Постарайся выжить

      Мне было шесть, когда отец начал пить. Он тратил на выпивку наши и без того скудные сбережения, таскал из дома вещи, бил маму. Мама в то время была беременна Лео, а отец однажды просто взял и ударил ее кочергой по спине. С этого все и началось. После он бил ее кулаками, ногами и даже пару раз угрожал ножом. А потом забирал какую-нибудь вещь и уходил, громко хлопая дверью. Возвращался через несколько дней — за новым предметом сбыта. Отыскивал его среди кучи барахла, прятал за пазухой, в обязательном порядке бил или оскорблял маму, а потом снова уходил. И так по кругу.       Я хотел защитить её. Я должен был сделать это. Но просто прятался в шкафу, закрывая рот руками, чтобы заглушить рыдания, и не выходил оттуда до тех пор, пока отец не исчезал. Я боялся.       Отец сбыл старинные часы моего прапрадеда за копейки, а когда из дома уже просто нечего было уносить, он ушел сам. Бросил нас. Собрал свои немногочисленные пожитки и навсегда переступил порог нашего дома. И когда мать кинулась за ним вдогонку, содрогаясь от рыданий, когда повисла на его шее и сквозь всхлипы и слезы спросила: «Что же нам без тебя делать?», отец ответил: «Постарайтесь выжить». Два слова, навсегда отпечатавшиеся в моем сознании.       С тех пор я изменился. Меня перестали интересовать жуки, успеваемость в школе заметно снизилась, и вся моя жизнерадостность сошла на нет. Знакомые мужчины больше не хлопают меня по плечу, не говорят, что моей будущей жене повезет. А женщины по-прежнему продолжают перешептываться о том, каким я вырасту, только вместо «добродушным и воспитанным» теперь звучит «таким же, как отец». Они пророчат мне судьбу пьяницы, наплевавшего на семью. Дошло до того, что взрослые начали смотреть на меня с нескрываемым отвращением, а их отношение ко мне стало походить на отношение к плешивой псине. Ровесники и другие ребята всегда обходят меня стороной за сотню метров. Со мной мало кто разговаривает, в основном без надобности не лезут. Вернее сказать, со мной вообще никто не разговаривает. Кроме Грейс.       В школе я много лет держался особняком, даже практические задания выполнял в одиночку, и на спортивных играх у меня никогда не было пары. Не особо-то и хотелось иметь друзей. Я убеждал себя: рано или поздно друзья предают. Предательство — это боль. А боль — это страдание. Я напоминал себе об этом каждый раз, когда видел смеющуюся или воркующую парочку в школьном дворе, когда слышал по школьному радио песни о дружбе, которые изредка звучали в перерывах между постоянными вещаниями про очередные игры или про очередной Тур Победителей. Так было до тех пор, пока не появилась Грейс.       Я рос без отца, но маменькиным сыночком не стал в отличие от младшего брата. Я научился быть сильным, научился блокировать эмоции и чувства. Так я старался выжить.       Грозный отцовский смех. Он все еще будит меня по ночам, но уже не пугает. Отчаянный плач мамы. Я все еще слышу его во снах, все еще помню. Но теперь он не заставляет меня мучиться, не ранит ножом прямо в сердце. Я научился быть равнодушным почти ко всему. Потому что больше не хотел бояться. Потому что больше не хотел чувствовать боль. Я приспособился. Никто не знает, почему я вдруг изменился в худшую сторону. Они ненавидят меня за это, презирают и осуждают. Люди могут думать что угодно, но истинной причины моих изменений, истинной причины моих поступков им не узнать никогда.       Я просто-напросто стараюсь выжить, как велел отец. Только и всего.