Край судьбы

- Ну, здравствуй, Этери,- в голосе звучала радость и смущение, вопрос и надежда. И улыбался он все так же открыто и совершенно по-детски. Таким улыбкам веришь, их ждешь как приглашения улыбнуться в ответ. - Здравствуй, Даня,- блондинка рассматривала его, склонив голову, отмечая признаки прошедших лет. Он, конечно, все еще молодой мужчина: тридцать четыре, скоро тридцать пять. Возраст ли это? И все же на лбу пробежали два вертикальных залома между бровями, лучики морщин теперь видны не только при улыбке, Да и во взгляде появилось что-то. Опыт или грусть. Он был сильно старше того мальчика, с которым она рассталась шесть лет назад. - Как твои дела, Этери?- он все так же улыбался, смотрел ей в глаза, и голос мягко обволакивал душу полузабытыми бархатными нотами. - Как видишь,- женщина дернула головой в сторону, оставшегося за спиной катка и закончившегося представления. - Да, это было красиво,- Глейхенгауз кивнул каким-то собственным мыслям.- Впрочем, у тебя все и всегда красиво. Красота создающая красоту. Он и раньше был лириком, а сейчас после долгого отсутствия, казалось, стал еще поэтичнее. - Даниил Маркович, как же я люблю лесть, особенно грубую,- усмехнулась Этери в букет, который, перехваченный ее длинными руками, оказался бутонами почти у подбородка.- Знаешь, лесть внушает какую-то веру в себя. - Ты спешишь?- вопрос-надежда. - Да нет, не особенно,- легкое пожатие плечами. - Может, я тебя приглашу отметить успех и поговорим по-человечески?- предложение, от которого не хочется отказываться.- Я надеюсь, что ты мне простила обиды прошлого, если уж Диша готова пригласить меня в качестве постановщика. - Ну, какие обиды, Дань, бог с тобой,- чуть отмахивается от его скрытого покаяния Этери.- Дело и тогда было не в обиде, ты же помнишь? Так было правильно, в конечном счете, для всех. Вывихи вправляют одним сильным движением. Даже если от боли при этом пациент теряет сознание. Еще один внимательный мужской взгляд. Теперь уже холоднее и жестче. Кажется, даже злее. - Про это я бы тоже подискутировал,- отвечает он на предложенную метафору,- так что повторяю свое предложение: пойдем куда-нибудь перекусим, выпьем вина и поговорим. Она медленно отрицательно качает головой: - Не стоит, Дань, я устала, боюсь, мне не до встреч со старыми знакомыми. Она видит в его усмешке отрицание такого определения их взаимоотношений. И, конечно, он прав. Первый поцелуй родился почти из ничего, из обычного дружеского объятия на прощание у дверей гостиничного номера в Сайтаме. Впрочем, все к тому уже шло, слишком крепкие объятия в танце, недвусмысленные замирающие взгляды, улыбки, становящиеся смущенными будто невзначай. И в тот момент, когда женская рука легко обвила мужское плечо, а щека на прощание прикоснулась к щеке, он обнял тонкую талию и, отклонившись, заглянул в глаза. А дальше все правильное и разумное закончилось и началось неразумное, но от этого не менее правильное. В номер они не зашли, а вкрутились каким-то сложным парным вращением, не размыкая рук и почти не отрывая губ друг от друга. Одной рукой Даня запирал дверь, другой держал свою женщину. И тонул в ощущениях ее кожи, в дыхании, ставшем тяжелым, коротким, зовущим. Большую часть одежды они утром найдут где-то у порога, но в момент сближения все, что чувствовал Даня - это щекотку кудрявых локонов на пальцах, держащих спину женщины, пока губы ловят грудь, вбирают, язык наслаждается мягким скольжением по соску и до слуха доносится короткий вздох, перетекающий в стон. Руки партнерши тоже ни на мгновение не терялись, проскользили по груди, обхватили талию, сбежали до ягодиц, сжали крепко, пока бедра недвусмысленно касались его паха в плавных покачиваниях, то прижимаясь, то отстраняясь, дразня и зовя ближе. Конечно, назвать незнакомым мужчину, который плавно проникает в твое тело, глядя в запрокинутое от проживания ощущения соединения лицо и даже не просит, требует: “Посмотри на меня!”. Конечно, его будет странно назвать незнакомым, но назвать этого мужчину просто знакомым - особая форма преуменьшения и лукавства. Даниил как-то неопределенно полуразводит руками, принимая отказ и интересуется: - На такси? - Пешком дойду, тут недалеко,- сообщает собеседница. - Можно я тогда тебя хотя бы провожу?- интересуется Даня. - Да, пожалуй,- легкий кивок головой, и они плечом к плечу направляются на выход. Этот проход по коридору рука об руку так напоминает прошлое, что у сердца начинает ныть. Чтобы спрятаться от боли осязаемого воспоминания, Этери спрашивает: - Почему ты переключился на танцы, Дань? - Не знаю, как-то само собой получилось,- наверное, и не само собой, слишком многое пришлось узнавать в этом виде фигурного катания заново, чтобы претендовать на возможность ставить танцорам что-то, но Глейхенгауз не раскрывает истинных мотивов своего переключения на новое направление.- Может, я просто немного подустал от одиночников. Тутберидзе усмехается, красиво ее уели. - Ну, можно сказать, ты не затерялся, Даниил Маркович. Два последних Мира - твои. - Это же не только моя заслуга. Ты же видела, кому я ставил? Они сами по себе - бомба. - Скромничаешь не по делу,- отказывается от трактовки собеседника тренер.- Как оцениваешь шансы Дишки и Глеба? Интерес и материнский, и профессиональный. Этери ничто не изменит, она всегда останется собой. - Ты имеешь в виду, если ничего неожиданного не случится?- уточняет Даня. - Если Земля налетит на небесную ось, то, очевидно, все будет иначе, так что да, поговорим о перспективах без форс-мажоров,- как всегда конкретна блондинка. - В лучшем случае - вторые, объективно - третьи,- без обиняков делает расклад хореограф. - Ну, будем стремиться к лучшему,- соглашается с его предположением женщина. Тихий вечер зажигает над городом первые фонари. В воздухе запах реки и весны. Так в юности пахнет любовь. Двое неспешно бредут сквозь весенний вечер и такой же неспешный разговор о годах, пройденных врозь. - Большая неожиданность увидеть тебя здесь, Дань,- озвучивает свое удивление Этери. - Да я, собственно, проездом практически,- поясняет Глейхенгауз.- Через два дня уже улетаю. Потом вернусь только к середине июня, буду с Дишкой и Глебом работать. Потом снова на перекладных до сентября. - Непростой у тебя график,- невольно заметила собеседница.- Надеюсь, на семье не сказывается. - Не сказывается,- кривит губы в улыбке мужчина.- Нет семьи, нет проблем. - Ясно,- коротко реагирует блондинка. Ну что же, стало быть не ужился Даня с той, к кому она его отправила. Справедливости ради, она и не верила, что уживутся. По чувству долга редкая семья долго протягивает. Вот и эта оказалась нежизнеспособной. Бывает. Вот уже они при входе в гостиничный холл, а значит время разговоров исчерпано. - Спасибо за прогулку и за компанию,- произносит Этери вежливую благодарность. - Может, пригласишь меня на чашку кофе или чая к себе?- предлагает мужчина.- А то как-то быстро все заканчивается. Светлые локоны отрицательно покачиваются: - Мы обязательно как-нибудь встретимся и выпьем еще по чашке чая или кофе, но не сегодня, Дань. Сегодня это просто неудобно. - Жаль, что так скоро приходится расставаться,- Даниил берет ее руку и нежно целует кончики пальцев.- Я рад, что мы встретились наконец. - Я тоже рада,- в женской полуулыбке нет ничего от обиды или горечи, разве что грусть по прошедшему времени, которое так изменило его и, наверное, ее тоже. Лифт несет ее верх, возвращает в реальность, напоминает, что межд ними годы. Между ними его ошибки. Между ними ее тайны. Слишком много всего между ними, чтобы что-то вернулось. - Макс завалился спать едва дополз до кровати,- отчитывается няня, с интересом поглядывая на букет.- Откуда такая прелесть, Этери Георгиевна? Каждый лепесток этих роз - радуга, удивительная и неожиданная. - Подарил после шоу старый знакомый,- чуть запнувшись на определении дарителя, говорит блондинка. Требовательный тихий приказ-шепот влетает в мутное от желания и чувства наполненности физической и эмоциональной сознание: “Посмотри на меня!”. Она с трудом поднимает тяжелые веки, чтобы блуждающе найти мужской взгляд, почти болезненный, нездешний, полный земного и совершенно непреодолимого желания, ждущий освобождения в ней от самого себя. Да уж, знакомый. Куда уж больше того знакомства, что у них было? Куда уж ближе? Так близко, что душу до сих пор сводит предчувствием счастья, когда он рядом.