Если бы не ты...

      — Трусишь?       — Нет!       — Тогда прыгай, – Изенгрин подымает руки, показывая, что готов ловить Бильбо. – Ну, же давай!       Бильбо цепляется за ветки поваленного дерева, нависшего над водой речки. Сам Изенград стоит в воде по грудь и, кажется, не теряет надежды. Самому Бильбо жутко. Чтобы там не говорил дядюшка, а про водных змей и коварные омуты каждый хоббитенок на ночь, как страшную сказку слушал. И прыгать в воду было откровенно жутко…       — Ну, вот ты… – разочарованный дядюшка не успевает закончить.       Это разочарование для хоббитенка оказалось страшнее. Зажмурившись, с придушенным писком, Бильбо прыгает с бревна в воду. Сердце от жути обрывается… и тут его подхватывают крепкие мозолистые ладони. Дядя смеется и Бильбо открывает глаза.       — Трусишка! – неугомонный двоюродный брат мамы подмигивает мальчику, что уже, сам себя не помня, цепкими пальчиками вцепился в его плечи. – А теперь закрой глаза и задержи дыхание… раз… два… три…       Бильбо едва успевает испуганно подчиниться, как дядюшка, удерживая его в своих руках, резко опускается под воду и теплая речная вода смыкается над ними. От страха перехватывает горло, а через короткий миг под ногами оказывается рыхлый речной ил на дне реки. На лицо Бильбо ложится широкая ладонь, и пальцы дядюшки обхватывают его рот и нос. Глаза сами распахиваются и… он видит быструю рыбу, проплывшую в каких-то трех локтях от них. Прозрачная вода бесконечно высоко над ним, но Бильбо видит ясные очертания поваленного над рекой дерева, и белый солнечный свет…       Дядюшка Изенгрин улыбается ему и его длинные выгоревшие на солнце волосы, как таинственные морские водоросли изгибаются в воде, подымаясь над головой ореолом.       Воздуха не хватает и если бы не осторожность дядюшки, Бильбо уже бы наверно не выдержал и Изенгрин это понимает. Он подталкивает мальчика вверх и Бильбо, повинуясь неясному инстинкту взмахивает руками, стремясь вверх, где солнце, воздух и свет. Сердце глухо-шумно ударяет в груди, а в следующий миг будто сама теплая вода выталкивает Бильбо на поверхность.       И он жадно хватает ртом воздух.       А руки дяди уже держат его.       — Молодец, Бильбо! Видел рыбу?       — Ага… – Бильбо так странно сейчас… так все ярко и светло после нырка под воду       — Ты плавал, – и Бильбо страшно удивляется.       — Я?! – и само собой перед глазами вспыхивает, как он оттолкнулся от дна реки, как взметнулись под ногами песчинки со дна, а руки дяди толкают его вверх… а он с усилием взмахивает сквозь плотную воду руками и взлетает вверх. И этот короткий миг вдруг растягивается и Бильбо осознает, что действительно плыл… – Я плавал! Дядя, я плыл!! Как рыба!       … на полу гостиной Бэг Энда разложены карты далеких земель, а Изенгрин ведет пальцем по ним, огибая очертания рек и гор, замирая на городах и далеких странах. Он говорит о Гондоре и Рохане, о Серых Горах и далеком море, где побывал и плавал на морских кораблях. И Бильбо слушает его жадно, глотая каждое слово и будто в живую видя взметнувшиеся ввысь каменные горы, изжелтую высохшую степь, как бьют волны в песчаный берег… и белоснежные паруса огромных кораблей, качающихся у пристани загадочной Серой Гавани. И эльфов, высоких и прекрасных, с которыми дружил дядя.       … — Белла, с меня хватит! – голос отца злой и резкий.       Бильбо замирает под дверями его кабинета, и он слышит каждое слово внутри.       —… ничего хорошего! Чему он его учит?!       Робкий голос матери, что-то говорит, защищая Изенгрина.       — … чтобы его больше не было здесь! Наш сын Бэггинс, а не Тук!       … Бильбо тоскливо и грустно.       Он скучает по картам, тоскует по походам в лес и на ягодные поляны Древнего Леса, по захватывающим рассказам про Серую Гавань, и по реке.       — Мама, когда он придет? Мам?! – Бильбо теребит мать за рукав платья.       Белладонна с грустью гладит его по голове.       — Он не придет, милый. Изенгрин ушел.       — Куда, мама? Куда он ушел? Когда он вернется?       — Он сказал, что хочет увидеть горы. Я не знаю, малыш… я не знаю, когда он вернется.       Изенгрин не вернулся.       А отец стал очень строг, и везде теперь брал с собой Бильбо. И к арендаторам, и объезжая их поля. Учил вести дела, подсчитывать прибыль от взимаемой аренды, как приумножить доходы семьи… и как правильно и уместно себя вести. Какой подбирать шейный платок, как одеваться и что говорить приходящим слугам.       Жизнь стала тихой и скучной… и чего-то, а вернее кого-то, не хватало все сильней.       Несколько раз Бильбо убегает из дома в лес, в отчаянной надежде встретить эльфов. Уж они наверняка знают, где его дядя Изенгрин! Они умные, они все знают… а потом перестает.       Он просто… вырос.       Бильбо смотрит на Двалина и как тот рубит дрова. Он каждого взмаха топора с треском колются на части куски дерева. Треск стоит такой, что закладывает уши. А мощные мышцы на руках гнома все больше вгоняют хоббита в уныние.       Да что же это такое!       Он почти стонет, и едва удерживается, чтобы не постучаться лбом об ближайший ствол. Благо в лесу их много и все к его услугам.       — Мистер Бэггинс, что вы здесь делаете? – голос Торина едва не заставляет его подпрыгнуть.       Бильбо нервно оборачивается, обнаруживая с обреченностью перед собой Торина Дубощита.       Вот же еще одна его неприятность!       — Вам делать нечего, кроме как подглядывать за Двалином? – едкие колющие слова, но такая манера речи для гнома была обыкновенной.       Бильбо уже почти привык.       — Я не подглядываю! – возмущение пополам с досадой само слетает с губ.       — Тогда что вы тут делаете? – Торин насмешливо склоняет голову.       Проклятье-проклятье-проклятье!       Бильбо кривится. И смотрит на свои ступни, с унынием понимая, что перестал следить за чистотой своих ступней и шерстке на ногах.       — Бэггинс?       — Духу набираюсь… – пробурчал себе под нос хоббит и зло вскидывает голову, смотря на Торина. – Что?!       Тот хмыкает на воинственного полурослика.       — Я спросить просто хочу! – шипит Бильбо. – Понятно?! Спросить!       — О чем? – бас за спиной раздается так неожиданно, что Бильбо вздрагивает.       — Сразу говорю, хоббитов не люблю. А женщин люблю.       Бильбо не выдерживает, и все позабыв, с такой яростью и возмущением, сверкает на грозного гнома глазами, что гномы не могут сдержать ухмылок.       — Вы! Да вы!... – Бильбо аж задохнулся.       Вот уйти бы!       Но… но.       Бильбо с усилием выдыхает, сжимая кулаки.       — Подвеска, – с трудом выдавливает он. – Откуда эта… вещь? Кто вам ее подарил?!       Он совершенно невоспитанно тыкает пальцем в подвеску, что на простом кожаном ремешке намотана на запястье Двалина. Тот подымает бровь.       — Подарок. От друга.       — Изенгрин? – голос Бильбо сел.       Он почти в отчаянье смотрит на Двалина. И тот вдруг понимающе кивает.       — Он умер. Пятнадцать лет назад. Орки убили.       Бильбо стоит оглушенный. Нет, лучше бы этот гном его ударил… лучше бы...       — Бэггинс, нам жаль, – негромко говорит Торин.       — Ясно, – совсем невпопад шепчет Бильбо и, спотыкаясь, идет прочь.       Гномы переглядываются, начиная понимать, зачем за ними увязался хоббит.

*** *** *** *** *** *** ***

      Этот хоббит совершено не был похож на Изенгрина.       Двалин хорошо того помнил и как тот объявился в Синегорье. Пришел, легко насвистывая себе под нос какую-то мелодию. И на вопрос чего явился в Эред Луин, ответил совершенно возмутительно:       — Да вот решил посмотреть, как гномы живут! Как эльфы живут – видел, море видел, на кораблях плавал… а гномов и гор не видел. Не порядок. Вот и пришел, дай, думаю, погляжу…       Двалин тогда совсем молод был, но от такой наглости аж онемел.       Поглядит он!       Как его не прогнали, Двалин сам не мог понять. Но хоббит вдруг повел носом, подозрительно принюхался…       — Это где готовят так?! – и пошел мимо ошалевшей стражи прямо в корчму рядом.       Двалин не удержался, и пошел вслед за нахалом. И следующий час искренне наслаждался разгоревшимся скандалом. Хоббит устроил громкий скандал с хозяином кормчы, треснул по лбу поварешкой молодого Бомбура и полез на кухню готовить сам…       Да так и остался потом там. Как он готовил!       Из ничего мог состряпать такую еду, что ложку сожрешь не заметив! А мясо жарил! А рыбу… за его сырный рыбный суп могли и драку устроить.       — Рыбку жаренную надо обязательно с лимончиком… этак надо сбрызгивать. Пальчики оближешь! – втолковывал он молодым гномам.       И плевать ему было, кто тут сын принца, а кто сын командующего хирдом… а печенье пек! И как он только умудрялся его им в карманы подсовывать?!       — А этот что тут делает?! – Двалин в голос возмутился, когда увидел за их столом сидящего мелкого Ри. – Изенгрин?!       — Не ори! – цокнул тот на него языком. – Ест мальчишка и ест, чего тебе? Голодный, так рядом садись.       Двалин даже не знал, что сказать. По крайней мере сразу, а потому поперся за хоббитом вслед на кухню.       — Он вор! – попытался вразумить он хоббита и глаза тому раскрыть….       И схлопотал по лбу брошенной ложкой.       — Сорока он, а не вор! И Двалин, как друга тебя прошу, перестать глупость за другими повторять! – прошипел едва слышно хоббит.       После чего Изенгрин плотно закрыл дверь кухни и развернулся к нему, уставив руки в боки.       — Нори нормальный мальчишка. А ну рот закрой! Съешь печенье! И слушай… воры ПОМНЯТ, что крадут. И ЗНАЮТ зачем. И КУДА потом это денут. И РАДИ себя. Это понятно?       — Да уж понятно! – огрызнулся Двалин.       — А Нори не помнит. Ты знаешь, как это страшно, не помнить? Когда НЕ ПОНИМАЕШЬ, как у тебя в руке оказалась вещь?! Это не его вина, это его беда! У нас таких сороками зовут… что блестяшка – что монета, что стекляшка – что бусина! Ну и какой он вор? И приглядеть-то за ним некому.       — Вор он и есть…       — Трор.       Двалин аж воздухом подавился.       Изенгрин вздохнул.       — Знаешь, чего Торин боится? Почему только смотрит на Найру? Это через кровь передается… НЕНОРМАЛЬНОСТЬ. Понимаешь?       Двалин молчал. Слов не было.       — Торин умный парень. Он видел, как его дед…       — Помолчал бы ты! – вспылил Двалин.       —… стал тем, кем есть. И сестру видит. И ты видишь.       Двалин с досадой сел за кухонный стол, и раздраженно пододвинув к себе миску с печеньем, запихнул себе одно в рот. Что б чего не сказать.       — Беспамятство и воровство Нори – из того же истока. Но сороки не становятся… все у него будет хорошо, если за ним присмотреть. Это правда, что про Морию и Поход говорят?       — Может через год-два, – неохотно признается Двалин.       Хоббит вздыхает.       — Плохо… ладно, Найра и Торин сами разберутся. Главное никому не лезть, и чтобы Дис не знала… а то беда будет.       Он как в воду смотрел.       Поход на Морию случился позже, чем все думали. Вначале Дис замуж выдали, она первенца родила. Потом Торин вроде как с Найрой все же решился… все таился от всех, от отца и деда, от чужих глаз и ушей. И главное – от Дис. Двалин знал, что Клятвы они дали друг другу перед Огнем в тайне от всех. Потом, когда Найра уже была беременна и это было не скрыть, все открылось.       И Дис улыбалась, поздравляла…       Трайн только отругал сына, но сам лишь думал о Походе.       И все же Изенгрин был прав.       Найра умерла. И Торин… вспоминать Двалин не любил.       Потом были орки… и Изенгрин погиб.       И только после, когда Дис родила уже второго сына, они пошли на Морию. Где погиб Трор, и где пропал Трайн… где сгинули без следа брат Торина и его же старший племянник.       Двалин вновь посмотрел на Бильбо, уныло сидевшего у костра. Который кажется даже не слышал шутки Бофура и ехидные подначки Нори. Почему Торин согласился взять в поход чужака?       Да понятно из-за кого.       Кто ему печенье в карманы подсовывал?       — Ладно, Изенгрин, – Двалин прищурился, решая окончательно. – Присмотрю. И за Нори. И за этим.       Слышат ли мертвые?