Мёртвая

На закате зари собери волшебной травы, Устилай дорогу свою медным пламенем Как зажгут костры, в лес беги – Там на ветках безмолвно любовь твоя качается.

Обещание слетает с губ, словно та птица серая; во рту поселяется привкус чужой радости. Хината склоняется в поклоне почтительно, и Сакура чувствует, как с ее сердца тяжкая ноша камнем вниз катится. Наворотила делов, а теперь бежит за помощь. Думает – вештица больную любовь вырежет, словно опухоль, и мир снова в яркие цвета оденется? Сакура прячет злобную ухмылку. Нет уж, глупая. Это так не работает. Так не работает… Закон есть; не ей говорить о таком, меняющей мир по взмаху тонких пальцев, но он есть, и тому, кто порезался, белесый шрам напомнит о совершенном, а если и не напомнит – в глазах детей появится уродливым отражением. Хината покидает институт в сопровождении милого, что тащит ее за руку и злобно ей что-то выговаривает. Сакура немигающим взглядом смотрит, как взлетает вверх смуглая ладошка, в замедленной съемке, алое пятно неровное на бледной коже расползается, чужой кулак врезается в высокую скулу, и кровь – кровь, такая яркая, каплями о серый асфальт разбивается. – Сдурел? – кричит Саске, оттаскивая Наруто от Хинаты. Та в ужасе потирает щеку, сжимается – Сакура ее мысли угадывает сходу: притвориться невидимой, притвориться… Ничем. – Отвали, Саске, - орет Наруто. – Я видел, как она тому парню улыбалась! Отвали, не лезь в это! Безумие так и плещет в его взгляде – Сакура за летней голубизной видит алые всполохи. Дьявол у Наруто не то что за левым плечом – он в середине грудной клетки закуривает, закидывает ногу на ногу, и уверенно ей подмигивает. Сакура в ответ скалится.                                                   – Тебе не кажется, что с Наруто что-то не так? – повторяется Саске, ловя ее на выходе. – Мне до него какое дело? – огрызается Сакура. – Вот как? Ладно, - Саске смеряет ее презрительным взглядом, на дне черных глаз – обида смертная. Ему еще больно в людях разочаровываться. Ему еще больно, непривычно, неправильно, Сакуре хочется заорать так, чтобы он, наконец, понял – все, слышишь ты, все тебя не касается! Что ты лезешь ко мне, чего хочешь, ради чего так стараешься? – А он ведь тебя защищал, - бросает Саске ей в спину. – Заметил, что ты одна постоянно, вот с собой и звал всюду. Меня просил с тобой быть поласковее, да и других тоже.. Переживал, что ты такая замкнутая. – Замолчи. – Он считал, что ты грустная. Очень грустная. Что нуждаешься в помощи. – Заткнись! – А я вот сразу понял, - Саске и не думает останавливаться, – что ты просто надменная эгоистка, которая любит привлекать чужое внимание. Заткнисьзаткнисьзаткнисьзаткнисьзаткнись Она сбегает – быстро, судорожно перебирает ногами, цепляясь за остатки разума. Залетает в заброшенный дом, падает на колени, вжимает лоб в дряхлую стену. Грустная. Нуждается в помощи. «Дурак ты, Наруто», - горько усмехается Сакура, и сама себя одергивает. Разве можно так об умирающих? А он – умирающий? Умрет, значит… Умрет? Сакура решительно поднимается. На закате в заброшенном доме пыль затевает танцы, половицы скрипят, выпуская призраков. Ее шаги – шаркающие, усталые… Сакура выжата, обессилена, сломлена. Тащится мимо института, пряча руки расцарапанные – кровь Наруто с асфальта пришлось чуть ли не слизывать, чтобы одну каплю унести, потом себя выкрутить, выломать, разорвать на части и обратно сшить, неправильно, криво, с болью продираясь сквозь воспоминания… Ино успела под конец ритуала – когда шейные позвонки хрустнули, позвоночник изогнулся, внутри что-то треснуло – успела, подхватывая Сакуру; успела – закрыла ее собой. Тело Ино она оставляет там, на полу, второй этаж, первая дверь, выцветший паркет со слоем грязи. Светлые волосы, один локон испачкан красным; неестественная поза, рот раскрыт в безмолвным крике. Всего лишь тело, голубые глаза-льдинки, глупое сердце, капризная, добрая, верная до самой смерти Ино… Бессмертная душа. Часть ее, Сакуры. Напоследок Ино шепчет ей: – Моя ошибка… Исправлю. Хотела жить, жить, пока его не встречу... Да видно не судьба нам … Прости, сестра… И замолкает, невидяще смотрит ввысь. «Для тебя разберу всю крышу по кусочкам, чтобы ты в небо смотрела», - обещает Сакура. Сестра. Она тащится мимо института, шаркая ногами, словно старуха. За ее спиной вдалеке к городу движется ураган, старую кровлю скоро сорвет, с корнями деревья вырвет, как и Ино ее сердце из тела выдрала. Кажется, с собой забрала. Слезы все не приходят, а надо бы – с губ срывается хриплый вздох, чужая тень накрывает ее, ловит за руку. «Убью», - меланхолично думает Сакура, и поднимает голову. Не-ее-Саске встревоженно спрашивает: – Сакура, что с тобой? Ты жутко выглядишь. Слушай, извини за то, что я сказал. Я тебя провожу...