За год до настоящих событий
Хозяин богатой усадьбы, расположенной на окраине Тагадзё, неторопливо шёл по длинным коридорам нагая, где в основном обитали его работники и домашняя прислуга. Но сегодня он пришёл сюда не ради любезных визитов или чтобы отдать очередной приказ. Он навещал пленника. В одной из комнат была устроена своеобразная темница для тех, кто провинился перед хозяином. Сюда часто попадали неугодные или самые наглые рабочие. Но днём ранее в эту комнату с земляным полом, пропитанную запахами влажного дерева и смолы, притащили беглянку. Хозяину не нужно было запирать двери. Он прекрасно понимал, что она больше не сможет сбежать. На этот раз он всего лишь посмотрит на неё — в последний раз — а затем по собственной воле отпустит. Мужчина отворил дверь и заглянул внутрь: благодаря оставленной здесь зажжённой лампе, он мог увидеть девушку. Она сидела на согнутых ногах, прижимая к животу левую руку, обёрнутую в краешек рукава. Её юката бледно-голубого цвета была испачкана кровью. — Какая же ты жалкая, — произнёс хозяин с отвращением. — Посмотри, до чего ты себя довела! Всё это только твоих рук дело! Девушка промолчала, даже не отреагировала на его слова. — Этого можно было избежать. У тебя есть ещё один шанс. Будешь послушной? Прекратишь убегать? В ответ — молчание. — Тц! Ты такая же безмозглая, как и твоя мамаша! — процедил мужчина сквозь зубы. — И пусть внешне вы совсем не похожи, твоя сущность жалкая и пустая, как и у неё. Она была никем и померла никем. Если я выпущу тебя за порог своего дома — ты сдохнешь на улице, как собака. В тот момент девушка медленно выпрямила спину и повернула в его сторону голову. Хозяин чертыхнулся. Он ненавидел её пустой, ничего не выражающий взгляд. Но ещё больше он возненавидел её, когда она стала такой непокорной, и её глаза наполнились каким-то дерзким огнём. — Ты столько раз убегала, но я возвращал тебя. Сегодня будет последний раз. Я спрашиваю тебя снова, Сора! Ты будешь слушаться?! Девушка отрицательно покачала головой, медленно-медленно, словно боялась, что её шея переломится. Хозяин снова выругался. Затем прищурился. — Когда ты стала такой? Это всё тот мечник из пригорода? Он научил тебя идти против отца и дерзить? ОТВЕЧАЙ! СОРА! А потом в комнате раздался её тихий, но твёрдый голос, безжизненный, как у умирающего: — Я не знаю… никаких мечников… отец. Впервые… об этом слышу… Кукла. Вот, кем она была. Куклой, для которой существовал один единственный выход — умереть. Настолько жалкой и никчёмной была её жизнь. Но мужчина уже всё решил. Он не мог убить её. Только не так…***
Это было почти невыносимо. Шум по всей улице стоял такой, что хоть волком вой. И продолжалось это всё почти трое суток. Соседи бедняги Мидзуты-сана то и дело, проходя мимо кузницы, покачивали головами да шептались. Вот и к вечеру третьего дня две соседки — пожилая госпожа Сейко и её дочь — возвращаясь с прогулки за рекой, остановились напротив мастерской, откуда до сих пор доносился раздражающий, почти нестерпимый стук молота по железу. — Не понимаю я, как можно работать несколько часов подряд? — заворчала госпожа Сейко. — У любого здорового мужчины уже руки бы отвалились. — Этот новый подмастерье просто ненормальный, — сказала её дочь. — Разумеется, это его работа… вот только колотить инструментом с такой силой почти беспрерывно — безумие! Себя не жалеет, так хоть бы наши уши пожалел! — Нужно пожаловаться господину Мидзуте! Того гляди, он и ночью начнёт долбить. Тогда вообще никакого покоя нам не видать! — Ах, я знаю, что он парень не плохой, но со странностями… И я боюсь подходить к господину Мидзуте с этим вопросом… — С каким вопросом, красотки мои?! Обе женщины в раз ахнули и чуть не подпрыгнули от неожиданности. Старый мастер был уже тут как тут. Они даже не сообразили, как он умудрился бесшумно приблизиться к ним. Слегка поворчав да переведя дыхание, они поделились с мастером своими недовольствами. Точнее, недовольствами, охватившими ближайшие дома. Всё-таки кузница — это прекрасно, однако и слушать бесконечный грохот и стук — было выше их сил. Мидзута-сан лишь снисходительно улыбался. Другие соседи тоже успели ему пожаловаться, но всё, чего он добился от своего подмастерье — завершать работу к закату и отдыхать хотя бы ночью. — Вот, какое дело тут, мои красавицы, — начал своё пояснение старик, притом не забыв принять несчастный вид. — Проблемы у парнишки. Расстроен он. Разочарован! Дела сердечные! А в работе он пытается гнев унять. По-другому не умеет, увы! Госпожа Сейко хмыкнула и покачала головой. Её дочь лишь спросила, не из-за Ёшикавы Соры ли весь сыр-бор. На что старик утвердительно кивнул. — Я же видела их вместе во время фестиваля. Что произошло? — Кажется, Сора-тян домой вернулась, к отцу, но… — Мидзута-сан вздохнул и рассказал со слов Санеми, чем окончился их последний разговор. — Быть не может! — ахнула пожилая женщина. — Такая хорошая девочка! Она не могла повести себя так! Сколько её помню, она всегда была вежливой и милой. — А я не удивлена, — дочь нахмурилась и прищёлкнула языком. — Всё же она не одна из нас. Семейка у них богатая. Отец владеет двумя фабриками в Тагадзё. У него много связей. Знаете, как говорят, что у этих богачей свои причуды… — Если так подумать, то я вспоминаю её мать… Странная была женщина. Молчунья та ещё! Ни улыбнётся, ни слова ласкового не скажет. Как будто бы с головой проблемы у неё были… И до поры, до времени Сора-тян казалась очень на неё похожей… — В конце концов, мы о ней ничегошеньки не знали! Лишь в последнее время она стала такой говорливой, будто совсем другой человек! Но она никогда не была грубой, никогда… Какое-то время они ещё обсуждали странное поведение девушки, затем Мидзута-сан откланялся и, пообещав поговорить со своим подмастерье, вернулся в кузницу. Он, конечно, знал, что его жалкие просьбы ничего не изменят (да и не хотелось бы попадать под горячую руку бывшего мечника). Благо, через час, ещё до захода солнца, адский шум в мастерской прекратился. Мидзута-сан приготовил поднос с чаем и дораяки, затем отправился во внутренний дворик, где и отыскал Санеми. Парень сидел на ступеньках и бросал бродячему псу, в очередной раз забежавшему к ним через дыру в заборе, палку, а тот приносил её обратно. Пару минут старик просто наблюдал за ними, затем, после того, как мечник потрепал животину по голове, пёс вильнул хвостом и скрылся, видимо, через ту же дыру. — Поешь, мальчик, — сказал Мидзута-сан, приблизившись и оставив поднос рядом. — Тут дораяки с анко, как ты любишь. Санеми сидел спиной к нему и молчал. Старик поёжился от внезапного пронизывающего ветра. За пару дней погода испортилась, и небо сплошь было затянуто тучами. Недавние прогнозы не оправдались — всё же холода подступали неумолимо. — Приоделся бы потеплее, — словно невзначай заметил мастер. — Ведь давно уже не лето. Парень даже не пошевелился. Какое-то время они просто сидели вдвоём, в тишине, но Мидзута-сан, ощущая гнетущее напряжение, всё же не выдержал: — Послушай меня, мальчик, ты лучше… — Нет. Старик слегка замешкался. — Я просто хотел сказать, что… — Нет. Вот так, просто, он обрывал его жалкие попытки поддержки, но кузнец не обижался. Он лучше всех понимал этого упрямого молодого человека. И пусть он сам того не признает — это правда. — Я не хочу есть… — сказал Санеми, даже не обернувшись. — Я чувствую… только горечь во рту. — Эх, парень… — кузнец вздохнул и покачал головой. — Знаешь, я тебе не папаша, конечно… И советы раздавать не буду. Я всего лишь старик, который много повидал. Но видеть тебя таким… даже мне не по себе. Санеми ничего не ответил. — В конце концов, ты же мечник! Даже сравнивать не стану тебя и себя в молодые годы… Ты куда сильнее и сообразительнее меня. Пожалуй, ты лучше моего знаешь, как справиться с этой ситуацией, но… это ведь не ты. От Столпа я ожидал другого. Ты же один из сильнейших людей за много сотен лет… и ты готов опустить руки лишь потому, что тебя унизила девчонка? Наконец, Мидзута-сан заметил, как мощную фигуру парня едва не передёрнуло после его слов. Старый кузнец хитро улыбнулся: — И ты вот так всё оставишь? Шинадзугава обернулся к нему. Его лицо пылало, а глаза налились кровью. — Что ты сказал?! — произнёс он так, что старик на мгновение пожалел о решении начать этот разговор. — Что. Ты. Там. Ляпнул. А-а-а?! Кто знает, чем обернулась бы эта маленькая вольность для старика и его желание спровоцировать и без того напряжённого парня, если бы в тот же миг над ними не раздался вороний крик. Птица с громким шумом опустилась на каменные ступеньки и воскликнула: — Скорее! Шинадзугава Санеми! Скоре-е-е-ее!!! Девушка в беде! Девушка в беде! От неожиданности старик Мидзута едва не потерял равновесие. Тем временем Санеми уже вскочил на ноги, и только тогда кузнец заметил в его руках катану в ножнах, которую он тут же вернул за пояс. — Пр-риехала повозка! Пово-о-озка! — не унимаясь, ворон вдруг взлетел вверх. — Что-то пр-роисходит прямо сейчас! Торопись, Столп Ветра! Тор-ропись в город! Совершенно растерянный Мидзута-сан остался на месте наблюдать, как его подмастерье с поразительной скоростью ринулся бежать. Он даже перемахнул через внушительный забор, будто его там вовсе не было. Ворон, принёсший весть, тоже устремился в направление Тагадзё. — Вот так да-а-а… — вскоре старик пришёл в себя. — Так ты не сдался, да, Санеми? Несмотря ни на что, ты её не оставил? На душе у старого кузнеца неожиданно стало тепло и радостно. Он приложил ладонь к груди и вдохнул прохладный воздух. Однако ещё рано было расслабляться. Что-то происходило там, в городе, что-то, к чему Санеми был готов и, возможно, пытался выяснить с помощью ворона. Он действительно не сдался, не опустил руки. И в глубине души Мидзута-сан ему завидовал.***
Понадобилось какое-то время, чтобы добраться до квартала богачей. В конце концов Санеми забрался на крыши, недалеко от того места, где пару ночей назад наблюдал за воротами уже знакомой ему усадьбы. Он твердил себе этого не делать. Но всё же делал. Однако ни разу за всё время его наблюдений он не увидел и признака того, что Сора находилась там. Тогда он посчитал, что ведёт себя глупо, а попытки подсмотреть и что-то выяснить — уже бессмысленны. Наконец, она могла просто уехать. Ему повезло, что из дома прилетел с новостями ворон Узуя, Ниджимару. Его присутствие и помощь оказались, как нельзя кстати. Благодаря ему Санеми узнал, что девушка всё ещё находилась в поместье. Своенравный, но добродушный Ниджимару согласился проследить пару деньков за тем, что происходило в усадьбе. И вот, всё это оказалось не напрасным. Вороны уз даже после роспуска организации приносили бывшим мечникам огромную пользу. Санеми не стал пробираться на территорию через главные ворота. Они, разумеется, были заперты, хотя охраны рядом не наблюдалось. С помощью наводки ворона он выяснил о других лазейках, и где можно было спокойно проникнуть за ограду, оставшись незамеченным. Ниджимару вёл его к северному въезду в усадьбу, скрытому далеко за главным домом, за внутренним двориком, и с крыши какого-то рабочего строения Санеми смог разглядеть местное убранство. Это была большая ухоженная территория, несомненно, принадлежащая богачу. Когда неожиданно где-то совсем рядом послышались крики и ругань, Санеми стало не до пейзажей и осенних красот. Внезапно он почувствовал то же самое, что и тогда, когда господин Убуяшики погиб со своими родными, принеся жертву ради победы над Мудзаном. Почувствовал клокочущее мощное давление и желание поскорее добраться туда, куда его так тянуло. В тот раз он посчитал, что опоздал, хотя в любом случае ничего не смог бы сделать. Если он опоздает и теперь… Он осторожно спустился и спрятался возле сото-косикакэ, скрытой за деревьями. Отсюда он хорошо видел то, что происходило напротив ближайшего входа в поместье. Наконец, из дома вышли двое мужчин в форме полицейских, за ними выступал мужчина в чёрном хаори — невысокий, седоволосый, но явно не старик, с каменным лицом, выражающим то ли презрение, то ли надменность. От него так и веяло властностью. Санеми прищурился и хмыкнул. Он никогда прежде его не видел, но отчего-то сразу понял: этот выпендрёжник — хозяин здешних владений. Но то, что ему пришлось наблюдать далее, заставило Санеми замереть. За хозяином вышли ещё трое — то ли слуги, то ли местные работники — и двое из них волокли под руки Сору. Шинадзугава дёрнулся всем телом, но каким-то титаническим усилием заставил себя не двинуться из укрытия. В левой руке он сжимал рукоять катаны. Сжимал всё сильнее и сильнее. А затем снова раздались крики. Ёшикаву держали крепко, но она вырывалась, брыкалась, пыталась укусить руки тех, кто схватил её. На ней была одна лишь юката из тонкой ткани, с длинными рукавами и узким поясом, подвязанным под грудью. Девушка пыталась упираться босыми ногами о землю, даже падать, но её всё равно поднимали. Она кричала и хныкала. Её раскрасневшееся лицо, искажённое гневом, словно ей не принадлежало, и когда Санеми удалось на мгновение взглянуть на неё, он опешил. Совсем другой человек! Словно не та Сора, которая улыбалась ему в разрушенном храме. И даже не та Сора, которая смотрела на него, как на грязь под ногами, всего несколько дней назад. «Какого чёрта происходит?» Парень стоял возле деревьев, тяжело дыша и слушая, как эти гневные крики рассекали вечерний воздух. Ёшикава всё ещё сопротивлялась, пока её тащили, судя по всему, к повозке, стоявшей у раскрытых ворот. Шинадзугава схватился изувеченной рукой за катану. Он выдохнул и приготовился выступить, однако, услышав грубый мужской голос, передумал. — И так ты собираешься покинуть родной дом? Устраивая скандал и истерику? Говорил тот важный мужчина с непроницаемым лицом. Шинадзугава увидел, как он поднял вверх руку, делая знак своим подчинённым. И те сразу же перестали тянуть девушку к повозке. — В месте, куда ты отправляешься, с женщинами обращаются совсем не так, как в Ёшиваре, — констатировал он, глядя за запыхавшуюся Сору. — Это Шимабара. Там не церемонятся с отродьями, как ты. Слышишь меня? Там тебя быстро научат быть послушной… В ответ на эти слова Сора просто плюнула ему под ноги. Её волосы растрепались, глаза покраснели, и пылали злостью, а левый рукав юкаты соскользнул с плеча так, что вырез на груди стал ещё шире. И всё равно она смотрела прямо на мужчину, без единой тени страха во взгляде. Приглядевшись, Санеми увидел, что её губа разбита до крови. Он зажмурился и отвернулся, чтобы это зрелище не стояло у него перед глазами… Он ощутил, как ярость охватывает его разум… Совсем, как прежде… И одна только мысль вспыхнула в голове: убить… скорее убить… убить демона… В следующую секунду мужчина ударил Сору по лицу ладонью. Удар был сильный, так что, если бы её не держали под руки, она свалилась бы на землю. — Как ты смеешь?! Как ты смеешь так обращаться с человеком, вырастившим тебя под своей крышей?! — прошипел мужчина с ненавистью. — Тебе стоило бы целовать мне руки и умолять простить! Ты… мелкая дрянь! Дочь обыкновенной шлюхи! Последние слова так резанули Санеми, что ему показалось, будто перед глазами вспыхнули и погасли алые искры. — Чем ты отплатила за мою доброту?! Со смерти матери только и делала, что убегала! И так каждый раз! Взгляни на себя! Убожество… ты годишься только для Шимабары. Ни один достойный мужчина не захочет взять тебя в жёны. Никто тебя не пожалеет. Ты сгниёшь там, в Киото, как расходный материал… — ЗАТКНИСЬ!!! Когда она дёрнулась в руках, удерживающих её, пытаясь броситься на хозяина, и закричала, Санеми ощутил по телу внезапную дрожь. — Заткнись, монстр! — вопила Сора, вырываясь. — Ты никогда не был мне настоящим отцом! Ты ненавидел меня, как и мою мать! Разве я виновата, что я не твоя дочь?! Разве это честно, обращаться со мной, как с вещью? — И ты вернулась домой, действительно надеясь, что я приму тебя и прощу тот позор, который ты навлекла на моё имя?! Идиотка! Я бы всё равно продал тебя в Шимабару! — мужчина дёрнул её за ворот юкаты, затем оттолкнул назад. — Чтобы ты закончила свои дни там, где суждено было сдохнуть твоей матери! Такому же ничтожеству! А теперь ты внезапно взбесилась, решив заступиться за свою честь? Откуда такая самоуверенность? Девушка завопила, когда её снова потащили к повозке. Ей пытались заломить руки, но она сопротивлялась, растрачивая последние силы. Санеми будто прирос к месту. Он не мог сдвинуться. Не мог собрать мысли в кучу. Перед его глазами, давно уже разучившимися различать краски мира, стояла алая пелена. Сквозь неё он видел сопротивляющуюся молодую женщину… свою мать, которая пыталась защитить маленьких детей от тяжёлой руки озверевшего мужа… — Вот оно, влияние мечника, которого все так обожают в этом убогом пригороде! — раздался издевательский тон мужчины. — От него ты нахваталась всей этой чуши. От него научилась идти против отца и жить, как оборванка! И надо же! Не успела слава одного ублюдка померкнуть, как на горизонте замелькали слухи о другом мечнике, верно? Тебя к ним так и тянет, к этим паршивцам, вечно сующим свой нос, куда не следует! И когда внезапно девушка прекратила сопротивляться и обмякла в чужих руках, он произнёс, глядя на её склонённую голову: — Когда я, наконец, отправлю тебя в Киото, я наведаюсь туда. К этим убогим старикам, которых ты так любишь. Я узнаю обо всех, кто пригрел тебя, и передам им «привет» от твоего имени. И на этот раз одним лишь храмом они не отделаются… И тот мечник, о котором я столько слышал, заплатит за то, что помогал тебе… Санеми ощутил в горле горький мерзкий ком. Ему показалось, что из-за ярости, затуманившей ему обзор, теперь и звуки вокруг померкли… Парень вытащил катану из ножен и стиснул зубы… Какая-то мразь стояла там, неподалёку, и не только поливала грязью его и Сотодзаки, его товарища по организации, но и сотворила такое с девушкой, которая была добра к нему, ко всем вокруг… Это не укладывалось в голове… Это было непростительно… Это был даже не демон… Это был человек… Санеми не успел сделать и шагу на ватных ногах; он вдруг увидел, как Сора вырвала одну руку из хватки слуги, сжала кулак и ударила мужчину в живот. Но её тут же схватили. Тогда она закричала, упав от бессилия на колени, и в её глазах застыли слёзы: — Не смей угрожать этим людям, слышишь?! Они ничего не сделали! Никто из них! Они просто хорошие, добрые простаки, которым не повезло встретить меня!!! Не смей и пальцем их трогать! Я ненавижу… как же я ненавижу тебя! Ты не имеешь права говорить так о господине Сотодзаки и… ОНИ ЛУЧШЕ ТЕБЯ! ОНИ ОБА ЛУЧШЕ ТЕБЯ ВО ВСЁМ! Можешь бить меня, резать на куски, можешь продать меня в самый дальний, самый мерзкий публичный дом, но они здесь ни при чём! Я НИКОГДА НЕ ПРОЩУ ТЕБЯ! НЕ ПРОЩУ! НЕ ПРОЩУ! Она закричала и попыталась подпрыгнуть, чтобы замахнуться ногами и ударить его, но не сумела, да и силы сопротивляться кончились. Затем этот мужчина схватил девушку за волосы на макушке и дёрнул на себя, так что двоим слугам пришлось её отпустить. — Резать, говоришь? Бить, говоришь? — прошипел он и, вытянув руку, крепко схватил её за горло. — Хорошо! Тогда я начну с пальцев, как в прошлый раз! Затем язык! Там, куда ты отправишься, он тебе не понадобится! А уже напоследок — глаза! А я стану последним человеком, которого ты увидишь… Его подчинённые лишь стояли рядом, отступив на шаг, не пытаясь это остановить. Каждый из них знал, что эта девушка — просто вещь их хозяина, и её надлежало отправить туда, куда бы он ни пожелал. В любом виде. Даже по частям. Мужчина, державший её, снова вытянул руку. Сора не могла больше его отталкивать, это было бесполезно. Он сделал замах свободной рукой, целясь прямо ей в лицо… Что-то промчалось между ними. Словно внезапный порыв ветра. Бесшумный и стремительный. Готовый снести на своём пути всё, на что бы он ни наткнулся. Глаза девушки расширились, когда она осознала, что грубая рука больше не стискивает её горло. И за это короткое мгновение, на которое она потеряла равновесие, перед нею вдруг брызнул кровавый фонтан. Из-за него она даже не увидела ужаса, отразившегося на лице изверга, мучившего её. А потом, буквально на миг, она оказалась над землёй. Но она не падала. Её держали чьи-то сильные руки. С непроницаемым выражением лица и взглядом, способным напугать любого монстра, Санеми остановился чуть дальше, крепко удерживая Сору в своих руках. Когда он взглянул на неё, то понял. Это шок и ступор. Санеми встал на одно колено и осторожно опустил девушку на землю. — Жди меня здесь… — произнёс он бесстрастным голосом. Всё случилось так быстро, никто и не понял, как именно и что произошло. И лишь спустя короткие мгновения позади Санеми раздался ужасающий вопль. Даже Сора повернула голову, чтобы взглянуть… Хозяин усадьбы кричал от шока и невыносимой боли, глядя на то, что осталось от его правой руки… И кровь всё ещё брызгала в стороны из того места, где был когда-то локоть, а мужчина мог только кричать. Его подчинённые, шокированные, поражённые, стояли рядом и наблюдали, уже не в силах ничего сделать. Один из людей в полицейской форме бросился к нему, чтобы кожаным поясом сделать жгут на его плече. — Ну надо же! Кажется, ты что-то потерял! — воскликнул Санеми и пнул в сторонку отрубленную руку, лежащую на земле. — Тц! Вот гадство! Из-за тебя я испачкал свою катану, паскуда… Шинадзугава пару раз взмахнул клинком, чтобы стряхнуть с лезвия кровь, затем обернулся к остальным. — Ах ты ублюдок! Один из мужчин, рослый и лохматый, бросился на него с кулаками. Санеми увернулся, даже не стараясь, затем ударил его концом рукояти в шею. От мощного и болезненного удара тот свалился на землю с глухим стоном. — Вот идиот! Кто же кидается с голыми руками на мечника, а? — Санеми засмеялся, ощущая, как адреналин распаляет его тело. — Ну, кто ещё смелый?! Давайте, не стесняйтесь! Всем достанется! Судя по их лицам, пыла в этих наёмных героях поубыло. Парень лишь пожал плечами и двинулся вперёд. Он прокрутил катану за рукоять перед собой, и «смельчаки», не на шутку испугавшись, отступили прочь. — Ты… ты… тварь!.. Теперь уже однорукий, хозяин усадьбы шипел сквозь стиснутые челюсти, всё сильнее пытаясь затянуть ремень на правом плече. — Это т-ты… мечник… ублюдок! Ты хоть… представляешь… что наделал?! — Хм, ну просвяти! — На кого… ты это оружие… поднял… ты хоть знаешь? — Тц! Честно говоря, мне глубоко наплевать, что ты за птица! Но вот, что меня больше всего интересует… Санеми медленно приблизился, посмотрел на него — жалкого и истекающего кровью — с высоты своего роста и выставил катану вперёд так, что кончик лезвия едва не упирался в открытую шею мужчины. — Какого хрена такой ничтожный кусок дерьма, как ты, смеет раскрывать свой поганый рот и поливать грязью моих товарищей, а?! Шинадзугава выступил вперёд и пнул мужчину ногой, заставив того повалиться на землю. Слуги позади него бросились было на помощь, но увидев, как Санеми разрезает воздух катаной, ловко прокручивая её в руках, струсили и уже попятились назад. А парень взглянул на истекающего кровью гада, даже не пытающегося подняться, и занёс над ним клинок. — Знаешь, я много демонов прикончил. И каждый раз натыкался на всё более мерзких и пугающих, — произнёс Санеми. — Но на то они демонюки… А вот ты… Ты просто полный урод! Меня от тебя тошнит! Тошнит от таких выродков! Почему хорошие люди должны страдать, раз ты этого захотел?! На лице Санеми появилась кривая улыбка. Он почувствовал, как кровь прилила к лицу, как напряглось его тело. И даже мысленно он уже отрубил этому гаду голову… Его пульс участился. Дыхание разогнало горячую кровь по венам. И на мгновение он вспомнил, как кричала несчастная девушка… Ни разу она не позвала на помощь. Не стала умолять оставить её в покое. Она просто попыталась бороться за то последнее, что у неё осталось… Санеми стиснул зубы… Он вспомнил о том, как она заступилась за честь Сотодзаки и его собственную… И как эта скотина ударил её… и всё, что он ей наговорил… — Какой же ты… мерзкий… кусок дерьма… — Шинадзугава взмахнул катаной в опасной близости от головы мужчины. — Как ты посмел… ты даже смотреть на неё не достоин… Я тебя прикончу! УБЬЮ! СДОХНИ, ПАСКУДА! Что-то уцепилось за край его хакама до того, как он занёс клинок. Что-то, из-за чего туман в его голове рассеялся, пусть и не сразу. Только тогда Санеми понял, что не слышал никаких звуков вокруг себя. Что его пульс участился настолько, что этот шум в голове перекрыл все иные отзвуки в мире… Но катана по-прежнему была в его руке… И что-то по-прежнему тянуло его назад. Шинадзугава обернулся, опустив налитые кровью глаза вниз. — Пожалуйста… не нужно… Дрожащая, с окровавленными губами, Сора вцепилась пальцами в его одежду. Её протянутая рука крепко сжимала ткань хакама. Она всё ещё тянула его к себе. Санеми застыл, как вкопанный. — Н-не делай… этого… Стой… Она скривилась от боли, потому что её тело ослабло, и теперь едва слушалось. И всё равно она доползла, чтобы остановить его. Не дать убить. Санеми мгновенно это понял. И это взбесило его. — Что ты… делаешь?! — прошипел он. Ёшикава лишь выдохнула и, с трудом подтянувшись, попыталась сесть. Санеми дёрнул ногой… но она не отпустила. — ДУРА! КУДА ЛЕЗЕШЬ?! — заорал он, сжав рукоять катаны сильнее. — И после всего ты сейчас защищаешь этого урода?! Я снесу ему башку нахрен!!! Я ему… Я просто… — Нет… — она подняла голову и посмотрела ему в глаза. — Не убивай его… Санеми чуть не зарычал от злости и отвернулся, попытавшись сделать новых замах. Тогда Сора схватилась за его одежду обеими руками и дёрнула на себя. — Ты что творишь?! — он уже терял терпение. — Я ж всё равно… — Нет, стой! Не надо! Я прошу тебя! Я умоляю! — Умоляешь?! С какой стати я должен тебя слушать?! — Потому что ты Истребитель Демонов, а не убийца! — закричала она и разжала руки. Сора оперлась ладонями о холодную, застывшую землю, и в свете закатных лучей, пробившихся сквозь тучи, Санеми увидел, что её трясёт. Через мгновение, когда она снова подняла голову, он понял: она плакала. — Ты же не убийца… ты не караешь людей… — произнесла Сора дрожащим голосом. — Не марай больше свой клинок… Из-за меня тебе пришлось окунуть его в кровь человека… И мне так стыдно… Но пожалуйста… Не делай этого больше! Я не хочу… опозорить твою честь… Он никогда не видел, чтобы она плакала. Не видел, чтобы так унижалась, умоляла. Ещё несколько минут назад он видел другую безумную, разъярённую девушку, готовую рвать руками любого, кто решит отнять её свободу… А теперь она просила его в слезах не убивать даже такого ублюдка, чтобы не посрамить честь организации, о которой в мире знали и без того немногие… Санеми прижал ко рту ладонь. Он всё понял. Неожиданно он всё отчётливо понял. И медленно, очень медленно рука, сжимающая клинок, опустилась. — Опять ты… думаешь лишь о других… ты снова печёшься о других, не о себе… — сказал он, не осознавая, дрожит его голос от гнева или же смирения. — Вот балда. А ты сама… Чего ты сама хочешь? «Скажи уже это! Хоть раз скажи правду! — вспыхнула в его голове отчаянная мысль. — Хоть раз не будь дурой и скажи, чего ты на самом деле хочешь от меня?!» Тогда Сора всхлипнула, и её маленькое тело дёрнулось, будто его пронзила невидимая стрела. Она плакала бесшумно. И, упрямо глядя Санеми в глаза, она, наконец, прошептала: — Пожалуйста… Пожалуйста! Помоги!.. Спаси меня!