Веретено Ананке

*** - И ты думаешь, что она скрывается где-то здесь... - это был не вопрос, а, скорее, констатация факта, произнесённая обречённым тоном. Малдер остановился у двери своего номера и повернулся к Скалли: - Да, ты поняла суть моего рассказа. Скалли даже не улыбнулась, только завозилась с замком. - Скалли? - Всегда ненавидела это прозвище, но мы теперь действительно ищейки, - буркнула она, - Такое ощущение, что это серийный убийца, на счету которого сотня жертв, а не молодая девушка, убившая отчима. - Однако преступление имело место быть, - вздохнул Малдер. Его и самого не слишком вдохновляло это расследование, однако ж, он не мог не признать, что здесь могло быть что-то любопытное. Скалли, наконец, справилась с замком и, открыв дверь, спросила напоследок: - Ну что, будем искать маленькую преступницу по всем углам этого городишки? Её взгляд словно заканчивал фразу: "... и если мы задержимся тут чересчур долго, я тебя накажу...", и Малдер не смог скрыть довольной усмешки. - По всем самым тёмным углам, как настоящие ищейки, - подмигнул он и крикнул в закрывающуюся дверь. - Я жду тебя внизу через десять минут. Ровно через десять минут Скалли захлопнула дверь номера и, проверив в последний раз, на месте ли документы и оружие, стала спускаться вниз. Её настроение поднялось высоко по шкале и сейчас, несмотря на напускное недовольство, она была вполне довольна жизнью. Даже если бы всё резко изменилось и их отправили бы куда-нибудь на север, в леса, выслеживать там пришельцев, она бы не очень расстроилась, хотя вряд ли бы призналась в этом Малдеру. Приближаясь к выходу, она видела его сквозь стеклянную дверь. Он стоял возле машины, задумчиво щёлкая семечки. Солнце припекало, и его пиджак был расстёгнут, а галстук слегка отодвинут влево. Лёгкий ветерок трепал его густые волосы, глаза щурились от яркого солнца. Какая умиротворяющая картина, усмехнулась про себя Дана. Но, Господи, сколько вещей могут измениться всего за одну секунду... Мгновение - и картина начала разрушаться прямо на глазах. Малдер со стоном прижал ладони к вискам и привалился к капоту машины, чтобы не упасть. Скалли рванулась к нему. - Малдер... Малдер! В её душе клокотал страх. Это она уже где-то видела... - Голова, Скалли... Голова... Его тяжёлый хриплый шёпот оборвался и Малдер сполз на асфальт... *** Наконец-то этот утомительный день подошел к концу. Утомило не столько количество больных, а то насколько тяжелыми были все случаи. Две пациентки сегодня не удержали в себе крошечные хрупкие жизни своих малышей. Горе родителей всегда ложилось тяжелым бременем на ее плечи. Потерев воспаленные глаза, Джульетт собрала все бумаги и убрала их в стол, разберется с ними завтра. Взглянув на часы, она заметила, что уже около одиннадцати вечера. Джулиан, наверно давно спит. Джульетт улыбнулась, такой замечательный малыш. Их с Рейчел маленькое чудо. Ей вдруг нестерпимо захотелось домой. Захотелось увидеть сестру и прижаться губами к теплой со сна щеке племянника. Джульетт взяла со стола ключи и сумку. Стук ее каблуков гулко разносился по пустынным коридорам больницы. Но вдруг на мгновение она замерла, а потом повернулась и пошла по направлению к палатам реанимации. Она зашла тихо, стараясь не потревожить измученную женщину, заснувшую на стуле возле кроватки. Джульетт заглянула в инкубатор. Крошечное тельце младенца лежало, словно запеленованное в провода, поддерживающие еле теплящуюся жизнь. Она боролась за этот уголек настойчиво и безоглядно, так как боролась бы за собственное дитя. Он и был ее ребенком, они все были. Каждая крохотная жизнь была ей бесконечно дорога. Джульетт провела ладонью по прозрачному куполу инкубатора. - Живи, - шепнула она ребенку, - я сделала все, что могла. Теперь все зависит от тебя, малыш. Жизнь в нем еле тлела. И даже если он выживет, то навсегда останется неполноценным. Джульетт всегда старалась сделать все возможное, чтобы спасти своих маленьких пациентов, но иногда... иногда она просто не понимала, за что? За что они обрекают таких детей на жизнь? Ведь потом им остаются лишь мучения, и с ними вместе страдают все их близкие. Те, которые сами же бились за возможность видеть ребенка живым. И это всепоглощающее желание защитить, не навредив, делало ее глубоко несчастной, ведь порой компромисса найти не удавалось... Джульетт снова с болью взглянула на изможденное лицо молодой матери. Долго ли тебе осталось быть мамой, бедняжка?.. Джульетт прикрыла глаза, пытаясь подавить горечь. Вышла она так же тихо, как и зашла. И немедленно устремилась к выходу из больницы. Домой... Она гнала машину на максимальной скорости. Домой к любимым, чтобы в который раз удостовериться, что им уже ничего не угрожает. *** Лиза Кадди наблюдала за Джульетт, пока та не скрылась из виду за дверями больницы. Она не могла предположить, в чём дело, но проскальзывающая во взгляде этой женщины тоска не давала Кадди покоя. Лиза огляделась и присела на стул, опустив голову на руки и позволив себе минутный отдых. Этот день был слишком тяжёлым... С уже привычным для неё воем сирен средь бела дня, к больнице подъехала машина "скорой помощи". Дежурные мигом бросились к каталке, на которой без сознания лежал молодой мужчина. - Пульс?! Давление?! Что с ним произошло?! - раздавались быстрые вопросы медиков, пока они стремительно направлялись в реанимацию. - У него была резкая сильная головная боль, - в тон врачам отвечала бегущая рядом невысокая рыжеволосая женщина, - он почти сразу потерял сознание. Она на мгновение коснулась ладонью его щеки и беззвучно прошептала его имя, но тут же была вынуждена отойти. Медики втолкнули каталку в палату и закрыли двери, в которые женщина тут же ударила кулаком. - Мэм, вам сюда нельзя! - покачал головой кто-то из медперсонала. - Я врач, я должна быть с ним! - в голосе женщины слышалась сжимающая сердце боль, - Он - мой напарник! Конечно, никто не слушал её, все переключились на мужчину, который всё ещё был без сознания и с постоянно скачущим давлением, но дышал самостоятельно. Кадди приблизилась к возмущённой женщине. Заправленные за уши рыжие пряди упали на лицо, в глазах плескался страх вперемешку со слезами, которые она, казалось, держала в себе из последних сил. - Вы сказали, вы - врач? - спокойно и с некоторым интересом обратилась Лиза к ней, надеясь немного отвлечь от происходящего. Женщина повернулась к ней, напряжённость и недоверие не ушли, а только сильней проступили в приятных чертах лица, в глубоких синих глазах. - Да, - ответила она охрипшим голосом, который, казалось, шёл из глубины души. - Лиза Кадди, главврач Принстон-Плейнсборо. - Кадди протянула ей руку. - Дана Скалли. - ответила на рукопожатие женщина, восстанавливая самообладание. - Там... ваш друг? Он жаловался раньше на что-то? Принимал какие-нибудь лекарства? - Фокс Малдер, - произнесла Скалли. Казалось, она задумалась на мгновение, но затем ответила: - Нет, он не жаловался, о лекарствах мне ничего не говорил. - Травмы? Операции? - Вы будете его лечащим врачом? - немного жёстко поинтересовалась Скалли. - Нет, но, я полагаю, вам потребуется помощь нашего лучшего диагноста, доктора Хауса. Фамилия не произвела на Скалли ожидаемого впечатления, что подсказало Кадди: её гости явно не из Нью-Джерси. Из-за двери выглянул молодой блондин: - Он стабилен, но всё ещё без сознания. - и, повернувшись к Скалли, добавил: - Вы можете войти. - Чейз, я хочу, чтобы Хаус взял этот случай. - спокойно произнесла Лиза, наблюдая, как Дана стремительно вошла в палату. Чейз вздохнул. Желания его начальства не всегда совпадали. *** - Как поживает доктор Хаус? - поинтересовалась Скалли у Чейза, когда тот пришёл вечером проверять Малдера, который всё ещё был без сознания. - Неплохо, - немного опешил блондин. - Это прекрасно. Значит, он в состоянии заглянуть к своему пациенту, - заметила Скалли, пронзая молодого врача своим острым, как бритва, взглядом. - Он... очень занят, - слегка запнулся Чейз, пытаясь отвязаться от мысленного образа Хауса, который, не далее как пятнадцать минут назад, забавлялся в своём кабинете с гитарой. - Так занят, что за весь день не нашёл и пяти минут, чтобы узнать, в чём причина... - она замолчала, вновь переведя взгляд на Малдера и сжав его руку своими тонкими пальцами. - Я передам ему. - Нет, это я передам ему! Скалли резко поднялась и вышла из палаты. Чейз только покачал головой. Последнее, чего ему хотелось этим вечером, это встревать в спор между Хаусом и этой горячей штучкой. Хаус дал заключительный аккорд и довольно хмыкнул. Концерт был дан, Кадди наверняка скрежетала зубами где-то неподалёку, и он уже был готов выглянуть из своей берлоги и выслушать её: "Хаус!!!" и прочее, что к этому прилагается. - Доктор Хаус?! - раздался незнакомый женский голос за его спиной, которому, казалось, трудно не подчиниться, слишком сильны были стальные нотки в этом низком, притягательном звуке. "Хм. Не Кадди." - подумал Хаус и обернулся. Хрупкая, словно фарфоровая статуэтка, с вплетёнными в волосы солнечными лучами, перед ним стояла незнакомка и, казалось, была готова испепелить его одним взглядом. - Это вы прочитали на двери? - с сарказмом поинтересовался он. - Хотела узнать, входит ли в ваши обязанности, как врача, заглядывать к своим пациентам? - проигнорировала она его шпильку. - Когда не с кем поболтать – возможно, - пожал плечами Хаус. - Вы - недовольная пациентка? Какой у вас диагноз? Если бы я знал, в какой вы палате, я бы непременно зашёл вас навестить. - Мы исправим это недоразумение, - холодно произнесла она. - Палата 316. Вы идёте? Хаус прищурился и посмотрел на неё внимательней. Он не давал командовать собой даже Кадди, а тут является эта малышка и так хладнокровно выгоняет его из кабинета. - Только если вы обещаете не привязывать меня бинтами к кровати, - он толкнул дверь и вышел первым, бросив при этом: - Неудивительно, что вы прошли мимо моей охраны... Где опять носит Формана? Хаус стоял у окна и постукивал тростью. Пейзаж открывался не то, чтобы очень оригинальный и завораживающий, но вид заката над Принстоном позволял взгляду отдыхать, а мозгу - переваривать полученную информацию. Он украдкой обернулся и взглянул на женщину, сидевшую у кровати и вглядывающуюся в спокойное лицо мужчины. Говоря о нём, она называла его "напарник", "друг", "Малдер", но её взгляд и прикосновение к его руке сейчас почти кричали о чём-то гораздо более глубоком. Хаус никогда не стремился вдаваться в переживания и душевные метания своих пациентов и их близких, но не потому, что его это не интересовало. Порой он боялся признаться себе, что однажды что-то зацепит его настолько сильно, что он, вопреки своему желанию, погрузится в меланхолию. Но их игнорировать не получалось. Отсекая любую его попытку издёвки, она спокойно рассказала ему то, отчего его волосы, будь они причёсаны, встали бы дыбом. Хаус сказал, что с утра они начнут обследование, и отошёл к окну, стараясь хоть немного отгородить себя от них и не думать о том, что, глядя на Скалли, ему на ум почему-то приходила Кадди. С почти таким же пронзительным взглядом и спокойной настойчивостью и способностью хоть иногда заставлять его сделать хоть что-то, наконец. И он тайно уважал её за это, хоть в этом и тяжело признаться. Даже самому себе. Не время и не место для самокопания. - С утра начнём, - повторил Хаус и, хромая, покинул палату.