Внезапный порыв ветра

— Шинадзугава-сан… Шинадзугава-сан!!! Санеми не сразу понял, что кто-то звал его. Он взглянул по левое плечо и увидел Ёшикаву. Она сидела рядом, на ступеньке порога мастерской. «Ах, да, верно», — вспомнил Санеми. Он настолько глубоко ушёл в раздумья, что даже забыл ненадолго, где находился. — Что с вами? Вы как будто куда-то пропали! — обеспокоенно спросила девушка. — Я… это… я задумался. Я в порядке. — Ох, это хорошо! Так что там дальше было? — А… дальше? Ну да, точно. Сегодня ведь он закончил работу пораньше, и Мидзута-сан, как обычно, выпихнул его из мастерской, чтобы втихушку пригубить непочатую бутылку вина из косю, розового винограда. Только вот Санеми уже перепрятал её. Теперь старику придётся потратить некоторое время, чтобы её отыскать. Затем пришла Сора. Она принесла охаги с пастой из красных бобов от госпожи Цугия, и теперь они вдвоём сидели снаружи лавки, ели сладости и разговаривали. Или не совсем вдвоём. Тот бродячий пёс, которого Санеми встретил ещё в самый первый день, прибежал к ним, а сейчас дремал возле его ног на земле. Санеми рассказывал про давнишний случай, когда из-за очередного недопонимания в порыве гнева едва не подрался с Томиокой. Хотя в тот день все их товарищи не совсем верно поняли, чего именно от них хотел Ояката-сама, Шинадзугава так разозлился на Томиоку, что чуть не придушил его. — Мы должны были заставить этого парня улыбнуться, проявить хоть какие-то эмоции, но он только и делал, что глазел безжизненно по сторонам и молчал, как рыба. Я думал, что мы тратили время на такую бесполезную чушь, а когда у меня кончилось терпение, я решил его просто поколотить… По окончанию этого рассказа Сора засмеялась. Санеми и не думал, что его слова так звучали. Он-то знал, что не был мастером рассказывать истории, тем более заставить кого-то смеяться. Однако это было приятное чувство. Одно из тех ощущений, которые он только-только начал для себя открывать. Он наблюдал, как она утирала уголки глаз и улыбалась, и как рыжие закатные лучи скользили по её светлому кимоно. Словно она сама сияла под этими лучами. Это было очень красиво. Стоило ему об этом подумать, как щёки снова предательски загорелись, и он попытался отвернуться, чтобы девушка не заметила. Когда неожиданно со стороны послышалось копошение и шумный взмах крыльев, он взглянул вверх.  — Ка-ар-р-р! Ка-ар-р-р! — это был один из воронов уз. Он ловко уселся парню на плечо и закричал. — Шинадзугава Санеми! Тебе послание от Кирии-сама! Посла-а-ание! — ВА-А-А-А! ПТИЦА ГОВОРИТ! — испуганно воскликнула Сора. От неожиданности она чуть не свалилась со ступеньки и попыталась прикрыть лицо руками, но Санеми сделал успокаивающий жест и улыбнулся: — Не бойся, это особенный ворон. Ворон уз. Он доставляет мне сообщения из дома. — Н-ну надо же. У Сотодзаки-сана я такого не видела. Ворон снова громко каркнул, затем Санеми снял с его лапки тонко скрученную записку и прочёл. Читал он неплохо, а вот писать длинные послания ему давалось тяжело. Убуяшики Кирия писал о том, что они продолжают жить в своём поместье под присмотром Томиоки Гию, который подумывает в скором времени открыть собственное додзё, чтобы обучать там юных мечников боевому искусству. Ещё он интересовался состоянием дел Санеми и желал, чтобы тот поскорее завершил своё путешествие и вернулся домой. — Спасибо, приятель, — Шинадзугава улыбнулся и ласково погладил ворона под клювом. — Я рад, что у них всё хорошо. Томиока верно поступает. Я одобряю его решение. Пусть делает, что хочет, пока есть время… — Ка-а-ар-р! Ответ! Ответ! Будет ли ответ?! — Э-э-э… Ну… — Он искоса взглянул на Сору. — Вы не хотите написать ответ своим друзьям? — поинтересовалась она. И что ему оставалось делать, когда она так трогательно и искренне на него смотрела? Он не мог просто промолчать или солгать. Всё равно ворон Кирии знал, что самостоятельно написать письмо он не сможет. И Санеми признался. Ему неловко было это делать, и он даже не сразу решился посмотреть на неё. Но Сора промолчала. Она лишь слегка склонила голову набок, словно ненадолго задумавшись, затем вдруг предложила: — Хотите, я напишу для вас ответ? Он согласился. Уже через несколько минут Шинадзугава отдал ворону готовое коротенькое послание, в котором дал понять, что с ним всё в порядке, но в ближайшее время назад он не вернётся. Уже к ночи, когда улетел ворон, и были съедены все охаги, Санеми, старик Мидзута и Сора находились во внутреннем дворике дома. Кузнец мирно курил кисэру, пока молодёжь общалась (а болтала в основном тут только девушка). Когда Ёшикава вдруг предложила Санеми подстричься, он слегка оторопел. Это было странное ощущение, словно дело касалось чего-то очень личного. Но в тот самый момент он заметил хитрую ухмылку на губах старика, который всё прекрасно слышал, и неожиданно для себя согласился. — Хорошенько обкорнай его, девочка! — бросался едкими комментариями Мидзута-сан, пока Сора готовила парня к стрижке. — Эй, дед! Без тебя разберёмся! — Лучше скажи, куда ты дел моё вино, паршивец! — Пожалуйста, успокойтесь оба! Я не буду стричь ничего лишнего, только слегка укорочу… — Ты слишком добра к нему, Сора-тян! И обязательно возьми с него плату… — Да не раздражай ты! — рявкнул Шинадзугава строго. — Начинай уже… Просто покончим с этим. — По-моему, вы слишком напряжены… «Угу, интересно, с чего бы?» Несмотря на дикое смущение и неловкость, постепенно Санеми всё же остыл. Он сидел на низкой табуретке, пока девушка колдовала вокруг него маленькими ножницами. Чтобы успокоить и без того нервного «клиента», Сора начала играть в ширитори, которую Санеми охотно подхватил. В детстве он часто играл так со своими братьями и сёстрами. — Ой… Когда Сора остановилась и замерла позади него, Санеми показалось, будто по его коже пробежал холодок. — Чего? — Ой… Простите, Шинадзугава-сан! — Да что ещё, блин, такое?! — ПРОСТИТЕ МЕНЯ, ПОЖАЛУЙСТА! Я НЕ НАРОЧНО-О-О! — У-у-ух, малец! — произнёс где-то позади Мидзута-сан жалобным тоном. — Неприятное зрелище! Слушай, может тебе лысину на затылке сделать? Вот такую же круглую, как у меня! Тебе, конечно, рановато, зато ровненько будет! Раздался внезапный резкий звук, словно где-то оборвалась нитка или струна. Или, возможно, это случилось у Санеми в голове. Он сжал кулаки так, что вены вздулись, соскочил с табуретки и, гневно скрипя зубами, обернулся… Чтобы увидеть, как они оба хохочут. — Ну и лицо у тебя, парень, аж покраснел весь! — сквозь смех произнёс кузнец. — Глазищи огро-о-омные! Самое то детишек пугать! Зуб даю, демонюки от тебя в рассыпную бросались. Зачем тебе вообще эта катана нужна?! Сора стояла рядом с ножницами в одной руке, а другой прикрывала рот, чтобы не было заметно, как она смеётся. Но не заметить было трудно. Санеми мигом провёл ладонью по своему затылку — его шевелюра была на месте. — П-простите! Простите, Шинадзугава-сан! — бормотала Ёшикава, улыбаясь. — Я не хотела! Это всё Мидзута-сан подговорил! Простите, что вы так испугались… Эти двое ещё долго хихикали над ним. Дед даже едва не подавился табачным дымом. И, как это ни странно, Санеми только усмехнулся, глядя на них. — Я вас обоих… ненавижу, — произнёс он, усаживаясь обратно на табурет. Санеми улыбался.

***

Через пару дней, в послеобеденное время, Санеми самостоятельно принимал двоих клиентов в лавке. Точнее, это были две молодые женщины, приятельницы из Тагадзё. Он ничуть не удивился тому, что они не ушли сразу же после того, как сделали заказ на подарок отцу одной из них. Они не в первый раз приходили вместе и пытались всяческими способами подольше задержаться возле кузницы. «Много болтают», — думал Санеми, стоя напротив них, как истукан, с непроницаемым выражением лица. Они были миленькие и разговорчивые. А ещё очень богато одеты. Было даже странно, что столь благородные девицы не считали зазорным стоять возле мастерской и разговаривать с подмастерье кузнеца. Не то, чтобы ему было неприятно (в сущности, ему было всё равно, если это не отвлекало от работы), просто в прежние времена он бы развернулся и ушёл, чтобы лишний раз не нервничать. Кочо Канаэ называла его «букой» и часто просила быть дружелюбнее с другими мечниками. Он старался к ней прислушиваться, но после очередной миссии снова забывал про манеры. — Ох, а ведь завтра в городе начинается фестиваль! — воскликнула вдруг одна из девушек. — И как это вылетело у меня из головы? — Точно-точно, праздники же на носу! — вторила ей подружка. — Завтра будет шествие в честь императора Мэйдзи и императрицы Сёкэн! — Шинадзугава-сан, а вы пойдёте на праздник? Санеми задумался ненадолго и просто спросил: — А… что там делать? Девушки взглянули друг на друга, а затем громко засмеялись. Санеми почувствовал себя полным дураком. Он в жизни не отмечал никакие праздники, тем более на фестивали не ходил. Ему было не до них. — Вы такой забавный, господин Шинадзугава! Три дня по всей стране будут шествия и представления. — А ещё танцоры, барабанщики, стрельба из лука и даже борьба сумо! — М-м-м… — Санеми кивнул. — Ой, я бы очень хотела пойти! Говорят, на этот раз в Тагадзё, за рекой, будут запускать фейерверки. В прошлом году их не было, и вообще это был не фестиваль, а обыкновенный базар. — Да, на этот раз народу будет тьма! Папенька говорит, что без сопровождения до ночи лучше не гулять. Хотя я бы не отказалась и рассвет увидеть. — Э-э-э… ага… — Вы обязательно должны пойти на фестиваль, Шинадзугава-сан! Там будет очень интересно и красиво! — М-м-м… нет, я… у меня работа. Парень уже просто не знал, куда ему деваться. И, наверное, девушки так и продолжали бы его донимать и хихикать, если бы наружу не вышел старик Мидзута. Ему хватило и пары минут, чтобы их спровадить. Причём сделал он это в своей излюбленной манере: наглые комментарии с капелькой пошлости. Впервые за долгое время Санеми готов был его искренне отблагодарить. — Зря отказываешься, мальчик, — сказал кузнец, хитро прищурив один глаз. — Отдыхать тоже нужно умело. — Мне это неинтересно. — Хе-хе! А праздник-то намечается хороший! Там молодёжь будет силушкой меряться. Может быть, даже бои пройдут! Не хочешь посмотреть? Я бы посмотрел… Но Санеми его даже слушать не стал. Он уже скрылся под крышей мастерской и вернулся к работе, за которой провёл несколько часов. Когда ближе к вечеру с улицы послышался знакомый голос, он быстренько надел хаори, вытер со лба пот и вышел наружу. Мидзута-сан разговаривал с Ёшикавой, которая передала ему из закусочной пару коробочек с едой. Увидев Санеми, она поклонилась и улыбнулась в знак приветствия. — Вы сегодня снова допоздна работаете? Я принесла ужин от Аяно-сана, чтобы вам не пришлось идти в идзакаю! — Ага… Спасибо. — Как ваши дела, Шинадзугава-сан? — Нормально… — Прекрасно! Пожалуйста, только не перетруждайтесь! И одевайтесь потеплее, нынче становится прохладно. — Ну… да… Санеми заметил, что сегодня Сора заплела две косички вместо одной, и едва не сказал об этом вслух, но старик Мидзута стоял в это время рядом и гаденько хихикал, поглядывая на своего подмастерье. Так что парень изо всех сил сдерживался, чтобы не обращать на него внимание. — Кстати говоря! Завтра ведь фестиваль в честь императора Мэйдзи начнётся! — вспомнила Сора. — Я видела, как в городе все к нему готовятся. Такая красота! — Вот как… — Угу! А вы не хотите вместе сходить завтра на праздник? — Хе-хе-хе, — посмеялся Мидзута-сан, вытащив изо рта табачную трубку. — Вообще-то наш парень уже… Санеми вдруг пихнул его рукой в плечо так, что кисэру чуть не выпала у кузнеца из дрожащих пальцев. — Я пойду! — Ох! Правда? Это же здорово! — было заметно, что она удивилась; затем Сора хлопнула в ладоши и широко улыбнулась. — Вдвоём будет гораздо веселее! Я приду после полудня, чтобы мы успели всё-всё посмотреть, хорошо? — Да, конечно. — Тогда увидимся завтра! Мидзута-са-ан, до свида-а-ания! — она помахала им обоим рукой и убежала. Около минуты Шинадзугава просто стоял на месте, глядя на опустевшую улицу. Что это сейчас такое случилось, он и сам толком не понял. Но в то самое мгновение, когда она предложила пойти на фестиваль, у него и мысли не возникло возразить. Санеми вздохнул и улыбнулся. Возможно, работа так на него повлияла, и он действительно устал. Или всё-таки нет… Когда он обернулся, Мидзута-сан глядел на него всё с тем же хитрым прищуром. Санеми заворчал: — Чего тебе, дед? — У тебя сейчас такое лицо было, как у кота, которого окунули мордой в миску с молоком. — Что за чушь… — Да-да, ты выглядел таким довольным, мальчик… — И тебе сразу же захотелось всё испорить? — Ну что ты! — кузнец состроил обиженную гримасу и отмахнулся. — Но, сдаётся мне, ты очень ловко расставил приоритеты. Хвалю. — Ч-чего?! — Ох, и тугодум же ты… — Я пошёл в сэнто. — Ладушки-оладушки, — засмеялся старик, глядя Санеми в спину. — Иди, парень, иди! Той же ночью он долго сидел снаружи дома, глядя на чистое звёздное небо, и размышлял о своей семье, об организации Истребителей, о многом, что так или иначе всплывало в голове. Санеми думал о том, как всё обернётся в итоге, и где же завершится его жизнь спустя четыре года. Раньше он считал собственную смерть естественным явлением. Он не боялся её. До сих пор не боится. Он бы охотно принял её, вот только… «Ты так ничего и не понял… Подумай хорошенько, аники…» Парень вздохнул и потёр усталые глаза. Думать, размышлять — это было слегка не в его стиле. Раньше он нырял с головой в самые опасные и внезапные ситуации, так что его сила и рвение выручали, не позволяли погибнуть. Однако, к его удивлению, жить обыкновенной жизнью было вовсе не так просто. Санеми посмотрел на свою изувеченную руку. К такому привыкнуть легко. И пусть это самая страшная из его травм, дело ведь вовсе не в ней. — У неё же тоже что-то с рукой… с левой. Я так и не спросил. Надо ли вообще? Санеми коротко застонал сквозь стиснутые зубы и повалился на спину, на холодный татами. В голове у него был такой бардак, что он ещё долго не мог собраться с мыслями. В конце концов, он вернулся в комнату и попытался заснуть, но так и не сомкнул глаз. А когда понял, что уже рассвело, смачно выругался себе под нос. И вот, в то же самое мгновение его словно осенило… Шинадзугава вскочил на ноги и помчался вниз, в комнату мастера, да так быстро, что едва не врезался во все стены (повезло, что ни одну не проломил). К его удивлению Мидзута-сан уже не спал. Он преспокойно сидел на своём футоне; рядом с ним на подносе стояли токкури и чашка отёко. От неожиданности старик так всполошился, что чуть не опрокинул весь поднос. — Ты чего в такую рань вскочил, парень?! — закричал он. — Стучаться не учили тебя? Не в горах ведь родился! — Ах ты алкаш хренов!!! Быстро убрал это отсюда! — заорал Санеми так, что бедному кузнецу пришлось зажать уши. — Ещё солнце не взошло, ты уже налакался! Убирай давай! — Ладно-ладно, убираю… Ну и чего ты так расшумелся… — Мне нужны деньги, слышишь?! Побегу в лавку, или в город, или… я не знаю… — Ох-ох, а что случилось? — удивился старик. — Сегодня ж этот хренов фестиваль! Я что, с пустыми руками туда идти должен?! — парень заметался, как тигр в клетке, растрёпанный и нервный. — Чёрт, чёрт, чёрт!!! Почему до меня только сейчас дошло?! Отстой! Опешивший Мидзута-сан поначалу лишь наблюдал, как Санеми ругается и ходит взад-вперёд по комнате. Затем он всё понял. Быстро догадался, в чём дело. Кузнец скрестил ноги и сел прямо. Он отодвинул поднос подальше и засмеялся. — Чего ты ржёшь, старый пень?! — прикрикнул на него Санеми. — Время идёт, мне нужен подарок, ясно тебе? — Во-первых, ни одна лавка не открывается в Тагадзё так рано, балда, — ответил Мидзута-сан, покрутив пальцем у виска. — Во-вторых, никуда бежать не нужно. Успокойся. Если возьмёшь себя в руки, я помогу. Шинадзугава нахмурился, однако быстро притих. Мидзута-сан велел ему сесть, а сам подошёл к одному из комодов, открыл самый последний ящик, порылся там немного, а после вернулся к Санеми. В руках старик держал старомодную коробочку в шёлковом переплёте, явно потрёпанном. Когда он открыл её, Санеми увидел внутри длинную серебряную кандзаси — заколку с украшением из шёлкового цветка в виде оги-бира. — Ого… Надо же... — сказал парень совершенно безэмоционально. — Какая прекрасная бесполезная штука! — Сам ты бесполезный! — рявкнул кузнец и шлёпнул его по макушке. — А это — кандзаси эпохи Эдо, идиот! Она сделана из кости журавля и очень дорого ценится! — Дорого, говоришь? — Да. Это великолепное украшение я приобрёл однажды в столице, — его голос так внезапно смягчился, что Санеми даже удивился. — Я купил его, чтобы подарить одной девушке… но так и не сделал этого. — Раз не подарил, зачем себе оставил? Мидзута-сан почесал затылок и отвёл глаза, словно чего-то застеснялся. Парень явственно ощутил резкую перемену его настроения. Это было странно, особенно в отношении такого открытого и язвительного человека. — Я не смог ни продать её, ни выбросить. Пусть она и не приняла эту заколку, но всё же, глядя на неё, я всегда вспоминаю ту девушку. — Кузнец улыбнулся, достал украшение из коробочки и поднёс к свету. — Она была милой и очаровательной. Я очень сильно полюбил её, но мне нечего было ей предложить. И я был намного старше. В конце концов, она вышла замуж за другого… — Вот как… Пусть это и было странно, но Санеми почувствовал тоску в голосе старика. Его взгляд потеплел, был ласков. Значит, он говорил искренне. — Раз это такая дорогая для тебя вещь, почему ты хочешь отдать её мне? — Хм, и не надейся даже, что я делаю это ради тебя, грубиян! Но одна только мысль о том, как эта заколка будет смотреться в волосах Соры-тян… делает меня очень счастливым. Подари ей это украшение. Она его достойна. Мидзута-сан протянул Санеми заколку, и парень осторожно взял её. Да, вещица и вправду была симпатичная. Шинадзугава тоже попытался представить Сору с другой причёской… и его сердце на мгновение дрогнуло. На душе даже потеплело, и он улыбнулся. — Эх, молодость… — протянул кузнец с тоской. — Да, такие украшения очень ценились в столице. Я потратил на него свои последние деньги, хотя до этого пытался накопить их, чтобы выплатить её долг. — А? Какой долг? — Долг той девушки. Она жила и работала в Ёшиваре, бедняжка. Санеми чуть слюной не поперхнулся. Он уставился на старика, как на чумного, затем заорал, что было сил: — ТЫ СПЯТИЛ, СТАРЫЙ ИЗВРАЩЕНЕЦ?! Я не подарю порядочной девушке заколку какой-то проститутки!!! Забери её к чёрту… Мидзута-сан треснул его по голове так сильно, что Санеми и сам не ожидал. — Не смей так говорить! Да, она была куртизанкой, но это не делало её плохим человеком, болван! К тому же к этой заколке она так и не прикоснулась даже. Ты берёшь её или и дальше будешь бухтеть? — Х-хорошо, хорошо… я беру! Спасибо, чёрт возьми!.. — Послушай меня, парень. Сора — очень хорошая девушка. Да, она закрытая и отстранённая, но... Я достаточно неплохо в этом разбираюсь. Ты ей явно нравишься. Ты нравишься ей настолько, что в последнее время я даже не узнаю её… Санеми очень удивился, но промолчал. — Однако, если ты обидишь её… поверь мне, тут тебе даже твоя катана не поможет… В общем, я надеюсь, ты знаешь, что делаешь… И причешись уже хотя бы! После этого странного разговора Санеми долго просидел на пороге мастерской, во дворике. Он вертел в пальцах заколку и смотрел, как шпилька и узоры на внутренней стороне блестят на солнце. Он думал о том, что никогда не бывал на фестивалях, не праздновал особенные дни, кроме дней рождения своих родных. Думал о том, что ещё никогда не дарил подарков девушке, которая его привлекала. Он думал о смехе и улыбках, о забавных историях и моментах, когда его сердце замирало, и почему всё это происходило с ним сейчас… Он даже подумал о старике Мидзуте, который так и не смог добиться своей возлюбленной, и все эти годы хранил лишь воспоминания о ней, прячась от них за алкоголем. Санеми улыбнулся и взглянул на то, как ветер стал ворошить листья на каменной дорожке перед ним… И в один миг он осознал, что всё это было правильно и честно. Словно его жизнь стала, наконец, полной. В любом случае, он навсегда останется одним из сильнейших Истребителей, а значит тем, кто так или иначе пойдёт до самого конца.