Внезапный порыв ветра

— Пожалуйста… Пожалуйста! Помоги!.. Спаси меня! Она всхлипнула и утёрла тыльной стороной ладони глаза. Санеми посмотрел на неё с полнейшим непониманием. Да что с ней происходит? Что с ней вообще случилось, пока никто — ни соседи, ни он сам — не видели, не знали? И это странное ощущение, которое даже объяснить сейчас сложно. Так много всего навалилось, но именно в эту минуту почему-то он ощутил, будто пришёл к самому важному выводу из всех, какие мог сделать. И сам даже не осознавал этого. «Что это… за чувство такое… Не понимаю!» Возможно, будь он умнее… Возможно, будь он добрее и мягче… Да, возможно, будь он хоть чуточку таким, как господин Убуяшики или кто-то из товарищей Столпов… именно… Будь он хоть немного похож на них, он бы не оказался в этой ситуации. А эта девушка не стояла бы на коленях, на холодной голой земле, в слезах и полном отчаянии глядя на него… Где-то за спиной раздавались возмущённые крики хозяина усадьбы и бормотание его слуг, но Санеми было глубоко наплевать: даже если бы они приблизились к нему сейчас, он уложил бы каждого, не пошевелив и пальцем. И, кажется, ветер усиливался… Ночь приближалась… «Как же ты… похожа на него сейчас, — подумал Санеми внезапно и почему-то улыбнулся. — Он тоже всегда терпел все те ужасы в одиночестве и боролся до последнего… мой младший братишка». Шинадзугава вернул клинок в ножны, опустился перед Сорой на корточки, взглянул в её удивлённое лицо и только сказал: — Не могла раньше попросить, да? И в её широко распахнутых глазах словно отразилось его собственное лицо — улыбающееся, доброе лицо парня, каким он был когда-то очень давно, когда всё было проще и легче… Лицо достойного человека… Отразилось всего лишь на мгновение. — Вставай! — он поднялся, тут же подхватив её под локоть и поставив на ноги. — Пора домой. — Н-НЕТ! НИКОГДА!.. — закричал истекающий кровью мужчина позади него. — Не отпущу… Ты не смеешь её забирать! Я не позволю… — Тц. Захлопнись уже. Раздражаешь. — Санеми даже не повысил голос и не обернулся. — Мне не нужно разрешение какого-то жалкого старикана… — Вы… вы оба! Вы не знаете, с кем… связываетесь! Сора-а-а-а! Мужчина было сделал шаг вперёд, но в следующее мгновение рухнул на колени. Один из его людей тут же подскочил, чтобы его поддержать. — Господин! Оставьте! Вы истечёте кровью! Срочно нужно в больницу… — ИДИОТЫ! ВЫ ВСЕ — ИДИОТЫ! — закричал он, шипя и сжимая целой рукой ремень. — Струсили? Это просто… какой-то мальчишка… Взять его! Он ответит… за всё ответит! Я этого так… не оставлю-ю-ю… — Бесячий кусок дерьма… — выругался Санеми, затем взглянул вверх. Ворон Узуя, словно услышав его, крикнул в ответ, пролетев над ними. Он направился в ту сторону, где находились главные ворота. Видимо, торопил его и указывал нужный путь. Шинадзугава сделал глубокий вдох. Всё верно. Задержались они тут. Он взглянул на девушку, локоть которой всё ещё сжимал в руке: она была босая и слишком легко одетая. Да и судя по общему состоянию, силы её покидали. «Братик! Прокати меня на спине!»  Как-то неожиданно вспыхнуло то воспоминание… Тогда они с Геньей… Верно! Это был случай из детства, но он до сих пор хорошо всё помнил… И улыбку брата, и как мама в тот вечер делала охаги, и как младшие шумели с утра до ночи… их заливистый смех… и бой подушками… — Забирайся! — велел Санеми и нагнулся, повернувшись к Соре спиной. — Быстрее! Она, немедля, послушалась. Ни слова не сказала. Поддерживая её под голыми коленками, Санеми выпрямился. Он даже почти не ощущал веса её тела. Сказав ей держаться крепче, парень приготовился бежать. Сора обняла его шею руками, положила голову на плечо… И он рванул с места по тому пути, что показал ворон. Санеми прекрасно расслышал последние слова, брошенные тем мужчиной им вслед. Такие слова ни один нормальный отец никогда бы не произнёс о своей дочери, если бы любил её, разумеется. Нечто похожее Санеми уже однажды слышал от собственного папаши, когда они в очередной раз разругались в пух и прах. Это было до того обидно, что он кинулся на отца с кулаками, но тот — здоровяк и силач — просто шлёпнул сына по лицу, так что Санеми провалялся в постели около суток. «Эти гады не заслуживают называться отцами… Тц! Пора уже забыть!» — Санеми покрепче прижал ноги Соры к себе, чтобы не уронить её и заодно не растерять равновесие, затем запрыгнул на ближайший карниз над забором. Солнце уже садилось. Стало заметно холоднее. Ворон вёл Санеми по узкой тропе, прочь из Тагадзё, так, чтобы на пути не попадались прохожие. И какое-то время он бежал достаточно быстро, не расслабляя ни на секунду мышцы рук и спины. Так он бежал, пока не почувствовал, что руки на его шее потихоньку ослабевают. Это не на шутку его испугало. Пришлось остановиться и опуститься на колено. — Эй! Эй! Сора! Не спи! — повернув голову, позвал он. — Осталось совсем немного! Ещё чуть-чуть… Смотри! Смотри! Это же то место, где ты меня сбила… Они действительно оказались недалеко от того самого тупика дороги, где встретились месяц назад. Шинадзугава подумал, что это заставит её очнуться, но её руки всё ещё не могли толком держаться за его плечи. Пришлось даже слегка встряхнуть её, чтобы привести в чувства. — Ну давай! Не засыпай! Тебя там все ждут, слышишь? Сейчас ты уже будешь дома! — Дом… — еле выдохнула она ему в шею. — Хорошо. Я постараюсь. Казалось, что у неё снова появились силы. Она могла держаться. «Голос как у мертвяка! — подумал парень и, стиснув зубы, побежал дальше. — Вот же гадство!» — Мне… так… стыдно… Слова, которые он услышал рядом со своим ухом, заставили Санеми задрожать. Даже мурашки побежали по коже. Ему не хотелось ни о чём думать, не хотелось говорить о случившемся, лишь бы поскорее доставить её в безопасное место. Всё остальное — в пекло!.. — Язык откусишь, молчи, — пробормотал он в ответ. К его удивлению ворон не направился в сторону кузницы. Вместо этого Ниджимару повернул налево, в тёмный переулок, откуда Санеми выбежал во внутренний двор знакомого ему дома. Здесь располагалась лавка госпожи Сейко и её семьи. — Шинадзугава-сан! Сюда! — раздался обеспокоенный голос возле ворот. Наконец-то он добрался! Санеми с облегчением выдохнул. Они были здесь: и госпожа Сейко, и бабуля Коити, и даже Кавамура-сан из идзакаи. И, конечно, старик Мидзута, который выглядел бледнее обычного. Все они тут же обступили его и Сору и принялись наперебой расспрашивать о произошедшем в городе. Санеми молчал, девушка тоже. Он опустился на корточки, чтобы она осторожно слезла, затем выпрямился. — Что случилось?.. Сора-тян, почему у тебя кровь?! Ты жутко бледная!.. Дайте же ей воздуха, отойдите!.. Да она едва на ногах стоит! — причитали старики, пытаясь переговорить друг друга. С непроницаемым выражением лица Шинадзугава наблюдал, как Сора отвернулась, сделала шаг, затем второй, третий, в сторону от всех. А после, в наступившей тишине, послышался её тихий монотонный голос: — … И сказал Будде… Ныне я… на пути бодхисаттвы находясь… обретаю стремление к истинному просветлению… принимаю обет сделаться Буддой… и стать подобным Ему… Затем она издала громкий вздох, словно ей не хватило воздуха. Она остановилась, покачнулась и стала падать. Благо, Кавамура-сан и подоспевшая госпожа Сейко успели её подхватить. — Да она из сил выбилась! Ох, у бедняжки жар! Ну же, отнесём её, скорее, в дом! — приказала хозяйка. — Я сейчас же пошлю дочь за врачом! В этой всеобщей суматохе, пока сердобольные соседи уносили потерявшую сознание Сору под крышу, Санеми стоял возле ворот, на пронизывающем холодном ветру, разгулявшемся так внезапно, и думал. Думал о том, что случилось бы, не успей он вовремя. Думал о том, почему Ёшикава ни разу не попросила о помощи, а предпочла скрываться и молчать… Думал об отрубленном пальце на её маленькой руке… И о своих чувствах… О махаянской сутре, которую она произнесла таким голосом, что страшно стало… О Химеджиме и его неизменных наставлениях… О Сотодзаки, который, возможно, даже у него обучался… И о Генье, который всегда шёл до конца, не сдавался и тоже молчал, не прося о помощи… Санеми стиснул зубы. Как же гадко, больно и тяжело было на душе. Но вместе с тем одновременно и горячо. Обжигающе горячо где-то в районе груди и горла… Шинадзугава положил ладонь на рукоять клинка солнца, крепко стиснул её и ненадолго прикрыл глаза. А затем повернулся, чтобы уйти. — Куда это ты собрался, малец? — окликнул его Мидзута-сан. — Вернусь в Тагадзё… — Зачем? — Я ещё… не всё спросил с её папаши… — сказал Санеми, не обернувшись. Старый кузнец тяжко вздохнул. — Сделаешь какую-нибудь глупость — пожалеешь, парень! Шинадзугава повернул голову в его сторону и посмотрел страшным пронзительным взглядом, в котором смешались и непонимание, и ярость. — Ты хоть представляешь себе, что там происходило?! — произнёс он, стиснув кулак. — Хоть представляешь, что хотел сделать этот ублюдок?! Отправить свою дочь в Киото, в публичный дом! За что? За какие грехи? Ты видел её руку, дед? Её лицо, а? Эта паскуда натворила такое, чего я простить не могу! Я уже отрубил ему руку! А сейчас я собираюсь пойти и рубануть его сраную башку! Потому что именно этого заслуживает мерзкий кус… — Можешь идти! — рявкнул старик неожиданно резко. — Иди туда, чтобы выплеснуть свою ярость. Давай, бывший Столп, убей его! Я был бы рад сделать это вместо тебя, ведь… знал бы я раньше, то не допустил бы… Наш храм. Глицинии вокруг. Сора-тян и её матушка… Мидзута-сан махнул рукой куда-то в сторону, будто отозволяя Санеми уйти. Только теперь его голос звучал тихо и отчаянно: — Можешь потешиться местью, парень. Давай! И кто я такой, чтобы раздавать тебе советы? Но всё же… я-то считал, что ты умеешь расставлять приоритеты лучше, чем кто-либо другой. После этих слов Санеми ощутил холодок по коже. И то, как старик смотрел на него… Этот взгляд! Как он смеет так глазеть на него?! Что он вообще может понять, этот жалкий трусливый старикашка? Он, который не сделал ничего, чтобы вытащить свою возлюбленную из Ёшивары, а только жить где-то рядом, под боком, и сопли распускать… Санеми отвернулся. Он взглянул в ту сторону, где вдали уже зажигались ночные огни Тагадзё. «Как же хочется… хочется прикончить его! Как же хочется снести этой мрази голову! — кричал Санеми в собственных мыслях. — Непростительно! То, что он делал, что говорил — непростительно! Какая разница, что он человек? Внутри он всё равно, что демон. Пусть катана испачкается в его крови! Пусть моя честь Истребителя пострадает, я переживу! Какой вообще смысл в этом клинке, если он не может никого защитить?!» — Возможно, тот негодяй и заслуживает наказания, — раздался за его спиной спокойный голос кузнеца, — но мне кажется, что ты сейчас нужнее здесь. Рука, сжимающая катану, дрогнула, и Санеми вдруг почувствовал, будто что-то пригвоздило его к месту. Он вспомнил слова Соры, которые так крепко засели у него в голове. «Ты же не убийца… ты не караешь людей… пожалуйста… Не делай этого больше! Я не хочу… опозорить твою честь…» Он живо обернулся к дому, словно именно оттуда только что прозвучал этот отчаянный болезненный зов. И, ощутив жутковатое прикосновение страха к своему плечу, Санеми отпустил рукоять катаны. «Верно, всё верно… Ты была права. А я тот ещё идиот, да? Готов был забыть всё, чему научился. Забыть о своей чести, о памяти тех, кто вкладывал в организацию свои силы, пот и кровь, чтобы такой болван, как я, всё это разрушил? Это мне должно быть стыдно, не тебе… Я лишь хотел защитить тебя… Я бы снова стал монстром, чтобы спасти тебя… Ну почему ты просто не могла всё рассказать?!» В отчаянии, раздираемый гневом и ощущением собственной беспомощности, Санеми зарычал и ударил кулаком в каменную стену поблизости. Он даже не почувствовал, как пальцы врезались в твёрдую поверхность и оставили на ней множество трещин. Ни боли, ни самого удара он не ощутил. Шинадзугава тихо выругался, затем сделал глубокий вдох и прошёл мимо кузнеца за ворота. Мидзута-сан проводил его любопытным взглядом, а после с хитрой улыбкой на губах произнёс: — Теперь-то всё в порядке. Уж теперь всё будет хорошо. И проследовал за ним в дом.