A Hard Life

Жизнь всегда была очень легкой для равнодушного инструмента, которым 47-й являлся более пятидесяти лет. Тебе приказывают – ты убиваешь. Тебя отпускают – ты практикуешься, пока не находишь щедрых работодателей. Она говорит - и ты убиваешь. Тебе платят немалые деньги за убийство, но когда она говорит, эта работа становится особенно приятной. Именно так хочется прожить всю жизнь. Но Диана низвергла его, что греха таить, жалкое стремление к рабству и разорвала их смертоносный союз. Она просто растоптала его «идеалы», как растоптала бы тонкими подошвами своих босоножек и его самого. Тогда, в оливковой роще. «Людьми нельзя управлять», сказала она. Он не был человеком. Больше чем через полгода после уничтожения Провиденс он всё еще сомневался, но решил выйти на связь. Она сказала, что это хорошо. Сомнения заставляют нас… Меняться… Отказываться… Подниматься… Улыбаться… «Всегда будут люди, такие как мы». «Неприкасаемых нет». В этих словах была вся Диана. Это могло быть угрозой, но так же это было и спасением. И прощением. Они остались в её маленьком убежище, пока не сошел снег. И им не пришлось скучать ни днями, наполненными непростой домашней работой, ни теплыми вечерами. Прежде Диана справлялась с хозяйством одна. Теперь она часто наблюдала, как 47-й колет дрова, разгребает снег или занимается готовкой, и тепло говорила: - Как хорошо, что ты вернулся. А он всегда хмурился и думал, что мог бы и поторопиться. Но говорить об этом не собирался. Должны же быть у мужчины свои секреты. Даже если это внезапные и нежданные чувства: стыд и злость. А ведь он думал, что неспособен на это. И отвергал эмоции детства, вернувшиеся с воспоминаниями. …впервые в жизнь ему приснился кошмар. Колтасар размахнулся и ударил Диану по лицу дубинкой. А он, 47-й, просто смотрел и не мог сдвинуться с места. Потом увидел, что его запястья, плечи, ноги, всё тело крепко зажато множеством цепких рук. «Смотри… смотри… смотри…» Диана упала на пол. А Колтасар направил на неё пистолет… Злость была такой сильной, словно давно копилась и только сейчас позволила себя узнать! 47-й накормил бы урода пулями, не задев при этом ни единого жизненно важного органа! А потом… Диана оглянулась и с ужасом посмотрела!.. Нет, Диана мирно спала рядом, волосы её разметались по подушке, а лицо было расслабленным. Ни намека на след от удара. Она только оправилась от болезни, простуды, которую неожиданно подхватила и свалилась ему в объятья на полное обеспечение как настоящая нежная английская леди. И сейчас она была очень уязвима. 47-й быстро нашел способ разогнать скручивающую внутренности злость и прочесал лесистую местность, окружающую их домик. Очень внимательно, очень хорошо, и на очень много километров. Он убедился, что ни один ублюдок не ищет себе смерти. А через два дня Диана с притворной обидой спросила, почему он её избегает. - Тебя что-то беспокоит? Он отчаянно захотел промолчать, а затем сообразил, что это путь только назад. - Да. Ты. Она засмеялась и, кажется, впервые в жизни не поняла: - Эй, я же не сахарная. И не стеклянная. И я уже вполне окрепла. Правда, позднее, в постели она уже не веселилась: - Пожалуй, нам придется начать сначала. 47-й вздохнул. Что поделать, любовь рождается в сердце, сердце оживает от присутствия души, а душа подвластна лишь Богу, и ни один злой доктор не разорвет этой цепи. Так говорил отец Витторио. С сексом все сложнее, ведь активизировавшиеся инстинкты отрицают любую возможность расслабиться и потерпеть поражение. Но 47-й постарался, чтобы Диана не осталась разочарованной. Он всегда очень быстро учился. А она по-своему позаботилась о нем: - Может быть… тебе поохотиться? – Диана боролась со сном. – Олени… кролики… медведи… Оружие... там… Мой… дорогой… Она почти не называла его 47-м и больше никогда не упоминала «Агент». Говорила вместо этого «Мой!». После венчания у него появилось еще одно самое настоящее имя. Муж. А еще через два месяца Диана пропала.