Веретено Ананке

*** Солнце светило прямо в глаза, заставляя ее жмуриться. Она с удовольствием потянулась на горячем песке. Пальцы зарылись в податливый рыхлый материал. Даже не отмыкая век, она могла представить, как бьется о золотой песок старый как мир и прекрасный, в своем величии, безбрежный океан. Он казался бесконечным из-за того, что на горизонте сливался с таким же необъятным и синим небом. Шелест длинных темно-зеленых пальмовых листьев вместе с успокаивающим рокотом волн убаюкивали ее. Она не услышала его шагов, он всегда подкрадывался так незаметно. Но ей и не надо видеть или слышать его, она чувствует. Все будто незримо меняется с его появлением, наполняется томным ожиданием, словно тяжелый воздух перед встречей с яркой вспышкой грозы. Она улыбается, все еще не открывая глаз. И через мгновение чувствует его прохладные губы, слегка касающиеся нагретой кожи бедра. Будто спазмом желание резко сжимает живот и горячее тепло затопляет ее изнутри. Он покрывает невесомыми поцелуями все ее тело, и она дрожит, предвкушая скорую смену его нападения. Он никогда не мог долго сдерживать себя. Никогда если дело касалось ее. Она счастливо улыбается собственным мыслям, подсознательно зная, что он жадно изучает каждую ее реакцию. И немедленно получает доказательство. - Джульетт... - хрипло шепчет он едва слышно. Она открывает глаза, все еще улыбаясь. И видит серую предгрозовую синеву его глаз. Она так любит этот цвет, любит его шелковистые пшеничные волосы. Которые сейчас отгораживают их словно занавесом от всего остального мира. Она любит, как он смотрит на нее, будто больше нет на свете женщин. Будто они на Земле совсем одни... Его поцелуи становятся настойчивее, безудержнее. Она чувствует, как сильные пальцы впиваются в ее бедра, а губы жадно выпивают ее душу до дна. Дыхание сбивается, ладони скользят по горячей гладкой коже. И, наконец, он в ней... Да... Так и должно быть, только так... Лихорадочно целуя друг друга, они не могут насытиться. Его глубокие толчки заставляют выгибаться дугой, задыхаться и неразборчиво твердить его имя... Она прижимает его крепче, чтоб навсегда захоронить в себе и никогда не терять его силу, его страсть, его любовь... Постепенно, капля за каплей, в наслаждение закрадывается боль. Он так крепко держит ее... Боль туго сжимает горящими цепями талию, грудь... Нечем дышать... А он целует ее, будто не замечая гримасу боли на побледневшем лице. Она гладит дрожащими пальцами его волосы, шею, плечи... Боль накатывает волнами. Сильнее, яростнее... Как и его ласки... С каждой жгучей волной он держит ее еще крепче. Она кусает губы, чтобы не застонать от разрывающей все тело кипящей агонии. По вискам стекают теплые ручейки слез. Она не может оттолкнуть его. Не может и не хочет. Вцепившись мертвой хваткой в его плечи, она пытается заглянуть ему в глаза. И там, в глубине его темных зрачков она видит отражение своих мучений. Лоб покрывается испариной. - Нет, - отчаянно шепчет он, - не оставляй меня. Его ладонь крепко охватывает ее шею, глаза не отрываются от ее. Она держится за него из последних сил, захлебываясь слезами, пытаясь подавить рвущиеся наружу рыдания. - Не отпускай меня, Джульетт! - умоляет он. И ей еще больнее видеть, как он страдает, как искажено мукой его красивое лицо. Как тщетно он пытается удержать ее ускользающее сознание. - Не отпускай меня, только не отпускай! А она уже почти ничего не видит. Ослепшая от слез, оглушенная жгучей болью, она бьется в его крепких руках. - Пожалуйста, Джульетт, не оставляй меня!.. Ей невыносима его отчаянная мольба, она выгибает спину, и болезненный крик разрывает охрипшее горло. *** - Джульетт! Джульетт, очнись! Очнись, пожалуйста! Она резко приподнимается, распахивает глаза, судорожно глотая ртом воздух. Руки вцепились в смятые простыни, мокрая от пота сорочка прилипла к дрожащему телу. Глухие рыдания все еще разрывают грудь. Когда к ней возвращается способность видеть, она заглядывает в расширенные от страха и беспокойства глаза сестры. - Все хорошо. Все будет хорошо, Джульетт. Это все лишь сон. Всего лишь чертов сон, - пытается успокоить испуганная девушка. Джульетт глубоко и часто дышит. Ее глаза не отпускают сестру ни на секунду. Через некоторое время Рейчел с облегчением замечает, как постепенно самообладание возвращается к Джульетт. Рейчел не привыкла утешать сестру. Это так страшно, так страшно быть одной без ее поддержки... Джульетт опустила голову, закрыла мокрые от горячих слез глаза. По привычке, досчитав до десяти, она попыталась взять себя в руки. - Мне уже лучше, Рейч, - она подняла голову и слабо улыбнулась дрожащими губами, - иди к Джулиану, он, наверно, испуган. Со мной все будет хорошо. Заметив, что сестра не двинулась с места и все так же тревожно и недоверчиво смотрит на нее, Джульетт попробовала снова, уже настойчивее: - Мне правда, легче. И я хочу принять душ. Это всего лишь плохой сон. Сердце опять отчаянно сжалось от нахлынувших все еще ярких воспоминаний. - Тебе действительно лучше, Джулс? - уточнила Рейчел, ей все еще было тревожно. Она никогда еще не видела сестру в таком состоянии. Настолько растерянной, настолько беспомощной. Она поежилась, ей снова стало не по себе. - Эти твои сны!.. Тебе нужно обратиться к психоаналитику. Так не может дальше продолжаться, это же ненормально! Джульетт мягко покачала головой и снова попыталась улыбнуться, губы не слушались. - Иди, Рейч. Иди. Все будет хорошо. Неужели ты думаешь, что какие-то глупые сны могут меня сломить? Наконец сестра перевела дух и ответила на ее улыбку. - Нет. Конечно же, нет. Оставшись одна, Джульетт без сил опустилась на влажную подушку. Тело было словно ватное, сердце все так же быстро отбивало бешеный ритм, а тоска, сжимала грудь, не давая свободно дышать. Она не могла понять смысл сна, детали постепенно стали стираться из памяти. Отчаянно Джульетт попыталась ухватиться за образ мужчины, но он ускользал, оставляя за собой лишь печаль и теплый взгляд предгрозовых голубых глаз... *** Хаус с хмурым лицом покинул палату, но Скалли даже не повела бровью. Все её эмоции словно застыли, устав за этот день бушевать и накрывать с головой, грозясь утопить. Она просто держала в своих руках ладонь Малдера и беззвучно молилась, отгоняя до безумия настойчивые мысли о возвращении страшных симптомов. Бледный лунный свет уже гостил в палате, когда Малдер пошевелился, издал тихий стон и приоткрыл глаза. - Малдер?! - громкий шёпот прямо у него над ухом. Он чуть повернулся к ней и улыбнулся. Какое счастье, что некоторые вещи никогда не меняются. - Да, это я, - прошептал он в ответ. Память ещё блуждала где-то в потёмках, однако одного взгляда на Скалли ему было достаточно - с ним произошло что-то действительно скверное. - Как я здесь оказался? - тихо спросил он, пока одна её тёплая рука нежными и лёгкими движениями пальцев ласкала его лицо и перебирала волосы, а другая всё ещё сжимала его ладонь. - Ты потерял сознание, - достаточно ровно произнесла она, но затем её голос надломился. - Малдер... Это был приступ. Он тяжело сглотнул и подавил желание отвернуться. Скрывать и лгать - разные вещи, и если первую он принял как единственно верную в этой ситуации, то лгать ей он просто не мог. - Такое уже случалось? Скажи мне... Не приказ. Сердечная просьба услышать приговор из его уст. Малдер смотрел ей прямо в глаза, где в лунном свете блестели застывшие слёзы, и ненавидел себя. Сказать правду сейчас означало в одно мгновение разрушить всё - её, себя, ИХ... Солгать - не дать ей шанса и потерять всё. Но позже. - Нет. С тех пор - ни разу. Она продолжала испытывать его на прочность своим взглядом, но он спокойно смотрел на неё. Что сделано, то сделано. - Как себя чувствуешь? - наконец опомнилась она, словно стряхнула с себя оцепенение. - Неплохо, - он искренне улыбнулся ей и возможности быть честным, - но очень хочется пить. Она дотянулась до стакана с водой, ожидавшего своего часа на прикроватной тумбочке, и протянула Малдеру. Он сел на постели, выглядя совершенно бодрым и здоровым, и с улыбкой принял стакан из её рук. - Я снова в строю, - произнёс он, выпив последний глоток. - Спасибо. Вопреки всему, что терзало её весь день, Скалли не могла сдержать улыбку. Он снова был с ней, говорил, шутил, улыбался, и всё будто бы было хорошо... Она приподнялась, чтобы забрать у него стакан, и через мгновение ощутила, как его рука скользит по её талии в крепком объятии. Её короткий испуганный вздох, его взгляд, не требующий слов - и её губы уже собирают с его губ прохладные капельки воды... Передвинувшись и сев на краю больничной кровати, он притянул её ближе, нежно и властно, крепче обхватывая руками хрупкое тело напарницы. Они с наслаждением углубили поцелуй. Её пальцы, ласково пробежав по его покрывшимся короткой щетиной щекам, погрузились в тёмные взъерошенные волосы. А одна из его рук, покинув пост, начала расстёгивать пуговки на её блузке. Она напряглась, и Малдер, почувствовав это, на секунду прервал поцелуй, чтобы обжечь её губы своим горячим шёпотом: - Я так скучал по тебе. Что она могла на это возразить, когда и сама не находила себе места все эти дни, что они были далеко друг от друга? Когда каждую ночь с трудом засыпала, тоскуя по ощущению его тепла рядом. - Я тоже очень скучала... - прошептала она в ответ, прежде чем его рот вновь захватил её... Остатки одежды спикировали в уже готовую небольшую кучку рядом с кроватью; Малдер сидел, прислонившись к изголовью; руки его блуждали по её обнажённому телу, расположившемуся верхом на нём. Сладкая пытка прелюдии подходила к концу, и оба с нетерпением и трепетом ждали этого момента... - Скалли... - одна только интонация его голоса заставила ощутить прокатывающуюся по всему телу горячую волну предельного возбуждения, и она, повинуясь их желанию, приподняла бёдра и, с помощью рук Малдера, опустилась на его твёрдый член. Их тихие вздохи и стоны, будто музыка ночи любви, слились в одно, подобно разгорячённым телам, плавно двигающимся в лунном свете на больничной постели. Словно пара танцоров, где партнёр, как изысканная рамка, преподносит в лучшем ракурсе и свете партнёршу, которая, сияя, солирует в танце, они неторопливо, получая удовольствие от каждого движения, занимались любовью спустя неделю разлуки. Её соло на нём и его осторожная помощь были прерваны звуком шагов по коридору. Скалли замерла, словно очнувшись и вспомнив, что они находились не дома, а Малдер с трудом сдержал рвущийся из груди стон разочарования. Оба застыли в напряжении и детском страхе быть застуканными, и не двигались, пока дежурный не прошёл мимо палаты и его шаги не стихли. - Я тебя прикрою, - с маленькой улыбкой шепнул Малдер и перевернулся, укладывая Скалли спиной на подушки. Её улыбка ему в ответ была сигналом к продолжению действий. Игра закончилась; он с силой вжал её в матрас и тут же отступил, чтобы снова и снова повторить. Её ноги обернулись вокруг него, её ладони притягивали его лицо ближе к ней, чтобы не упустить ничего: ни одного огонька в глубине его глаз, ни малейшего движения губ, ни единого вздоха, стона, слова... На пару долгих минут он покинул её рот и прижался губами к её груди, сначала осторожно, а потом жадно лаская упругие холмики под аккомпанемент её тихих стонов удовольствия. Это ещё больше приблизило её к кульминации, и когда, наконец, он снова вернулся к её губам, а движения его ускорились, она вспыхнула, и оба взорвались со страстной синхронностью, не заботясь более о конспирации в эту тихую лунную ночь. *** В аэропорту Принстона было шумно и душно. Джеймс потер затекшую шею, пару часов сна в сидячем положении давали о себе знать. Мысли вяло цеплялись друг за друга, бессмысленной чередой крутясь в уставшем мозгу. Джеймс попытался встряхнуться, нужно было все сделать быстро. От этого зависела вся его достаточно благополучная жизнь. Он знал, что для начала нужно отметиться в местном отделении полиции, но нетерпение и чувство неотвратимой беды подгоняло в противоположную сторону. Ему хотелось удостовериться, что федералы еще не нашли Кейт. Стремительно преодолев расстояние до ближайшей стоянки проката машин, Джеймс арендовал автомобиль и, не колеблясь, рванул в сторону больницы. Набрав знакомый номер, Джеймс стал нетерпеливо вслушиваться в протяжные гудки. Эрик натягивал халат, когда рядом зазвонил телефон. Просунув руку в белый рукав, он поднял трубку: - Да, Форман слушает. - Привет, дружище, - раздался знакомый насмешливый голос, - как жизнь? Эрик занервничал, это дело ему определенно не нравилось. Зря он в него вообще ввязался. - Эй, привет, Джеймс. Все вроде в порядке. Что-то случилось? Форман быстро огляделся. В этот ранний час в раздевалке скопилась уйма народа. Тауб с Тринадцать что-то оживленно обсуждали, попутно надевая врачебные халаты, Чейз стоял рядом с Эриком, но вроде прислушивался к разговору коллег, нежели к нему, на лице молодого врача застыло осуждающее выражение. Форман отвернулся, стараясь в шуме переговоров сотрудников различить голос на другом конце телефона. - Да, так. Мелкие неприятности. Разберемся. - Знаешь, Форд, когда ты говоришь "мелкие" неприятности, мне отчего-то становится не по себе. - Не дрейфь. Все будет нормально. Просто тут нарисовался небольшой хвост за нашей цыпочкой. Форман нахмурился. - О чем ты? Ты вроде говорил, что проблем не будет. Ты прекрасно знаешь, чем я рискую. Эрик снова нервно оглянулся и понизил голос: - А я даже не знаю, ради чего подставляюсь. - Слушай, Форман, я сказал, что все под контролем. Я сам рискую не меньше тебя. И мне тоже не нужны проблемы, - в голосе мужчины появилось раздражение, - просто будь там для меня, дружище, ладно? Эрик до боли сжал зубы, чтоб не послать копа куда подальше. Попытавшись взять себя в руки, он, тщательно контролируя интонацию, спросил: - Чего именно мне стоит опасаться? В ответ послышалось бесстрастное: - Двух агентов ФБР. Короткие гудки оборвали разговор, оставив ошарашенного Формана взирать на притихший телефон.