Внезапный порыв ветра

Впервые так сильно похолодало во вторую неделю ноября. Когда выпал первый снег, никто ещё толком не успел осознать, что уже медленно, но настолько верно приближалась зима. Так что всё чаще и намного дольше местные идзакаи заполнялись желающими согреться за чашечкой-другой саке или вина. Поэтому теперь Мидзута-сан стал особенно чувствителен к холодам. Настолько, что бедняге Санеми приходилось выполнять куда больше поручений да ещё и за кузницей следить, пока старик прятался от него за пределами досягаемости. В конце концов, парню надоедало учить уму-разуму этого шального прохвоста, и он просто продолжал усердно работать. В один из таких дней Шинадзугава безропотно отправился в Тагадзё, отдавать заказ в сопровождении Соры, которая в свою очередь должна была забрать ткани для фурисодэ по просьбе госпожи Акари. До пункта назначения они дошли вполне спокойно. Как оказалось, и ткани, и заказ на металлические болты ожидали их в одном и том же доме. Их встретила супружеская пара: жена занималась вышивкой, а её муж был мастером-разнорабочим. И всё бы ничего, если бы Санеми и Соре не пришлось нарваться на очередную ссору супругов, разразившуюся прямо перед ними. Мужчина кричал о «зря потраченных средствах и времени на дурацкие тряпки»; его жена спорила, что «эти железки обходятся куда дороже». Сложилось впечатление, что каждый из них готов был насмерть биться за собственный бизнес. И так снова, и по кругу. Время поджимало, а эти двое всё не унимались. Соре нужно было забрать рулоны с материалом, а Санеми получить оплату. Однако за градом ругани и взаимных обвинений ни денег, ни ткани они дождаться просто не могли. А дело уже клонилось к закату… Наконец, не без облегчения, молодые люди покинули город, успешно закончив все дела. Рассорившиеся супруги продолжали ругаться даже после их ухода. За своей спиной Сора слышала такие обидные слова, что уши в трубочку сворачивались. И, к её удивлению, на Санеми эта встреча произвела особое впечатление. По дороге домой он ворчал, вслух рассуждая об этом «супружеском кошмаре». — Мало того, что это было непрофессионально и грубо, это просто позор! Если мне кто-нибудь ещё хоть раз скажет, что жизнь в браке ничем не отличается от жизни до него — плюну тому в лицо! — говорил Шинадзугава. Он подтянул лямки корзины за спиной и фыркнул. Не то, чтобы ему было дело до этой парочки, ведь все люди разные, однако такой пример производил на окружающих просто убийственное впечатление, в этом он не сомневался. К тому же, из-за примера собственной семьи Санеми имел право так рассуждать. Свежи ещё в памяти времена, когда папаша был жив и главенствовал в их доме. — Верно, что, вступая в брак, человек осознаёт ответственность, которая на него падает, и жизнь прежней уже не будет, — продолжила мысль Сора, — только вот невозможно такое, чтобы у супругов всё было гладко всегда. Приходится и через трудности проходить, и ругаться, и мириться… — Тц! Эти двое как кошка с собакой! Если ненавидишь то, чем занимается твой партнёр, то какой смысл вообще жить вместе, а? — Ну… возможно, компромиссы — это неплохо… К тому же, они наверняка уже много лет в браке, и как-то умудряются ладить… Санеми снова фыркнул и с презрением задрал нос. — Я этого не приму. Жизнь в постоянном хаосе, ругани и компромиссах… Да к чёрту! Если женился, если выбрал женщину, то цени и будь ей верен до конца. И вообще, закрыли тему! «Да ты же сам всю дорогу только об этом и болтаешь», — хотелось бы сказать Соре, но она лишь смущённо улыбнулась. Однако парень продолжал ворчать о «прелестях» брака, и в конце концов девушка остановилась, покрепче прижала свёрток с тканью к груди и спросила: — Санеми-кун! В твоей семье были настолько плохие отношения между мамой и папой? Шинадзугава чуть язык не прикусил, тут же состроив кислую мину. Она попала в яблочко. Так уж он рассуждал и судил по своим родителям, ведь иного примера перед глазами не имел. — Скажи мне, ты боишься стать… плохим мужем? А вот это был уже откровенно убийственный вопрос. Причём, он даже не понимал, как она умудрялась спрашивать такое с совершенно наивным и искренним выражением лица? Ни капли раздражения, ни тени осуждения. Санеми не знал, беситься ему или смущаться. Он встал посреди дороги, как вкопанный, шокировано хлопая глазами. — Т-ты что, совсем?! Как можно просто спрашивать такое? — Ой… а что не… — Нельзя же быть настолько прямолинейной! Тоже мне! Ты можешь быть хоть немного хитрее, а?! — он прищёлкнул языком и отвернулся, нахмурившись. — Как скажешь, так хоть стой, хоть падай! Ёшикава склонила голову вбок и задумалась. Она-то видела, как его щёки слегка зарделись, да и во взгляде не было заметно злости. Он, скорее, смутился, потому что она не юлила, а высказалась открыто. И угадала. Из-за этого стало как-то одновременно и грустно, и радостно. Сора вздохнула и просто сказала: — Санеми-кун… Не все браки обречены быть отягощающими. Конечно, не мне судить, но… хочется верить, что на самом деле есть куда более достойные примеры… Шинадзугава не стал смотреть на неё. Он насупился и дунул, чтобы смахнуть с глаз чёлку. И в это мгновение он вдруг вспомнил… Вспомнил кое-что очень важное… Он даже не поверил сначала, как можно было позабыть такое…

***

Это случилось как раз после победы над Шестой Высшей Луной в Ёшиваре. Сокрытели, которые там «прибирались» после битвы, были те ещё сплетники. Слухи о том, что произошло в Квартале Красных Фонарей, быстро расползлись. Плюс ко всему, не подоспевший вовремя (к сожалению) Игуро Обанай и сам прекрасно увидел результат сражения. Хотя в тот раз его мнение сложно было назвать непредвзятым. Первым делом он отчитался перед Главой, затем изложил всё самому близкому своему товарищу, Санеми. Он как раз собирался на миссию. А узнав, что Столп Звука взял и так позорно ушёл в отставку, разозлился до того, что хотел первым делом пойти и разобраться с Узуем. Но Обанай его отговорил, мол, тут даже кулаки и крики не помогут. Со Столпом Звука было покончено. Шинадзугава и слышать не хотел про Шестую Высшую Луну; он бесился так, что у него даже температура повысилась, но он на это наплевал. «Если бы я пришёл туда вместо тебя, клянусь, убил бы этого слабака собственными руками!» — рычал Санеми на Игуро, которому оставалось только вздыхать да молчать. В общем и целом в таком состоянии Санеми и отправился на миссию в соседнюю префектуру, на запад. Трое демонов буянили на железнодорожной станции, расположенной на развилке путей. И всё бы ничего, Санеми довольно быстро с ними справился… Правда вот не учёл, что огромный железнодорожный мост, где развернулась битва, мог не выдержать такого упорного сражения. Таким образом Шинадзугава убил троих демонюк и в порыве гнева разрушил опоры этого самого моста… который впоследствии рухнул прямо на него в самую последнюю минуту. Парень даже не закончил применять третью кату… так и свалился вниз вместе с обломками. Ох и шуму-то было! Какуши, прибывшие на место, рвали на себе волосы или просто проклинали свою жизнь. Санеми вытащили из-под груды обломков, и он очнулся ещё по дороге домой. Правда вот в «Поместье Бабочки» ехать наотрез отказался, едва узнал, что там проходит лечение Камадо Танджиро. — НОГИ МОЕЙ ТАМ НЕ БУДЕТ, ПОКА ЭТОТ ЗАСРАНЕЦ ДРЫХНЕТ В СОСЕДНЕЙ ПАЛАТЕ! И ТЕМ БОЛЕЕ, ЕСЛИ ЕГО ДЕМОНСКОЕ ОТРОДЬЕ ТАМ! — В общем, буквально так Санеми и выразился, прежде чем снова провалиться в обморок. Как никак, у него были сломаны три ребра и рука. Разумеется, такую весть Кочо Синобу приняла близко к сердцу. Какуши, который передал ей слова Санеми, сам побелел, когда увидел гневное выражение её лица. Но даже Синобу пришлось смириться, в конце концов, она хорошо знала и понимала Санеми, поэтому предложила устроить его вне поместья, в каком-нибудь другом доме… Каково же было её удивление, когда принять у себя больного парня согласился именно Узуй Тенген… Ему было душно, даже слишком душно, наверное, поэтому он и проснулся в дерьмовом настроении. А ещё дико раскалывалась голова, болела правая рука и на грудь что-то давило. Такое, разумеется, ему не впервой. Санеми вспомнил о разрушенном железнодорожном мосте и, не открывая глаза, от души выругался. Тут же над ним раздался чей-то тихий шёпот… женский шёпот. — Ой, ой, ой! Глядите, он просыпается! Как думаете, надо позвать Тенгена-сама? — Нет, незачем. Пусть сам отдыхает ещё. После завтрака встретятся… — И чем только он думал, что решил взять этого парня к нам? Они вообще знакомы или как? — Конечно, знакомы! Если они не друзья, это не значит, что он не товарищ Тенгена… Бедняжка, ему так досталось… — Х-хинатсуру, не стой так близко к койке, прошу тебя! — А что? Думаешь, он меня укусит? — Ну что ты т-такое говоришь?! Просто… Ох, он выглядит таким страшным! Я его боюсь! Госпожа Кочо из «Поместья Бабочки» сказала, что у него невыносимый характер и он вечно орёт на окружающих… — Тц! Да ты ж сама на всех орёшь и ноешь вечно, Сума! — Ва-а-а-а! Хинатсуру-тян! Макио меня по макушке ударила! Скажи ей, чтобы… — ВЫ ЗАТКНЁТЕСЬ УЖЕ ИЛИ НЕТ?! Санеми так резко и неожиданно сел прямо, что боль в рёбрах мигом дала о себе знать. Он зашипел и скривился, прижав левую руку к груди. Открыв глаза, он понял, что находится в просторной комнате, с открытыми сёдзи; лежит на койке, заправленной чистым бельём, а рядом — лекарства, капельница и ещё какие-то примочки; сам же он перебинтован от бёдер до ключиц, и сломанная рука в гипсе. А ещё возле его постели почему-то расселись три удивлённые девицы, которых он раньше не видел, причём каждая как на подбор красотка. И, что тут говорить, одеты они были… это вообще можно было назвать одеждой? — Вот ты и проснулся! Как здорово! — сказала девушка с длинными тёмными волосами, собранными в высокий хвост. — А мы уж гадали, когда же очнёшься… — Угу, уже начали делать ставки, — бросила саркастично другая, со строгим взглядом и странным двойным цветом волос. Третья девушка, у которой были красивые глаза оттенка сапфира, но личико больно уж миловидное и детское, с тревогой молча глазела на Санеми. «Какого… чёрта?!» — пронеслось у него в голове. Затем он ещё раз огляделся. Он находился явно не у Кочо, и места этого не узнавал. — Видимо, не понимаешь, где ты? — спросила первая девушка и тепло улыбнулась. — Не волнуйся. Ты у нас дома, Шинадзугава-сан, пока не поправишься. Госпожа Кочо сказала, что врач придёт осмотреть тебя сюда. Так что ни о чём не беспокойся! Санеми снова взглянул на всех троих девушек… и ему стало максимально неловко. Он уже знал, что покраснел до ужаса примитивно, и назад дороги не было. Благо, сил разговаривать ему пока хватало. — А… вы кто… вообще? Ответила вторая, высокая рыжеватая девушка с пристальным взглядом: — Я вот Макио. Это — Хинатсуру и Сума. Мы — жёны Узуя Тенгена, который по доброте душевной тебя приютил и доверил нам. Так что будь, как дома, Шинадзугава-сан. Парню показалось, что он ослышался. Затем внезапно вспомнил, что у Тенгена, как у вышедшего из клана шиноби, действительно три жены… Но смутило его вовсе не это. Узуй Тенген, с которым они и не враги, разумеется, но и не то, чтобы закадычные друзья, согласился взять его к себе под крышу вместо «Поместья Бабочки»? Серьёзно? — Он же в отставке, — сказал Санеми с непроницаемым выражением лица. — Ну и что? — Макио беспечно пожала плечами. — Господин Глава сказал, что он останется частью организации, как и мы. К тому же, вы разве не товарищи? Что удивительного, что он решил тебе помочь? У Санеми от такого поворота событий аж задёргался глаз. Он изо всех сил постарался не поддаваться истерике, хотя больше всего ему хотелось сейчас рвануть отсюда, куда глаза глядят, прочь из дома предателя и… подальше от этих грудастых девиц, которые его почти облепили. — Помочь? Мне? Этот слабак, который посмел нас бросить как раз, когда Столпам следует быть вместе, быть сильнее, чем прежде? Ха?! Помочь решил? Этот засранец самоуверенный, который только и делал, что кичился своей яркостью, а сам после какой-то плешивой Шестёрки удрал?! Девушки рты пооткрывали после его язвительной речи. А затем Сума неожиданно ударила обеими руками по краю койки и закричала: — Да как ты смеешь говорить такое о Тенгене-сама?! Ты… ты… сопляк! Ты вообще знаешь, что там было, в том Квартале?! Ты ничегошеньки не видел! Сидишь тут, побитый весь, и поливаешь грязью нашего Тенгена! А на самого какой-то дурацкий мост упал! — ЧЁ ТЫ СКАЗАЛА, ПУЧЕГЛАЗАЯ?! — НЕ ОСКОРБЛЯЙ МОЕГО ТЕНГЕНА, ПОНЯЛ, ТЫ… ОСЁЛ БЕЛОБРЫСЫЙ! — Да не кричите вы… — попыталась вмешаться Хинатсуру, но её проигнорировали. — ТВОЙ ТЕНГЕН ПУСТЬ САМ ОТВЕЧАЕТ ЗА ТО, ЧТО ТАКОЙ СЛАБАК! — СКАЗАЛ ТОТ, КТО РАЗРУШИЛ КАЗЁННЫЙ МОСТ И В ОБМОРОКЕ ДВА ДНЯ ВАЛЯЛСЯ! — ДА Я УЖ ПОБОЛЬШЕ ТВОЕГО УМЕЮ, СИСЬКАСТАЯ ИСТЕРИЧКА!!! — ЭТО Я ИСТЕРИЧКА?! НЕ УСПЕЛ ПРОСНУТЬСЯ, УЖЕ СКАНДАЛ ЗАКАТИЛ! ЭТО ТЕБЕ НЕ ПОМЕСТЬЕ КОЧО! Я ТЕБЯ П-ПОДУШКОЙ ПРИДУШУ, НЕЖНИЧАТЬ НЕ СТАНУ!!! Пожалуй, они бы так и спорили, если бы Макио не одёрнула Суму за руку. — А ну, оба! Прекратили! Сума, отставить истерику! А то ты этих Столпов не знаешь, не провоцируй! — затем она сурово взглянула на Санеми. — А ты вообще рот закрой. Постыдился бы, давно уже не ребёнок! С нас и того парня со змеёй достаточно, не хватало ещё второго сопляка, который уму-разуму будет учить. Сказал бы спасибо, что за тебя товарищ поручился… Обычно он никогда не грубил женщинам. Но на этот раз всё настолько смешалось: его травмы, позорное разрушение моста, плюс ко всему его притащили в дом Узуя, хотя он и не просил. Шинадзугава безумно хотел ей ответить, но тут в проём между сёдзи протиснулась голова слуги, который сообщил, что хозяин дома проснулся. Все три девушки, как одна, выпрямились и встали, как на построении. Даже эта ноющая Сума перестала хныкать. Когда Узуй Тенген вошёл в комнату, Санеми слегка опешил. Обанай, конечно, предупредил, что во время битвы он пострадал, но ни слова конкретно не сказал. А вот теперь Санеми сам убедился: товарищ лишился левых руки и глаза. Но при этом он выглядел таким… довольным? Он улыбался, как всегда, словно ничего существенного не произошло… и это взбесило Санеми ещё больше. Раз он такой холёный, раз он живой и на ногах держится, то какого чёрта он ушёл из рядов охотников? В голове не укладывалось! — Я уже издалека ваши крики услыхал… Сразу стало ясно, что Шинадзугава в гости зашёл, — засмеялся Тенген. «Гости?! Да я бы в жизни сюда не припёрся на своих двоих, придурок!» Санеми оставалось только ворчать да в свободной руке сжимать одеяло. — Тенген-сама-а-а-а! — тут же заныла Сума, схватив его за рукав хаори. — Этот твой Столп! Этот грубиян! Он… он… он такое тут… — Ну хватит уже! — Макио схватила её за ухо и дёрнула на себя. — Только и знаешь, что жаловаться да ябедничать. Сами разберутся!.. Мой Тенген, мы пошли! Мешаться не будем. — Спасибо, девочки. Узуй проводил жён взглядом, пока они не ушли, а Санеми всё смотрел на его довольное выражение лица. Так и подмывало задать какой-нибудь гаденький вопрос, но парень просто промолчал. — Знакомство у вас, я гляжу, не совсем задалось, — произнёс Тенген, наконец, и уселся на табурет рядом с койкой. — Ничего, привыкнешь. Кочо ведь как-то тебя терпела! Шинадзугава ничего не сказал. Этот высоченный здоровяк, который всегда был в центре внимания в любой компании, где бы ни находился, даже сейчас, без глаза, с повязкой на лице да без руки, одним словом — «инвалид», всё равно выглядел безукоризненно и привлекательно, и вёл себя соответствующе. Казалось, в нём до сих пор кипела прежняя энергия, и Шинадзугава всё никак не мог понять, почему он бросил их, своих товарищей, в такое тяжёлое для организации время… — Ну и досталось же тебе, приятель! — прокомментировал его состояние Тенген. — Слыхал, что бригада сокрытелей, которая тебя из-под обломков откапывала, просто до смерти перепугалась! Ха-ха! Что ты там устроил? Мост развалил? Ну ты даёшь! Блестящее, должно быть, зрелище! Санеми скуксился и отвернулся. Тем временем Тенген всё продолжал болтать: про наставления Синобу, про то, как все переживали за него, даже про собственную миссию в Ёшиваре рассказал. В конце концов, Шинадзугава снова взглянул на него. Он, конечно, злился и понимал, что, будь он сам на месте Узуя, никогда бы не бросил организацию, не ушёл бы, только вот… Они такие разные. Да все Столпы были не похожи друг на друга. Но кое-что их всё-таки объединяло — приближение победы над Мудзаном. И, разумеется, каждый делал это методами, ему доступными. Всякий раз, как Санеми сталкивался с Тенгеном, он удивлялся этому самоуверенному яркому парню, которого все обожали, потому что он был забавным и дружелюбным. И он часто по-доброму подкалывал его… Несколько раз хвалил за проделанную работу… Даже, скорее, вёл себя, как назойливый старший брат… Глубоко в душе Санеми знал: ему до Тенгена расти и расти, во многих смыслах. Будь он таким же открытым и приятным, возможно, той ситуации, что сложилась с Геньей, удалось бы избежать… Перед тем, как уйти, Узуй сказал ему не волноваться. Мол, скоро рука восстановится, и они быстренько поправят его здоровье. А затем потрепал ладонью по растрёпанным волосам. Санеми даже увернуться не успел. Так и остался сидеть, хлопая глазами… Он вспоминал Кумено Масачику… и ещё долго пялился в одну точку. Шли дни, и Шинадзугава потихоньку осознавал, что это был самый странный период восстановления после травм в его жизни. Иногда ему хотелось бежать прочь из этого шумного дома… а иногда он думал о том, чтобы потом вернуться сюда хотя бы ещё раз… Жёны Узуя упрямо, несмотря на его ворчание и протесты, ухаживали за ним. Каждая по-своему. Хинатсуру, например, оказалась самой спокойной и милой. Пока правой рукой Санеми двигать не мог, она кормила его, как заботливая мамаша. Поначалу это его до жути смущало. Хотелось наорать или зарыться в одеяло, чтобы только не видеть её нежного выражения лица… Но потом это почти вошло в привычку. — Так ты любишь охаги, Шинадзугава-сан? Завтра сделаю для тебя парочку. — Хинатсуру лучше других удавалось его успокоить, и она улыбалась, спокойно глядя в его нахмурившееся лицо. Это обезоруживало его, как маленького мальчишку. Сума до сих пор глядела на него со смесью страха и неприятия. Однако она тоже приходила поухаживать. Обычно после парочки язвительных фраз, которыми они обоюдно обменивались, девушка замолкала и просто делала своё дело. Лекарство давала или воды приносила. Они так и не нашли общий язык, но никакой ненависти уже не испытывали. С Макио, как это ни странно, оказалось проще всего. Она была такая бойкая и строгая, ей было трудно перечить. Даже самый стойкий из Столпов робел, будто зелёный юнец. Она знала, чем можно было отвлечь такого, как Санеми. Макио рассказывала о жизни шиноби, о традициях клана, об оружии, о стратегиях, и ещё много чего интересного. — Хороший ты парень, Шинадзугава! Только вот чересчур дёрганный и отстранённый, — сказала она как-то, туго затягивая повязку у него на плече, пока Санеми сидел смирно, красный, как помидор. — Поверь мне, кроме работы и организации в этом мире полным-полно других чудесных вещей. И таких же чудесных людей. Не зацикливайся на одиночестве, иначе оно тебя убьёт. Он тогда ничего не ответил, просто не нашёл подходящих слов. Через неделю Санеми уже свободно передвигался, пусть и в гипсе, потому что постоянно находиться в четырёх стенах стало невыносимо. Он постоянно думал о Генье и переживал, что этот дуралей снова пошёл против его слов. Впрочем, как и всегда. К тому же, жёны Узуя просто не давали ему продохнуть. В последнее время это вошло у них в привычку — засиживаться с ним дольше обычного и болтать, кто о чём. Даже Сума, видимо, начала принимать его за приятеля, к которому можно было прийти и поплакаться о жизни. Санеми не знал, куда от них всех деваться. Пока кости не срослись, никто и не думал пускать его на новую миссию. Как-то после полудня, сидя снаружи под навесом, Шинадзугава наблюдал за девушками, которые после стирки развешивали бельё. Они громко смеялись и болтали о пустяках. Санеми смотрел на них, ловя себя на мысли, что давно уже отвык от такой тёплой уютной обстановки. Когда он был маленьким, то помогал своей матери с домашними делами. А потом к ним присоединялись и младшие. Хотя они едва могли поднять тяжёлую корзину с бельём, они пытались не отставать от сильного старшего брата… Они все тогда тоже смеялись… — Воздухом подышать вышел? От неожиданности Санеми даже вздрогнул. Узуй приблизился так бесшумно и присел рядом, что он даже не заметил. Вот он, бывший шиноби. Какое-то время они сидели молча, слушая заливистый смех девушек, затем Тенген тихо произнёс: — Ты прости, что стал для тебя разочарованием, Шинадзугава. Было бы лучше, выскажи ты мне своё раздражение в лицо… обычно ты так и поступаешь. Они посмотрели друг на друга, и Тенген грустно улыбнулся. — Я делал всё, что было в моих силах, чтобы защитить гражданских и парней, которых взял с собой на ту миссию. Можно сказать, я почти проиграл, потому что едва не потерял моих девочек. К тому же из-за меня ребята сильно пострадали. Для Столпа такие ошибки недопустимы. Но знай, я оправдываться не буду. В конце концов, я бы всё равно покинул организацию… после этой миссии. Это признание поразило Санеми до глубины души. Он-то был уверен в обратном. Он-то верил, что такой человек, как Узуй, никогда их не бросит. Это ощущалось почти, как предательство. — Злишься на меня, да? Ничего, это нормально. — Сказал Тенген, а грустная улыбка всё не сходила с его губ. — Мы же с тобой совсем разными дорогами пришли в корпус Истребителей. Я знаю, как тебе было тяжело, и вообще… — Я не понимаю, — произнёс Санеми, уставившись на него, — почему ты решил уйти вот так… внезапно? Тенген словно задумался ненадолго, затем посмотрел на своих жён. Макио в этот момент помахала ему рукой, и он улыбнулся, помахав в ответ. — Это не я так решил. Это они… Посмотри на них, Шинадзугава. Они — самое дорогое, что у меня осталось. Без них я был бы всего лишь убийцей. Останься я один, какая разница? Моя жизнь не так важна. Я бы с радостью умер, отрубая демонам головы, но… я больше не имею права так распоряжаться своей жизнью… потому что она принадлежит им, а не мне. Сначала Санеми просто фыркнул и отвернулся, но потом, глядя на счастливого Узуя, тоже обратил взор на девушек. Да, у Тенгена была семья, и он сделал выбор в их пользу, не в пользу организации. Для Санеми слова товарища звучали, как очередной романтический бред. Он не мог смотреть на эту ситуацию с позиции обывателя. Он был Столпом, охотником на демонов… И он умрёт охотником на демонов, а не каким-нибудь пустоголовым женатиком в старческом возрасте, на мягкой тёплой постели, в окружении детей и внуков… нет… это всё не о нём… Ему просто этого не понять. — Я слышал, у тебя есть младший брат, — сказал Тенген, чем очень удивил его. — Он почему-то обучается у Химеджимы, а не у тебя. Почему? — Во-первых, у меня нет брата, — заворчал парень, от волнения дёргая краешек бинта на руке, — во-вторых, это не касается ни тебя, ни кого-либо ещё. — Хм, а жаль… Я его видел. Занятный такой! На тебя похож! И у него яркий стиль! — Тц… сказал же, нет у меня брата! Вместо того, чтобы задаться лишними вопросами, Узуй громко засмеялся, чем заставил Санеми занервничать ещё больше. А потом он вдруг опустил глаза и мягко, даже несвойственно ему тоскливо, произнёс: — А я своего брата… не видел уже много лет. Жалею ли я? Сам не знаю. Я даже не знаю, жив ли он. Жив ли наш отец. Буду ли грустить, если их обоих нет? Трудно сказать. Семейные узы — это сложно… и одновременно проще простого… Знаешь, возможно, со временем любая ненависть и злость испаряются, и когда-нибудь я захочу его увидеть… Но этого времени может быть недостаточно. Как считаешь? — Пф… Понятия не имею… — Не знаю, что там у вас с братишкой, но мне кажется, нет такой обиды, которая заставила бы тебя от него отказаться, Шинадзугава. — Это ещё почему? — Потому что ты классный пацан! Санеми даже растерялся. Хотелось бы сказать, чтобы этот здоровяк улыбающийся, как идиот, не лез не в своё дело; чтобы он отстал уже, наконец; чтобы попридержал семейные советы при себе… Но не стал. Просто не смог. Узуй был хорошим парнем, с которым они действительно ладили. И сколько ни злись, сколько ни спорь, кто прав, а кто нет — истина не изменится. Тенген выбрал своих жён. Что поделать? У Санеми-то не было семьи, кроме Геньи, которого он сам от себя отвадил. Им друг друга просто не понять. Но это не означало, что Узуй перестал быть тем, кем он всегда являлся. — Знаешь… ты… э-э-э… — начал Шинадзугава неуверенно. — Короче говоря… ты не разочаровал меня… Узуй в замешательстве захлопал глазами, потом так захохотал, что едва не свалился на спину. Но в его смехе, даже в его улыбке, не было насмешки. И Санеми сам, волей неволей, но улыбнулся. — Ха-ха! Вот это блестящее признание, приятель! — Узуй так сильно хлопнул парня по спине, что тому пришлось стиснуть зубы. — Я знал, что в глубине души ты вовсе не ледышка! И девчонкам ты нравишься с каждым днём всё больше! Санеми спрятал побагровевшее лицо за ладонью: — Вот уж мне… прям достижение… — Не скромничай! Когда-нибудь и тебе повезёт, поверь. Не так, как мне, но всё же, — Тенген хитро улыбнулся, глядя на товарища. — На тебя тоже найдётся управа, друг. Какая-нибудь особенная девушка обязательно выберет тебя. Да, определённо какая-нибудь… ну-у-у, возможно, глуховатая… а лучше незрячая… и без претензий, разумеется… — Эй! Хорош уже издеваться! Тенген засмеялся и снова хлопнул Санеми по спине. — А если серьёзно, то заранее ты не узнаешь, когда любовь стукнет тебя по голове. — Скажешь тоже! — фыркнул парень и с раздражением повёл плечами. — Придумал… — Нет, вовсе нет. Думаешь, что любовь — это лишь красивое слово? Обязанность? Или работа? На самом деле это блестящее чувство, искреннее, приятное… Возникает вот здесь, — Тенген ткнул пальцем Санеми в грудь, — поднимается выше… ещё выше… Затем ярко бьёт тебя… прямо сюда! Он остановил руку напротив лба парня и улыбнулся. — Это будет вихрь. Ураган эмоций. Как внезапный порыв ветра в твоей пустой башке, Шинадзугава! Благодарность, привязанность, жертвенность… и просто покой. Если ты не дурак, то однажды всё поймёшь. Санеми отпихнул его руку от своего лица, но сделал это беззлобно. Все эти разговоры про любовь и прочую чепуху его не волновали. Семья и любовь — это не для него. Нужно сделать так, чтобы Генья не пошёл по его стопам, тогда всё это будет у него, у младшего брата, который действительно заслуживает и любовь, и семью… Прежде, чем оставить его, Узуй сказал, что отправится в «Поместье Бабочки», чтобы навестить Камадо и остальных. В то же мгновение хорошее настроение Санеми как рукой сняло. Он с ненавистью взглянул на Тенгена и произнёс: — Будешь продолжать возиться с этим придурком? Гадёныш так и таскается с демоном, ещё и ранг свой повышает, тц! Вот же засранец! — Знаешь, Шинадзугава… Я глубоко уважаю тебя, как Столпа… и ты опасный парень, разумеется, однако… — Узуй гордо вскинул голову и сурово прищурил свой целый глаз. — Но если будешь так отзываться о Танджиро и Незуко, я перестану тебя уважать. Они больше ни разу не коснулись этой темы, однако Санеми хорошенько запомнил строгий тон, с которым Тенген произнёс те слова. Прошло немного времени, и постепенно Санеми вернулся в прежнюю форму. Не без труда, но всё же он привык к тому, что вокруг него постоянно кто-нибудь находился, будь то Тенген или его жёны. Они были отличными девушками, заботливыми и весёлыми. Заскучать уж точно не позволяли. И какие бы ни наступали дни — пасмурные или светлые, в какие споры они бы ни ввязывались — в этой семье действительно царила любовь. В конце концов, наблюдая за ними изо дня в день, Санеми пришлось признать, что Тенген сделал по-своему верный выбор. Он находился там, где было его место. Со временем его ухода из дома Узуя пришла весть о победе над Пятой и Четвёртой Высшими Лунами. И снова брат и сестра Камадо были замешаны в этой битве. К сожалению, были пострадавшие, и хотя в этот раз они никого не потеряли, Санеми никакой радости не почувствовал. Он узнал, что Генья дрался с одним из этих демонов вместе с Камадо, и теперь находился в «Поместье Бабочки». Разумеется, он пришёл его навестить. Всего лишь раз. Один только раз посмотреть на него, о большем Санеми и думать не мог. Генья в то утро крепко спал. Он так и не узнал, что старший брат приходил к нему. Постояв несколько минут над кроватью, где спал Генья, Санеми глубоко вздохнул. «Придурок… Куда ты полез? Ты не владеешь дыханиями, ты ещё так слаб… Ты же мог там погибнуть… Идиот! Что за идиот!» Он ничего не мог с собой поделать. Признать брата мечником — означало подпустить его ближе к полю битвы. Да, Генья упрямый. Но Санеми куда упрямее. Он твёрдо решил, что не признает его и найдёт способ исключить из организации. А для начала он пойдёт и поговорит с Химеджимой. Прежде, чем уйти, Санеми бросил беглый взгляд на койку, где всё это время лежал без сознания Камадо Танджиро. Невооружённым глазом было видно — ему сильно досталось… Этот пацан ведь тоже пытался защищать свою семью, вернее то, что от неё осталось… Но они такие разные… А ещё говорят, что его сестра-демон теперь может находиться под солнцем. «Если будешь так отзываться о Танджиро и Незуко, я перестану тебя уважать», — вспомнил Санеми слова Тенгена. Парень просто фыркнул и ушёл, наконец, пока Генья не проснулся.

***

Сильный порыв ветра, который всколыхал сухую траву у обочины, заставил Санеми поёжиться. Затем он снова взглянул на Сору. Она продолжала упрямо разглядывать его, как ни в чём не бывало, и держала свёрток с тканью, хотя у неё наверняка уже устали руки. — Всё хорошо? — спросила девушка. — Да, просто вспомнилось кое-что… Сора кивнула, а затем, явно смутившись, отвела глаза и тихо произнесла: — Мне кажется, тебе не о чем волноваться. Ты обязательно станешь… хорошим мужем, Санеми-кун. Ты же совсем не такой, как твой отец. Он удивился… и это внезапное тёплое, нежное чувство, которое поднялось от самого его сердца куда-то к горлу и выше, заставило Санеми улыбнуться. Он покачал головой, затем подошёл ближе и забрал у Соры свёрток. — Какая ты всё-таки… Он хотел сказать, что она наивная, и что ей следует быть осторожней со словами, но вместо этого, когда их взгляды встретились, когда он заметил румянец на её щеках, Санеми просто положил ладонь ей на макушку и погладил по мягким волосам. — Таких добряков, как ты, вечно нужно защищать, — сказал парень, усмехнувшись. — За вами просто глаз да глаз. Она смутилась, но даже не попыталась этого скрыть. Когда она тихонько засмеялась, Санеми снова вспомнил слова Тенгена. Да, на этот раз они не были похожи на очередной романтический бред. — Думаю, это лишнее. Постоянная защита? Не так уж она мне и нужна, — упрямо сказала Сора, пройдя мимо него пару шагов, затем вдруг остановилась и снова обернулась. — Она мне не нужна… потому что ты и так всегда рядом. И, покраснев, она широко улыбнулась, вдруг засияв так, словно это было самое драгоценное признание в её жизни. И Санеми едва не выронил свёрток из рук — внезапно он просто забыл о том, что вообще держит его. «И как тут оправдаться?» — подумал он, невольно улыбнувшись, затем неспеша двинулся вслед за девушкой.