A Hard Life

Она инстинктивно ненавидела обман и была готова обороняться. Это казалось даже забавным, если вспомнить, как здорово и безнаказанно Диана манипулировала им прежде. Людям свойственно быть злопамятными, потому 47-й иногда задавался вопросом, почему не злится на неё. Не только потому что любит. Потому что чувствует себя достаточно сильным, способным вынести и её предательство, и мелкое неудобство в виде вооруженной до зубов армии. Он прекрасно подготовился, он ликовал, когда Диана переступила порог дома. С огромным трудом 47-й подавил желание запереть дверь и нежно придушить её. Он хорошо знал, как сделать это аккуратно, причинив наименьшие неудобства. Ребенок не проблема. А потом, очень скоро, они все вместе отправятся хоть на другой конец света. Вернутся в Шотландию, в дом, который Диане понравился бы еще больше чем этот. И все станет хорошо. Как-нибудь. Но с игрушками он провалился. 47-й придумал много способов. Один из них предполагал воздействие через ребенка. Привлечь его внимание ничего не стоило. Дать ему всё, что он захочет. «Дать ребенку всё, что он пожелает и сделать его счастливым – это разные вещи», сказала ему очень бледная и напряженная Диана. Она буквально боролась с сыном, крепко сжимала его в объятьях и натурально получала кулаками по голове. От обилия игрушек у Питера случилась настоящая истерика, он ничего не желал слушать и, уж точно, вел себя не как клонированный недоребенок. 47-й даже представить себе не мог, как всё это прекратить и лишь беспомощно наблюдал, как Диана уходит. - Вышлите мне… файлы… Обещаю, я… обработаю их… до вечера. Она была очень расстроенная и очень официальная. 47-му было сложно придумать себе пытку, которая причиняла бы боли больше, чем укоризненный взгляд зеленых глаз. Возможно, глотнуть ещё раз нейротоксинов и позволить Диане как следует попинать себя по гравиевой дорожке? Диана ненавидела обман. Он должен был быть с ней честен. Больше в тот день 47-й их не видел, и лишь глубокой ночью Диана прислала ему бесполезные файлы. А ведь он прекрасно знал, что работать дома ей сложно. И спала ли она той ночью вообще? С наступлением темноты шторы в доме напротив плотно закрывали окна. И её окно на втором этаже не было исключением. Свет отсутствовал и, находясь на своей снайперской позиции, 47-й искренне надеялся, что детский ор давно прекратился. Независимо от того, как громко несносный ребенок до сих пор орал у него в голове. Минула ночь, занялся рассвет, настало ясное, очень солнечное утро… Диана не появлялась, а самому идти к ней… Он уже послал по электронной почте тысячу извинений, но так и не сообразил, как загладить свою оплошность. Суть ведь была не в том, чтобы быстро добраться до цели. Так или иначе, 47-й продолжал внимательно наблюдать за домом. Потом он много раз благодарил за это собственный инстинкт, Орт-Майера, Деву Марию и опыт. Он был полностью готов даже до того как на дороге появилась крошечная детская фигурка. Питеру было там не место. 47-й выскочил из дома и в три шага оказался на проезжей части. Он схватил ребенка плечо, развернул и швырнул прямо на газон. Конечно, он видел приближающийся автомобиль, Порше, модель 2011 года. 47-й только не ожидал, что машина врежется в него с такой силой, что заставит упасть на колени и как следует содрать кожу с ладоней. Это было больно, но терпимо. Единственное, что удивило: он оказался дальше того места, где сбросил Питера. И в лицо ему настойчиво дымила решетка радиатора. 47-й оперся на капот, поднялся на ноги и размышлял, какова же была скорость, явно недопустимая для Пригорода. И услышал её шаги. Питер был очень спокойным. Он крепко обнимал маму за шею и, насколько мог судить 47-й, был цел и невредим. А вот Диана плакала. Смотрела на него очень красивыми, прозрачными зелеными глазами и плакала. Смотрела на машину, как на какое-то чудовище… Наверное, этот её испуганный взгляд и заставил как следует ударить по машине кулаком. Одолеть чудовище. - Простите… Мне… Я… не хотел! Из-за руля вылез тщедушный паренёк. Он дрожал и заикался. Будь придурок пьян или под наркотиками, 47-й убил бы его на месте. И закопал бы в холодный асфальт. - Я… только два дня… как получил права… Это являлось оправданием? Парня он немного придушил. - Ты – Саймон Гудвин, дом в трех кварталах отсюда? - Да-а… Что именно хотел сделать 47-й? «Саймон Гудвин, за тобой пришла смерть!»… - Вы целы? Голос Дианы отогнал смерть очень далеко и глубоко. - Вали отсюда! - Да-а… сэр! 47-й ступил на тротуар. Да, вполне цел. - Руки?.. - Пара пустяков. Ребенок в порядке? Она смотрела с благодарностью такой огромной как любовь. И он не мог рассчитывать на эту благодарность. Он только что всё понял. - Я думаю, он хотел добраться до игрушек. – А как иначе? Ведь 47-й должен был быть с ней честен. Диана застыла, словно помертвела. Это, возможно, было самое страшное зрелище, которое он увидел в своей жизни. Как это разогнать? 47-й неловко прикоснулся к её плечу, задел ребенка, который не сводил с него огромных ярко-голубых глаз… И Диана как-то шумно выдохнула и сразу ожила. Даже слегка покраснела. - Я думаю ему уже достаточно впечатлений. 47-й проводил её до дома. Благодарность так и не исчезла. Как же ей это удавалось? Просто любить его. Он убедился, что Диана в безопасности, и даже мельком повстречался с её домочадцами, которые сразу напомнили 47-му об опасностях Пригорода. Если даже угрюмый инвалид, привлеченный несостоявшейся аварией, выполз на крыльцо, то чего ожидать от соседей, смакующих каждою мелочь в чужом дворе? О соседях справа 47-й не беспокоился. Молоденькая хозяйка зачастую торчала дома, но была слишком занята с любовником. Кувыркалась с ним практически все время, пока муж был на работе. Миссис Ли, которая жила слева, обожала свой роскошный цветник и частенько фотографировала цветы. Она являлась почетной участницей глобального цветочного форума и выкладывала там много изображений. А в закрытом разделе она размещала фото своих соседей на фоне с историями. Миссис Ли не особо любила фотографировать лица, чаще она снимала лишь позы, но для них с Дианой уже сделала исключение. Недавно она завела новую тему и назвала её очень романтично «Как расцветает любовь». И некоторые фото были действительно хороши, этого 47-й отрицать не мог. Но последнее, что он хотел, это чтобы милейшая старушка, украшавшая фото Дианы пиксельными сердечками и грубо вырезанными розами, доставила его жене неприятности. Он не был уверен, что Ли застала интересную ситуацию, но на всякий случай отрубил ей свет. Пока не решит главную проблему. А главной проблемой была стервозная Джин Мерсер. Которая звонила в социальные службы по поводу и без. И которая достала уже всех соседей. И которой очень сильно не нравилась Диана! 47-й сразу направился в отделение ювенальной службы и, конечно же, Джин звонила и в красках описала, насколько же мерзка мать, которая не следит за ребенком и позволяет ему кидаться под колеса машины. Визит инспектора был назначен на завтра, но 47-й уничтожил все следы и переписал протоколы. А к Джин поехал сам. Пришлось замаскироваться получше и надеть перчатки. Она его не узнала, зато как же обрадовалась невольному слушателю. Спустя четверть часа беспрерывной и довольно отвратительной болтовни, 47-й уверился, что для неё как можно скорее следует устроить встречу с санитарами. Он потратил на Джин остаток дня, и точно знал, что в ближайшее время даже её долготерпеливые родственники не выдержат. Ли, как ни странно, не сняла в этот день ничего примечательного. Что ж, пусть старушка живет спокойно. 47-й выдохнул и решил, что самое время немного выпить. Он занял свою привычную позицию для наблюдения и подумал о том, как было бы здорово увидеть сейчас Диану. Он забрался бы по водосточной трубе к окну… Если бы так сильно не разболелся бок. Это был пустяк. Быстрая регенерация сделает свое дело, и раны на руках затянутся, а через пару дней даже перелом бы сросся. А если будет необходимо, 47-й сможет действовать, несмотря на боль или дискомфорт. А удар был сильным. 47-й с радостью выкинул бы это воспоминание из головы, но оно упорно возвращалось. Удар и только потом визг тормозов. Удар. Удар. Самая сильная боль прошла мимо него, а та, что мучила его сейчас, была какой-то другой. Удар. Удар! 47-й был крепким, он выжил бы в любом случае. А вот ребенок – нет. Боль стала такой сильной, что показалось, будто отмерла половина тела. А потом над этой сильнейшей болью поднялось чувство, от которого защемило в сердце. Это еще не была любовь, но он уже знал, что это чувство было частью любви. Это была жалость. Не потому что Диана и не потому что продолжение Дианы. Потому что это маленькое, хрупкое создание, нуждающееся в защите. Боль отпустила и 47-й сразу же согрешил. Саймону Гудвину всё-таки следовало выдернуть ноги. Но когда 47-й вышел на улицу он увидел, что окно Дианы не закрыто шторами. Она подала ему знак и завтра вернулась бы к нему.