Что с ним? — Незуко дёрнула его за рукав, обеспокоенным взглядом проследив за прошедшим мимо парнем. С самым непроницаемым выражением лица Зеницу вышел на крыльцо и уселся на ступени, согнувшись в три погибели и низко опустив голову. Танджиро тяжко вздохнул. Наверное, Зеницу всё ещё стыдился из-за вчерашнего, если он вообще что-то запомнил, и теперь ему было неловко. Возможно, он проснулся раньше всех, но не спускался до последнего. Бедняга. — Не беспокойтесь о парнишке, ребятки. Дайте ему остыть, — сказал кузнец и многозначительно повёл бровью. — Это со всеми бывает в первый раз. Эх, вот вспоминаю я себя в ваши годы… И он ударился в размышления о своих прошлых похождениях. Благо, в них не было ничего, что могло бы ранить ушки такой милой девушки, как Незуко. Вообще-то между ними завязалась довольно приятная беседа, и это напомнило Танджиро времена, когда их бабушка была ещё жива. Ему нравилось разговаривать с ней, нравилось слушать её истории, и тогда казалось, что между ними не было никаких временных границ. Расчувствовавшийся Танджиро вышел во внутренний двор, чтобы взять немного дров, но остановился и, вдохнув полной грудью прохладный воздух, взглянул на небо. Снег падал ему на лицо, на ресницы и нос, и мгновенно таял. Было тихо и спокойно. «Какое хорошее место, и какие славные эти люди! — подумал он невольно, прижимая правой рукой к груди поленья. — Шинадзугава-сану очень повезло. В последнюю встречу мы толком и не поговорили, и я боялся, что он уйдёт, а мы так и не узнаем, стал ли он счастлив». Прошлым вечером Танджиро действительно убедился, что у бывшего Столпа Ветра всё хорошо, пожалуй, даже на душе у него стало легче. А вот запах, который он почувствовал от госпожи Соры, его смутил. Это был запах глубокой неуверенности и сомнений. И, что ещё страннее, он бы понял, будь эти сомнения направлены на него и остальных, ведь они впервые встретились. Однако дело было не в них, а в ком-то, кто был ей близок, очень-очень близок, и Танджиро никак не мог понять, кто именно заставлял эту улыбающуюся, но неуверенную девушку сомневаться. Но она была хорошей и «мягкой», как выразился бы Иноске. Она сразу же поладила с Незуко, и от неё сильнее всего пахло благодарностью. Уже этого было достаточно, чтобы понимать — у Шинадзугава-сана всё будет хорошо. Невольно Танджиро подумал о Генье, и в горле у него словно стало тесно. Он подумал, как здорово было бы, окажись он здесь. Он бы одобрил выбор брата. Возможно, они зажили бы счастливо где-нибудь втроём, и Генья несомненно возился бы со своими племянниками или племянницами… Танджиро кашлянул и утёр локтём левой руки глаза. Нельзя позволить Незуко увидеть, как он тут расчувствовался. Так что он мигом отряхнулся и решил вернуться в дом. Но у самого входа он остановился под лестницей, потому что услышал рядом чей-то разговор: — Я бы сказал, что ты болван, но не стану. Наверняка, ты и сам это понимаешь… — Тц! И без тебя знаю. Я бы точно сам рассказал! — И всё же ты поступил неправильно… — Ну-у-у… — Знаю, ты молчал из лучших побуждений, но на этот раз тебе крупно повезло. — В каком смысле? — Любая другая ни за что не захотела бы связать свою судьбу с тем, кому осталось жить меньше четырёх лет. А узнать такое от самого близкого человека, когда он не оставил ни шанса на… — Да знаю я! Поверь, мне от этого не легче! Был бы только способ… — Эх, просто больше не веди себя, как эгоист, Шинадзугава… — Чего?! — Оставшееся время — это меньшее, что ты можешь предложить своей жене. Затем у вас наверняка появятся дети. Им ты сможешь предложить ещё меньше. Многие люди посчитали бы это несправедливым. Тебя это не беспокоит? Тебе придётся оставить всё на неё одну. — Тц, полушать тебя, так мне вовсе не стоило жениться. — Я так не думаю… но… просто это больно… Задумайся хоть ненадолго. Ты уйдёшь, и этим ты ранишь её и своих детей. То же самое случится с Танджиро и Незуко… Я не хочу представлять, как она будет страдать. Когда всё произойдёт, нас с тобой уже здесь не будет… Мне тяжело думать об этом. Томиока и Шинадзугава завели этот разговор явно не для того, чтобы их услышали. И Танджиро, будучи крайне честным и совестливым, хотел было выйти, а не подслушивать, однако, когда прозвучало его имя, он не смог побороть любопытство и остался под лестницей. — Всё, что ты говоришь, я и так знаю. Но я правда не мог поступить иначе. Я лишь хочу, чтобы она была счастлива, пусть даже недолго… — Понимаю. — Тц! Ну во-от! Теперь, когда я думаю об этом, становится совсем гадко. Я дал столько дурацких обещаний, которые могу не исполнить! Из-за этого я чувствую себя дураком… — Ты не дурак, Шинадзугава. Ты хотел, как лучше. — Но мне действительно повезло. — Рад за тебя. Она хорошая… — Да, знаю… Спасибо! — И, возможно, она права. Где-то нас может ждать способ избавления от последствий этой метки. — Ох и слабо мне в это верится. — Давай просто постараемся не сдаваться, пока есть время. У тебя теперь семья, которую ты должен защищать. Мне тоже хочется, чтобы Танджиро и Незуко были счастливы. Он не увидел, но, судя по всему, эти двое ударили по рукам, а затем Шинадзугава тихо засмеялся. И Танджиро улыбнулся, представив это. Стало тепло и приятно лишь от одной мысли, что Томиока-сан так волновался о них с Незуко. Он был первым, кто поверил в него тогда, в пасмурный снежный день, и последним, кто не отпускал его, пока Мудзан ещё был жив. И они были правы. Метка Истребителя ещё не означала, что у них нет шансов. В конце концов, их теперь ещё больше стало! И если они все постараются и приложат усилия, чтобы найти какой-то выход, тогда всё может получиться! Вот так, окрылённый воодушевляющими мыслями, Танджиро улыбался и не замечал, как простоял под лестницей уже несколько минут. Он бы так и продолжил витать в облаках, если бы Гию и Санеми не продолжили говорить: — Надеюсь, вчерашние разговорчики не слишком подкосили нашего рыжего приятеля… — Ничего, он оправится. Наверняка, у него гудит голова. — Хм, не сомневаюсь! — А ты вот быстро пришёл в себя. — Наверное, это очередная моя способность как Столпа! — Узуй также говорит. Сколько ни пьёт, ему всё нипочём. Послышался смех, и на этот раз посмеялся даже Томиока. — Мне кажется, ты провёл с ним слишком много времени. — Ну… Его жёны очень… милые. — Да уж! — Они пригласили меня на горячий источник, и я пошёл. — Э-э-эм… вот как. — Сейчас он наверняка спросил бы, как ты провёл ночь. — Знаешь, Томиока, ты точно стал его лучшим другом! Но если уж тебе так любопытно… Густо покраснев, Танджиро аж дыхание затаил, но в конце концов скоро их голоса стали тише, и он вышел, когда никого уже не было рядом. В большой комнате царило оживление, и, стоило ему войти, Танджиро на мгновение ощутил себя, как дома. Те же запахи, и смех, и возня за столом, где готовился завтрак! Всё казалось таким привычным и родным, что он невольно заулыбался… — Какая славная у тебя сестрёнка, парень! — сделал комплимент Мидзута-сан. — О-очень славная… Незуко, которая в это время уже штопала какую вещь, тут же покраснела, но затем к ней подошёл Санеми, забрал из её рук, как оказалось, дырявое хаори кузнеца и бесцеремонно швырнул его хозяину, рявкнув: — Не успел проснуться, уже нашёл себе новую прислугу! — У-фу-фу, какой ты вредный с утра пораньше. Ты же знаешь, сынок, глаза у меня не видят… — Зато они всегда видят, где спрятана бутылка! Наблюдая за их дальнейшей словесной перепалкой, Танджиро засмеялся. — Да тебя за смертью посылай! — прокомментировал его появление Иноске, затем отобрал поленья. — Я уже воды принёс! И завтрак почти готов! Чего тормозишь, копуша? — Хе-хе-хе, правда, он половину разлил по дороге, — шепнул старик на ухо Танджиро и захихикал. Подошла госпожа Сора и тут же попыталась отобрать у Мидзуты-сана его курительную трубку, но тот изловчился так, что любой молодец позавидовал бы его ловкости. Девушка улыбнулась, уперев руки в бока. Невольно Танджиро подумал, что она больше похожа на хозяйку дома, чем сам кузнец. Одетая в простое домашнее кимоно с подвязанными рукавами, с собранными на макушке волосами и раскрасневшимися щеками, она казалась такой лёгкой и свободной, и парень улыбнулся, хотя сам не до конца понял, что именно означали эти запахи. А ещё она словно стала гораздо взрослее, чем прошлым днём. — Я же просила не дымить в доме, господин Мидзута! — но будучи снова проигнорированной, Сора обернулась и склонилась поближе к лицу Танджиро. — Кстати говоря. Твой друг-блондинчик что-то совсем приуныл. И действительно, Зеницу всё ещё сидел снаружи, будто не замечая шума позади него. Тут уже и Незуко не выдержала. Она прижала к груди руки и покачала головой: — Братик, он же так простудится! Она была права, и Танджиро, как и каждый раз, едва Зеницу требовалась его очередная словестная терапия, хотел было подойти и «утешить» друга, когда рядом раздался настойчивый голос Санеми: — Оставь это мне. Вот и всё, что он сказал. Затем, под изумлённые взгляды всех остальных, вышел наружу и присел на крыльце рядом с Зеницу. О чём они разговаривали, никто так и не узнал, потому что говорили они очень тихо и спокойно, из-за чего даже Иноске, сняв свою кабанью голову, уселся на дзабутоне и замер, как статуя. Если он что-то и расслышал, то, как решил Танджиро, вряд ли понял. Через несколько минут за «долгожданным», по мнению Иноске, завтраком собрались все, в том числе и Зеницу, вернувшийся уже не таким подавленным. И атмосфера вокруг разбавилась разговорами о пустяках и жизненных мелочах, которые они не могли обсудить прежде. Танджиро ощущал себя самым счастливым человеком. У него было всё, что только можно пожелать. И пусть иногда его мысли нет-нет да обращались к прошлому, и воспоминания о том, что было потеряно, вспыхивали новой искрой, это горько-сладкое чувство не мешало ему наслаждаться тем, что он сумел вырвать у судьбы собственными руками.

***

Лишь в тот момент, когда они все уже собрались на железнодорожной станции, возле пышущего паром поезда, Санеми полностью осознал, как далеко завела его эта долгая дорога. Он смотрел на спорящих (как всегда) Зеницу и Иноске, которым предстояло ещё так много открытий. Он видел улыбки на лицах Танджиро и его сестры и радовался за них, потому что они были друг у друга… как если бы Генья находился сейчас рядом с ним, и теперь они бы точно никогда не расстались… — Подумай о том, что я сказал, — прозвучал голос Томиоки рядом с ним. Пока Сора прощалась с братом и сестрой, незаметно утирая слёзы и обещая обязательно встретиться снова, Санеми с товарищем стояли в сторонке, тихо переговариваясь. — Обучать сопляков боевому искусству? Звучит неплохо! Что угодно, лишь бы не сидеть на месте… — Вам обоим всегда будут рады в додзё. Томиока легко хлопнул его по плечу, и Санеми улыбнулся: — Спасибо… только вот… Он посмотрел на свою жену, уже вовсю обнимающую Незуко, и, ощутив, как порыв ветра потрепал его волосы, смахнул со лба чёлку: — Сначала я хочу сделать кое-что… для неё. А потом мы обязательно вернёмся. Вместе. Гию кивнул, и по его тёплому осознанному взгляду Санеми решил, что парень уже всё понял. Затем последовало довольно трогательное прощание (разумеется, Зеницу даже не старался улыбаться ему, но теперь хотя бы не ворчал), и через несколько минут, под протяжный шум гудка и смех Иноске, Сора и Санеми махали набирающему скорость поезду. До сих пор шёл снег, и вечерние сумерки в пригороде казались тяжелыми и бесконечными. Но Санеми не было грустно. Проводив взглядом последний вагон, он улыбнулся и вдохнул прохладный воздух. Он уже знал, куда вела его новая тропа, мелькнувшая в конце этого долгого извилистого пути. Все свои новые желания, все цели и достижения, ради которых он решил бороться дальше, во что бы то ни стало — виделись ему где-то далеко на горизонте маленькой, но достижимой точкой. Когда Сора подняла к нему глаза и широко улыбнулась, он поправил локон её волос и сказал: — Пора домой. Ещё столько работы впереди! — Да! — живо кивнула она, а затем вдруг замерла на месте. — Ой… это… Так Санеми увидел, как она вытаскивает из-за своего пояса оби сложенный вчетверо клочок бумаги. Парень дождался, пока она прочтёт то, что было там написано. И когда Сора закончила, она ненадолго задумалась и спросила лишь одно: — А кто такой Юширо-сан? Конечно, восстановление старого храма отняло немало времени. Большую часть заработанных в организации денег, оставленных в своё время дома, Санеми потратил именно на это полуразрушенное здание. И поначалу было непросто, но в конце концов уже к началу весны большая часть работы была завершена. Они ощущали себя счастливыми — эти добродушные, трудолюбивые старики, всю жизнь прожившие в пригороде Тагадзё — счастливыми потому, что такой человек, как Санеми — бывший мечник и просто хороший парень — оставил в их истории свой след. Конечно, расставание было печальным, и несмотря на все улыбки и обещания, это был грустный момент. Санеми знал, каково это — прощаться с домом. И, глядя на Сору в этот последний день, он понимал, что часть её сердца навсегда останется здесь. Они лишь случайно услышали, что господин Ёшикава продал свои владения и уехал в соседнюю провинцию. С приёмной дочерью он больше никогда не связывался. Прошёл почти год с тех пор, как Шинадзугава Санеми покинул поместье Кирии-сама и его сестёр. Возвратившись сюда с беременной женой, он понял лишь, что это место почти не изменилось. Здесь его с улыбками встречали всё те же люди, и, казалось, будто он вовсе никогда их не покидал. Додзё Томиоки Гию имело успех, и, даже будучи калекой, бывший Столп Воды умело управлялся с катаной левой рукой. Что и говорить, вместе с Санеми им быстро удалось набрать ещё больше учеников. Они всегда навещали друг друга и всё чаще собирались вместе во владениях семьи Убуяшики. Осторожно, шаг за шагом прощупывая почву на пути к поиску избавления от проклятья Метки, и Танджиро, и бывшие Столпы, а также их близкие продолжали идти по этой общей дороге, которая, в конце концов, должна была куда-то их привести. Это были мирные, порой самые спокойные, а иногда всё же трудные дни их жизней. Каждому из них в этом мире без демонов пришлось привыкать к новым правилам, заводить новые привычки, время от времени уносясь назад, в прошлое, где их родные ещё были живы. Но даже самые острые и пронзительные печали не позволяли им сдаваться… Потому что они знали: где-то впереди их ждала надежда.