Край судьбы

Этери подставляет теплому солнышку лицо, пытаясь не думать ни о чем из того, о чем думать неправильно. Впереди еще две тренировки. Без Сережи всегда все несколько напряженнее, хотя давно отлажено. Она всего лишь привыкла, что есть еще одна пара глаз, которой можно доверять, как своим собственным. И когда этих глаз на катке нет, автоматически считает себя обязанной смотреть за двоих. Эту лавочку она облюбовала лет десять назад. Находящаяся чуть на отшибе, спрятанная за кустами скамейка давала возможность побыть в тишине, формально находясь в паре шагов от бурной жизни их команды. Руки, успевающие замерзать даже в теплой куртке, если активно не скакать по льду, за пять часов тренировок, отогреваются на июньском дневном жаре. Была бы возможность, она бы тут и прилегла, закрыв глаза, но скоро снова закутываться в пуховик и идти на каток. - Хорошо у тебя тут,- произносит мужской голос и рядом опускается Жулин, закидывая руки на спинку скамьи.- И чего вы в конце концов не поделили на катке Марковичем? - Сашка тоже тренер, а значит умеет видеть “поляну”. Вот и в этот раз заметил напряженный диалог двоих за бортиком. - Знаешь, Саш, я почему-то очень не люблю, когда меня называют дурой,- Этери не открывает глаз, продолжая впитывать кожей летнее тепло. - Вот так прямо и назвал?- в голосе Александра слышится недоверчивая усмешка.- И по какому поводу? - Похоже в понимании Даниила Марковича, я рожаю слишком много неправильных детей,- один карий глаз приоткрылся и скосился на собеседника. - Никогда в жизни не поверю, что он прямо вот так вот все это тебе и сказал,- Жулин тоже прикрывает глаза и поднимает лицо к небу. - Сказал он, конечно, не так. Так он подумал,- резко отвечает блондинка. - Всегда хотел научиться читать чужие мысли,- Саша совсем расслабляется и откидывается головой на спинку скамейки.- Научишь, Тутберидзе? - Иди к черту, Жулин, или скажи, что ты там хочешь сказать!- Этери садится прямо и складывает руки на груди. - А сказать я хочу вот что, милая,- мужчина тоже пересаживается в более собранное положение.- Ты слишком много думаешь. Но это еще полбеды. Ты слишком много додумываешь и придумываешь. И обычно твои придумки хуже реальности. Глейхенгауз, наверное, дурак, тут я не разбираюсь. Но раз уж у вас получился целый один на двоих ребенок, то, наверное, ты была не такого уж ужасного о нем мнения в свое время. - Все совершают ошибки,- мужчина не стал отрицать очевидную истину этой мысли из уст собеседницы. - Только кто тебе казал, что совершенная однажды ошибка обязательно даст индульгенцию от других ошибок? В том числе и тех, которые ты совершишь, пытаясь не повторять первую. У Александра богатый опыт совершения ошибок, кому как ни ему знать про все их разновидности и модели. - Саш, для мудрого диалога из мыльной оперы тебе осталось сказать, что люди меняются,- ухмыльнулась блондинка Жулин пожал плечами: - Между прочим, и правда меняются. Мужчина поднимается с лавочки. Сладко потягивается со словами: - Поеду домой. Если сами не помиритесь сегодня, завтра буду вас мирить. И, поверь мне, лучше вам договориться без меня. Мягкой походкой, перекатываясь с пятки на носок идет прочь. Досматривать эти кадры красивого ухода вдаль Этери не собирается. Закрывает снова глаза, пытаясь выключиться полностью на последние пятнадцать минут перед возвращением к работе. Может, Жулин и прав. В конце концов этот сезон неизбежно Даня будет появляться то и дело в зоне видимости. Не делать е вид, что смертельно обиделась из-за одной фразы, пусть и очень глупой и жестокой. У него просто другая жизненная позиция, в которой дети - обуза и лишние энергозатраты. Конкретно Макса его слова даже и не касались, наверное, всего лишь отражение общих мыслей. Развивая в голове идею о системе ценности чайлдфри, Тутберидзе дошла до своей комнаты, натянула теплую униформу и двинулась на каток, где должна была уже минут пятнадцать кататься ее первая группа спортсменов под руководством Похилюка и помощников тренеров. Все выглядела совершенно рабоче. Дети чертили лезвиями по кругу элементы раскатки, тренеры наблюдали, поправляя и подгоняя. Инородным телом в глаза бросилась фигура Глейхенгауза. А она-то надеялась, что Данечка наигрался. Выходит - нет. Он о чем-то перешучивался с Гошей, то ли спрашивал, то ли уточнял какие-то вопросы с Артемием, пару раз о чем-то заговорил с Дашей. И вообще выглядел отвратительно своим там, где своим быть не имел права на взгляд Этери. Прошагала по льду в дутиках, они не только не скользят, но еще и согревают ноги в отличие от коньков, в которых и замерзнуть можно, если долго стоять на месте. Подошла к Дане и поинтересовалась: - Ты теперь тут навсегда прописался?- вопрос был недобрым, по сути она его выгоняла. Но Даниил Маркович сделал вид, что тона не заметил и ответил строго на вопрос: - Нет, только до отъезда с базы. Дня три-четыре осталось. Хочешь чтобы я еще с кем-то над скольжением поработал? То ли такой наивный, но вероятнее, что придуривается, чтобы не дать повода обострить общение. - Нет, не хочу. Сегодня будут тренировочные прокаты,- ледяным тоном ответила старший тренер. - Отлично, давно не видел. Вспомню, как это работает,- кивает Даня и откатывается к одной из спортсменок, чтобы подкорректировать движение по льду, показывая, как работать ногой на выезде. После объяснения отъезжает в сторону, и Этери приходится проделать еще один переход по льду, чтоб продолжить разговор. - Ты собираешься остаться на обе тренировки что ли?- негромко возмущается она. - Ага,- спокойно подтверждает мужчина. - Дичь какая-то!- не понимает начисто мотивов Тутберидзе.- Чего ты хочешь, Дань? Только не про “тянет”. Зачем ты трешься вокруг катка, хотя на нем нет твоей пары? - Мы обсудим это после тренировок, хорошо?- Даня снова направляется к кому-то из фигуристов. Блондинка пожимает плечами, уходя за бортик. В конце концов после тренировки - оно и к лучшему. По окончании раскатки тренеры уходят со льда, вставая и рассеиваясь по кругу, каждый болеет за кого-то чуть больше, чем за других, спортсмены разбирают номера выхода. Одни тут же покидают ледовый овал, другие остаются пробовать прыжки и связки. Даня, наверное, самый беспристрастный наблюдатель сейчас. Этери выставляет порядок музыкальных треков и следит за хронометражем. Все как много лет подряд. Только на душе нервно, как не было уже давно. И она, сама не замечая, то и дело бросает взгляды на то место, где притулился Глейхенгауз. Воистину, зачем он тут? И чего хочет? Вторую тренировку она решает просто не реагировать на наличие хореографа на раскатке. Работе он не мешает. С задачами отлично справляется. Вот и она будет справляться со своими задачами. Потом еще один цикл тренировочных прокатов. Остановка. Пауза. Всем спасибо. Все свободны. Собрать пометки и записи. Выключить технику. Сбросить в тренерской утепление и наконец-то оказаться на свежем воздухе. Покой нам только снится. Даня стоит недалеко от входа и явно ждет. И, кажется, именно ее. - Погуляем?- предложение, от которого очень хочется отказаться, чтобы не бередить и без того растревоженное сердце. - Я Макса пойду забирать. Он, наверное, с ребятами на стадионе,- опять эти дети, которые неинтересны Дане, но куда ж она от собственного сына денется? - Этери, я тебя обидел,- идет рядом и всем поведением просит прощения.- Но это было не про тебя. Это просто… Замолкает. Он не знает, как назвать свои чувства, кроме слова “ревность” ничего и не подходит, но нельзя же ревновать женщину, которая столько лет не имеет ничего общего с тобой. - Дань, да я понимаю, в общем. Ну, не совпала я с образом, который ты нарисовал. Но я же и не обязана совпадать. И любить ты меня такую тоже не обязан. Как-нибудь договоримся о приемлемом общении. Вечереет и прохладный ветерок студит голую кожу рук. Этери обхватывает локти ладонями, скрещивая под грудью тонкие предплечья. - Максу я объясню, чтобы он тебя не донимал. - У меня нет проблем с Максом. Он очень внимательный и ответственно относящийся к задачам мальчик. С ним приятно работать. Она действительно не обязана соответствовать его представлениям о себе. Но беда, видимо, в том, что, когда не терзаешься мыслями о том, как удалось Дудакову впутать в отношения эту женщину, соответствие с воспоминаниями и мечтами полное, даже больше, чем думалось. От этого особенно обидно. Ведь все не так. Не так, как он надеялся будет, когда ненавязчиво предлагал Шпильбанду заняться его парой. - Знаешь, ты права, пожалуй,- соглашается мужчина.- Надо найти какие-то способы не цепляться за больные места друг друга. На вечереющем стадионе Макса, как ни странно, не оказалось. Весело болеющие за мальчишек, играющих в футбол девочки пояснили, что Максим ушел с Дианой и Глебом, наверное, к ним в комнату, потому что они ему обещали показать какую-то новую игрушку. - Ну, понятно,- вздохнула мать,- кончился наш гаджетовый детокс. Любимая сестренка по маковку загрузит. Что малой, что большая. - У них хорошие отношения?- поинтересовался Даня. - Да, я даже не думала, что так выйдет.- женщина мягко улыбнулась.- Я так долго думала, как ей сказать о том, что она станет старшей сестрой, что еще немного и, наверное, можно было бы и не говорить. Сама бы заметила. Они молча бредут по тропинкам в окружении тихих деревьев, создающих иллюзию леса. Этери не замечает, как легко Даня определяет маршрут, пока она следует без всякой цели по темным дорожкам то там, то тут перерезанным выступающими корнями деревьев. - Смотри-ка,- вдруг отвлекает ее от размышлений мужчина,- стоит на месте! Я уж думал, вдруг снесли! Сколько же здесь воспоминаний. В этом уголке со старой беседкой. Сказать вправду, Этери тоже думала, что ее давно разломали. Шесть лет назад они случайно забрели сюда с Даней. - Ты помнишь?- негромко спросил Даниил. - Конечно,- попыталась удержать голос. Сгущались сумерки. Фигуристы давно в своих комнатах, у них отбой, а двое тренеров медленно бродят по окрестностям базы. Кажется, примирение произошло. Любовь случилась. Вера восстановлена. И все же они неспешно бродят по лесочку вокруг жилого корпуса, толком ничего не говоря, но, наверное, ища свою общую ноту откровенности. - Дань, мне совершенно не нравится, когда бывает больно,- наконец произносит Этери.- Я боюсь боли, потому что ее было слишком много. И я боюсь, что ты станешь источником новой боли. - Почему?- не хочет соглашаться молодой человек. - Потому что все это не про то. Не про нормальное и серьезное,- передергивает плечами.- Ты однажды разлюбишь, а потом будешь долго уходить и мучиться сам. И мучить меня. - Я должен это как-то опровергать?- настораживается Даня. - Нет, конечно. Я всего лишь не знаю, как подготовиться к неизбежному. У нее усталое лицо, какое-то болящее ожиданием новых душевных ран. - Ты меня обижаешь,- отметает ее сетования на неизбежную боль Даниил. - Может быть,- соглашается она. И в этой напряженной тишине они выходят на небольшую полянку к деревянной веранде, поставленной в этом месте непонятно зачем и непонятно для кого. Даня подхватывает блондинку на руки и несет в импровизированный дом, шепча: - Соглашайся со мною на рай в шалаше, если терем с дворцом кто-то занял! Опускает на деревянный настил, крепко прижимает к себе и щекочет в шею вопросом: - Как мне тебя разубедить? Я согласен на все. Куплю нам дом. Заведем большую лохматую собаку и толстого кота. Будь со мной всегда! - Сумасшедший!- смеется женщина. - Это ты виновата! Сводишь меня с ума!- и губы от шеи поднимаются вверх, чтобы, поцеловав в щеку, прикусить мочку уха, а потом поймать мягкие губы нежным касанием, предлагающим дорогу в страсть.- Я только с тобой хочу быть. Сходить с ума до конца жизни. Не придумывай нам прощания! Твои мысли материальны! И руки ищут теплую кожу под футболкой, не снимая до конца, обнажают грудь, задирая не только облегающую верхнюю одежду, но и спортивный топ. Пальцы щекочут соски, свежий воздух обдувает кожу, которая кажется горящей предощущениями множества прикосновений, ласк. И губы все время втягивают ее поцелуями в и без того близкую страсть. Под полуприкртыми ресницами красные отблески почти догоревшего в листьях деревьев заката. Еще несколько минут, над землей опустится светлая подмосковная ночь, а внутри, затапливая осторожность и предусмотрительность, разгорится неконтролируемый темный пожар. - Пойдем домой,- бормочут женские губы, чуть освобождаясь от мужских. - Мы дома. Здесь. Сейчас,- он уже расстегнул ее джинсы, пускал их вниз по ногам, видя, как в догорающем алым воздухе светится белая кожа, податливая его касаниям. - Красивая. Ты такая красивая!- мужские руки нежно разворачивают женское тело спиной к себе, лицом к закату, прижимается к ней, продолжая поглаживать светящееся тело.- Посмотри! Его плавные движения внутри созвучны опускающейся темноте в ней и в природе. Когда сгорела последняя искра солнца на небе, вспыхнула фейерверками в ней его сила и, приветствуя мужское освобождение, ее тело ответило восхищением мягких волн собственного покорения природе земной любви. Все оказалось бутафорией. И этот иллюзорный дом, и его иллюзорное предложение совместности до самого заката. И только солнце догорало по-настоящему. Сзади за талию ее обхватывают знакомые руки. - Это был самый красивый закат в моей жизни,- шепот бархатный, терпкий. Сердце мечется, боится его настойчивости, боится собственной уступчивости. И почему-то неважно, что все было миражом в прошлый раз, если закат был настоящим. И когда теплые ладони обнимают ее живот под футболкой, не сопротивляется. Ждет, что же будет дальше. А дальше холодным душем звучит вопрос: - Почем ты так быстро забыла обо мне? Вырывается из объятий и, развернувшись на пятках, внимательно смотрит в мужской прищур. - Я думала, мы договорились быть аккуратнее и не ранить друг друга?!- Даня почти забыл, каким бывает ее взгляд, когда она проявляет характер и власть в полной мере. - Я не понимаю, ты говорила про боль. А потом, сколько - три, четыре месяца и не болело больше?! Утешилась?! - Да, Дань, утешилась,- ох, утешилась, бегать по анализам и осмотрам, такое утешение.- Дань, а я должна была страдать по несвободному мужчине, у которого беременная жена? Не жить? Хранить верность до гроба? - Нет, конечно, нет,- стушевался Даниил.- Но так быстро! И потом ты родила ему ребенка. Это же не просто так. Это же что-то значит! - Дань,- вдруг почувствовала, что устала.- я правда не знаю, что рождение ребенка может значить для тебя, с учетом твоих воззрений, но у меня эти дети уже есть. Я не обсуждаю причины, по которым они появились. Если ты не хочешь такого, то просто не обременяйся потомством. Она ушла, скорее убежала без всякой дороги, протиснувшись между двумя кустарниками, ободрав о ветки руки. И не слышала, как шепотом в спину прозвучало: - С тобой хотел.