Почему именно ты?

      Девочка неуверенно переступала с ноги на ногу, оглядываясь то на старенькую дверь с облезшей кое-где краской, то на дорогу, ведущую к дому. Она перебирала пальцами бусины диковинного деревянного браслета и мялась, не решаясь войти. Хотелось развернуться и не стоять тут больше, но Рома сказал подойти, а спорить с ним не очень хотелось. Не то чтобы Полина боялась хулиганов, скорее опасалась. Раньше она общалась с мальчишками, даже, можно сказать, дружила. Ромка казался всегда сильным и смелым, мог постоять за себя, поэтому немного нравился ей. Ну совсем немного. А Бяша... а он просто был рядом с Патифоном. Но с появлением Семёна стало жутко. Он, конечно, слушал Рому, но кто знает, что этому лбу в голову взбредёт. Не просто же так его побаивались даже старшеклашки.       Девочка собралась и, зажмурившись, всё же постучала. Чётко, громко, три раза. Она прислушалась, надеясь, что дома никого нет, но за дверью послышались шаги.       «Главное, чтобы открыл не Семён» — подумала она.       Этот мальчишка никогда ей не нравился и лишний раз сталкиваться с ним лицом к лицу не хотелось.       Замок со скрежетом щёлкнул, дверь скрипнула, а из-за неё выглянула маленькая, но крепкая простоволосая старушка. Полина её знала. Они виделись уже несколько раз.       — Привет, Полинушка, солнышко, — с улыбкой произнесла бабушка Семёна. — Как ты, деточка? Мальчишки не обижают?       — Что вы, — Полина чуть смутилась. — Всё хорошо. А где они?       — Ушли куда-то.       Ребята решили не брать с собой девчонку, а предупредить об этом не посчитали нужным. Поэтому, зайдя к Семёну и не обнаружив парней на месте сбора, Полина выдохнула спокойно и решила пообщаться с его бабушкой. Бяша с Ромой снова вытянули Бабурина на речку или же в лес, однако что они там делали, она не знала. Она вообще много чего не знала. В свои дела хулиганы посторонних не посвящали, особенно девчонок. Как поняла Полина, у них было что-то вроде особого мальчишечьего братства под кодовым названием – "без баб". Это не расстраивало совершенно, общение с хулиганами довольно часто напрягало и действовало на нервы, с каждым годом они становились всё злее. Много раз девочка собиралась прекратить с ними общаться вовсе.       Из всех знакомых Семёна, Полина нравилась бабушке больше всего. Тихая и спокойная девочка, с головой на плечах, довольно любознательная, ещё и весёлая. Была она гораздо лучше Кати – той нахальной колючки.       «Не доглядела. Попал бедный мальчик под дурное влияние... Сначала Катя, а теперь вот Пятифан». — подумала старушка.       — Эх... — тяжело вздохнула она, снимая с конфорки небольшой металлический чайник.       — Что-то случилось?       — Да нет, Полиночка, не волнуйся, — бабушка тепло улыбнулась. — Внук вот опять хулиганит. Совсем от рук отбился. И как же тебя угораздило связаться с этими оболтусами?       Полина хихикнула в кулак, представив, насупившегося Ромку, услышавшего, как назвали его грозную банду.       — Так посёлок то небольшой. Многие друг друга знают, многие общаются... — будто оправдываясь, ответила девочка и пожала плечами. Она задумчиво потёрла большим пальцем скол на чашке, проверяя, насколько он острый и добавила. — Да и сейчас мы уже меньше общаемся, а вот в первом классе я дружила с Ромой, хотя он уже тогда был хулиганом. Грубил, обзывался...       Она посмотрела в окно и, подперев рукой подбородок, принялась разглядывать весело шуршащие на ветру жёлто-зелёные листья вековых дубов. Из-за старой дружбы с хулиганами у Полины плохо получалось находить общий язык с одноклассницами. Часто, когда она подходила они резко замолкали, а потом за её спиной продолжали шушукаться. Было неприятно, поэтому девочка мало с кем общалась, предпочитая тихо сидеть за своей партой, рассматривая стены или школьный двор за окном. От скуки спасали только занятия по скрипке.       Бабурин учился с ними уже два года, и она не могла представить его другим. Грубый, неотёсанный, громадный парень с огромным, будто пивным животом, ругающийся и дерущийся по команде Ромы, злющий, точно цепной пёс. Его ведь опасаются даже многие взрослые, хотя всё ещё могут дать отпор, а вот потом...       — А что с Семёном? Как это от рук отбился? — осторожно спросила девочка. — Он разве не всегда таким был?       — Нет, совсем другим, сейчас он словно взбесился. — вздохнула бабушка.       Перед её глазами поплыли полустёртые картинки воспоминаний. Вот Сёма – мальчишка лет пяти с растрёпанными рыжими волосами, выглядывает из-за угла дома, кажется, он тогда играл с кем-то в прятки. Затем предстала гибель родителей. Ребёнок остаётся под строгим надзором грозной, но доброй бабушки. Вот, спустя время, он уже оправился и снова жизнерадостно улыбался. А потом началась школа. В школе ему было плохо. Об этом женщина знала, но вот сделать ничего не могла. Его там обижали...

***

      — Здравствуйте, вы бабушка Семёна? — на пороге стоит мальчишка и смотрит куда-то в ноги. Кажется, он боится встретиться взглядом со старушкой.       — Да, это я. Что-то нужно? — она не помнит этого ребёнка. Точно не встречала его раньше. Но тогда кто он, если не сын соседей? Друзей у Сёмы, кроме Кати, нет.       В голове проносится мысль, что что-то случилось.       — Мне... — он мнётся, ковыряя ботинком землю. — Вам нужно в школу.       Сердце пропускает удар. Что-то всё же произошло.       Мальчишка срывается с места и куда-то убегает, а бабушка, не переодеваясь, лишь накинув на себя пальто, выходит на улицу. Начались первые дни осени, бабье лето, а старушка мёрзнет. Руки трясутся.       Внук.       Воображение рисует страшные картины. Вот мальчишка стоит на табуретке и моет свою тарелку. Обернувшись, он улыбается. А теперь...       Нет.       Об этом не хочется думать.       Бабушка ускоряется. Школа находится в соседнем посёлке, нужно пройти небольшой лесок. Далековато... Однако эта школа чуть лучше. Программа сильнее, что позволит неплохо выучиться и устроиться на хорошую работу даже в городе.       Бабушка распахивает дверь главного входа и растерянно оглядывается. К ней тут же подходит классная руководительница.       — С Сёмой всё нормально?       — Об этом я и хотела поговорить. — учительница выглядит устало, серьёзный взгляд настораживает и заставляет напрячься. — Ваш внук...       — Что-то испортил? — перебивает её бабушка, смотря с надеждой в суровые серые глаза.       Учительница лишь хмурится и качает головой:       — Нет. Пойдёмте...       По правой лестнице на второй этаж, а затем налево. Бабушка знает, что здесь находится. Когда-то тут училась и она...       Табличка с надписью: "Мед. кабинет"       Дверь открывается прямо перед носом. Выглядывает взволнованная медсестра:       — Хорошо, что вы уже пришли. — говорит она и пропускает внутрь.       «Бум, бум, бум...» — сердце стучит медленно и глухо, отдавая в висках, и, кажется, вот-вот готово остановиться.       На белоснежный койке лежит пухленький мальчик. Он весь сжался, плечи его вздрагивают, и сам он трясётся.       — Бабушка... — шепчет он, всхлипывая и пытаясь отвернутся.       «БУМ! БУМ...» — руки, и без того холодные, обледенели ещё сильнее, а сердце ухает куда-то в пятки, оставляя на своём месте колкую пустоту.       — Сёма... — срывается с губ старушки.       Мальчик лишь сильнее сжимается и вскрикивает. К нему подбегает медсестра:       — Не шевелись, — говорит она, а позже смотрит на бабушку. — Надо в больницу или травмпункт, а там сделать рентген.       — Перелом?       — Да. Скорее всего ещё и сотрясение. Нужно обследоваться.       Бабушка поджимает губы. Морщинки становятся чётче и, кажется, женщина стареет на глазах. Она осунулась, сухие руки, трясясь, касаются рыжих волос вздрагивающего мальчишки. Прежнюю бойкую и суровую женщину в ней не узнать.       — Как ты?       — Я... — голос тихий, слабый и срывающийся. — Больно.       — Где? — рассеянно спрашивает она, смотря на жуткие синяки. Всё его лицо напоминает палитру в красно-синих разводах, разбитая губа, выбитый молочный зуб, из носа течёт кровь. Жуткое зрелище.       — Всё. Голова, рука... — он снова всхлипывает, с трудом разлепив левый глаз.       — Всё будет хорошо. — говорит она, успокаивая скорее себя.       — Они... они меня заперли, — он снова шмыгает носом. — Снова... В темноте. А потом головой об стену.       Бабушка прикрывает глаза и качает головой. Она вспоминает, как Сёма умолял перевести его в другую школу, но она не слушала. Да, обижают. Да, плохо. Но ведь не так сильно? Главное – учёба. Но вот теперь уж точно нужно забирать документы. Здоровье важнее.       Позже, когда Семён окончательно восстановился, бабушка снова подняла эту тему. — За что же они тебя так? — спросила она, пытаясь обнять внука.       — Эй, что ты делаешь!? — он наступился и, отстранившись, скрестил руки на груди. — Я уже не маленький. — буркнул он.       — Знаю. Так что же случилось? — бабушке не нравилось, что Сёма от неё отдаляется, но что поделать, он ведь мальчишка, да и совсем скоро у него начнётся переходный возраст.       — Как что? Избили... — бросил он безразлично. Ему не нравилось, что бабушка лезет в его жизнь, да и о своём позоре и слабости вспоминать не хотелось. Разрыдался тогда, словно маленький.       Он глубоко вздохнул, понимая что она так просто не отстанет:       — Ну они всегда надо мной издевались, вот я и решил проучить их главаря. Катя сказала, что если его ударить, то остальные разбегутся.       — Катя значит...       — Что-то не нравится? — он нахмурился и недобро взглянул на бабушку.       — Не груби мне!       Семён лишь хмыкнул и начал рассматривать тёмный угол шкафа, где маленький паучок плёл сеть уже второй день. Он взял со стола карандаш и, скорчившись, смахнул паутину.       — Ты не думаешь, что она специально? — через некоторое время спросила старушка.       — Нет! — он резко обернулся. — Катя. Мой. Друг.       «Хороший же друг...» — думала женщина. — «Сёма к Кате часто приходит, а вот пока он на больничном сидел, она так ни разу и не навестила его. Хоть бы о самочувствии спросила».       — Я слабый, — вздохнул мальчишка, немного помолчав и понурив голову. — Бабуш, как мне им показать, что я не такой? Катя сказала дать им отпор, она думает, что у меня получится. Вот стану выше их, как папа, он же высоким был, да? Вот тогда они у меня получат. Все получат! — он сжал кулаки и скрипнул зубами, а старушка лишь улыбнулась, не приняв его слова всерьёз.       А Сёма вспомнил, что не так давно видел на шкафу кастет, то ли папин, то ли дедушкин.

***

      Тогда разговоры с учителями и директором не помогали. Бабушка старалась подбадривать внука, однако держала его в ежовых рукавицах, боясь, что он сядет на шею.       А вот Сёма сам не хотел доставлять проблем, поэтому о многих ситуациях умалчивал. Как же он тогда заботился о ней, были же времена...       Или же не заботился? Может он просто боялся бабушкиного гнева?       Женщина задумалась и поправила очки. Не стала бы она его ругать из-за этого. Как хорошо, что они смогли перевестись...       — А каким он был? — поинтересовалась Полина.       — Добрым. Помогал мне, — девочка задумалась, не таким она знала своего одноклассника. Помогал? Зная его, подобное звучит забавно. Полина вспомнила какую жуткую рожу он скорчил в первый день учебы. Нет, не тянет он на послушного ребёнка. — Это уже потом он с Катей связался, а затем и с хулиганами вашими. — со вздохом добавила бабушка.       — С Катей? Смирновой!?       — Да.

***

      — Бабуш, представляешь! — запыхавшийся пухленький мальчишка вбежал в дом, громко хлопнув дверью. — Я с такой девочкой познакомился! С такой! Её зовут Катя! Смотри, это её шарф!       Старушка чуть улыбнулась и взъерошила непослушные волосы внука, но неожиданно изменилась в лице.       — Так... — она нахмурилась и посмотрела в его глаза.       Мальчишка быстро и испуганно заморгал.       — Я... я... — замялся он, потупив взгляд.       — Где шапка то?       — Шапка... — повторил он и чуть тише добавил. — Не знаю...       Бабушка вздохнула, решив в очередной раз сходить к классному руководителю. Она сняла очки и устало потёрла глаза.       — Эх, когда же они от тебя отстанут... И что за Катя?       Глаза мальчишки загорелись, и он начал тараторить:       — Она... она очень хорошая! Дала мне шарф, чтобы я не мёрз. Вот, смотри! А ещё она не называла меня жирным. Я ей завтра шарф отдам после школы, хорошо?       — Хорошо... — бабушка чуть расслабилась. Она была рада, что кто-то решил подружиться с Сёмой.       Семён долгое время общался с Катей, периодически рассказывал бабушке про неё, из-за чего у старушки сложился в голове образ очень хорошей и доброй девочки.       Однако подобные мысли оказались обманчивыми.       Катя оказалась очень заносчивой, совершенно не заботящейся о ком-то кроме себя, ко взрослым она пыталась подлизываться и это было видно. Семёном она вертела, как хотела, а он всё для неё делал, совершенно не замечая такого отношения. Он радовался уже тому, что с ним кто-то общается. Бабушка пыталась поговорить с ним, но внук её не слушал. Он отказывался посмотреть на Катю прямо, отказывался увидеть её минусы. При каждом подобном разговоре он затыкал уши и убегал. У бабушки опускались руки, она желала внуку лучшего – хороших друзей, однако он выглядел счастливым и это немного успокаивало. Бабушка надеялась, что со временем он всё поймёт. Понял. Не так давно они перестали общаться. Стало только хуже.

***

      — Ой, то есть они дружат? По ним и не скажешь... Хотя как-то Смирнова защитила его перед учителем, когда стекло разбили. — задумчиво произнесла Полина.       — Ох, этот обалдуй ещё и стекло разбить успел? — бабушка прикрыла глаза рукой. — Что же с ним будет, когда он старше станет?       Женщина произнесла это как-то тихо и отстранённо. За внука она переживала сильно, даже несмотря на всю его злость, на его неосторожные слова, рвавшие сердце бабушки на маленькие кусочки. Внук оставался единственным, близким и родным человеком, бабушка души в нём не чаяла, однако последнее время его приходилось наказывать слишком часто.       «А ведь Сёма уже выше и сильнее» — подумала она. — «Если в скором времени он это поймёт, то начнёт в доме свои правила устанавливать».

***

      А Семён это понимал. Частенько получая замечания от учителей, он только ухмылялся:       — И чё вы мне сделаете? Бабушку вызовите? А чё сделает она, а? — спрашивал он, продолжая издевательски улыбаться, а учителя только хмурили брови, понимая, что их замечания бесполезны.       Однако бабушку Сёма любил. Своеобразно, но всё же... Правда пытаясь в глазах мальчишек выглядеть круто, не показывал этого, да и хотелось быть Семёну хоть немного самостоятельным, а бабушка сюсюкалась с ним, как с малышом. Это раздражало, выводило из себя. Часто из-за этого он срывался, кричал на бабушку, правда потом жалел. Волновать её по пустякам не хотелось, но и вести себя образцово не позволял "статус", который однажды пошатнулся...       Тогда Семён сильно разодрал штаны, выглаженные и выстиранные на днях.       — Ой, ё... — глаза его увеличились от ужаса. — Не так давно же купили!       Ромка, заметив перемену в дружке, присвистнул:       — Ты чё? — оскалился он, будто хищный зверёк, вот-вот готовый напасть. — Бабку свою испугался что ли?       Кулаки Семёна сжались.       Не бабку — бабушку...       Да и не испугался, хотя ругаться она могла сильно, долго и как-то по-своему устрашающе, что душа уходила в иной мир, а руки холодели. Тут было немного другое, её не хотелось огорчать. Раньше мальчишка не видел проблемы в том, что вещи быстро портятся, он просто побаивался и прятал испорченную одежду под кровать, которую рано или поздно находили. Воспоминания о ремне были неприятными и ещё не до конца забылись. Сейчас он понимал, что на всё нужны деньги. На дом, на одежду, на еду... Жили они вдвоём, а на небольшую пенсию много чего не купишь... Некоторых вещей действительно не хватало, поэтому куда больше криков и ремня Семён боялся увидеть усталый вид бабушки, её грустные глаза, то, как тихо она возьмёт вещь и, не говоря ни слова, пойдёт заштопывать.       Но вот Рома с Бяшей истолковали всё по-своему. Разлада как такового не произошло, но статус пошатнулся. Бабурина перестал бояться даже мелкий, шепелявый и периодически заикающийся бурятёнок, что было крайне неприятно. Теперь они считали Семёна трусом, хотя всё ещё полезным. И тогда мальчишка с новой силой принялся завоёвывать их доверие. Драк стало гораздо больше. Теперь он не стеснялся обижать слабых и отбирать деньги, если это не перечило их хулиганскому закону чести. Правда деньги эти тратить на себя первое время было стыдно, и он по-тихому подбрасывал их в бабушкину копилку. А вот на любые обзывательства и колкие замечания стал реагировать слишком агрессивно. Правильно говорят, что агрессия порождает агрессию. Чем больше он лез в драки, чем больше нападал на слабых и грубил – тем больше ему это нравилось. А предательство Кати только подтолкнуло к этому. Видишь ли не нужен ей такой друг. Ну и перебьётся! Главное его всё устраивает.       Мальчишка стал чаще срываться на слабых и трусливых ребят не только потому, что точно мог победить их, но и так как видел в них себя. Того мелкого, пухлого и зажатого мальчишку. Его раздражало любое напоминание о своих слабостях, о прошлом. Он будто хотел перечеркнуть всё то, что было с ним раньше. Всё, о чём не хотелось вспоминать – о прошлой школе, бывших одноклассниках, неприятных кличках и о Кате.       Он всё ещё помнил, как хорошо они общались раньше и иногда, когда долго не мог заснуть, пялясь в потолок, вспоминал их встречи. На душе начинали скрестись кошки.       Но спустя время подобные мысли ушли. Бывшая дружба перестала казаться чем-то волшебным. Теперь на Катю он смотрел с безразличием. Такая же девчонка, как и все другие. Бабы – они и есть бабы.       Да и с бабушкой отношения поменялись. Он стал слишком эгоистичным. Теперь он совершенно не думал о старушке, не помогал по дому и уходил на долго... А она переживала. Каждый раз, когда он грубил, она сжимала губы и ворчала или же ругалась на него, но он пропускал всё мимо ушей. Это был уже не её внучок, а какой-то незнакомый невоспитанный ребёнок. А когда он начал воровать деньги не только у младшеклашек, но и из общего бюджета... Из тех денег, что с трудом приносила бабушка, она не выдержала и выставила его на улицу.       — В моём доме ворам не место! — грозно сказала она, закрыв дверь, однако на утро впустила, да и простила довольно быстро.       Семён тогда понял, что спорить с ней – себе дороже, но при этом сильно обозлился на бабушку.       Он знал, что гораздо сильнее пожилой женщины, но выгоды в этом не видел. Зачем тратить силы на ругань и ссоры, если можно просто наплевать и не слушать её или же уйти на весь день.

***

      — Что думаешь о моём внуке? — усмехнулась бабушка, но, увидев удивлённый бегающий взгляд девочки, которая не знала как ответить, чтобы не обидеть её, добавила. — Не пугайся, я шучу... Знаю, он совсем изменился. Теперь то и мне частенько страшновато с ним общаться. Совсем уж взрослый... Правда поведение... да и внешность, эх. — взгляд старушки стал грустным.       Полине было жаль её, однако Семён пугал. С ним не то что общаться, даже видеться не хотелось. Да и девочке было его совершенно не жалко. Ей казалось, что нормальный человек сможет следить за своей внешностью и стойко пережить насмешки. Полина не знала всей подноготной и смотрела со своей стороны, она была уверена, что окажись на месте Семёна, выдержала бы всё. Да и бабушка Бабурина рассказала ей не так много.

***

Несколько лет спустя

      Пожилая женщина сидела в кресле, укутавшись в пёстрое одеяло. То и дело она поглядывала на часы, равномерно отстукивающие проносившиеся секунды.       Тик-так... Тик... Так.       Раздался гулкий звон.       Наступила полночь.       Во всём посёлке давно потухли окна, кроме единственного дома, заглянув в который, можно было увидеть одиноко сидящую старушку. В вязаном абажуре лампы несколько дней назад поселился паук, его совершенно не пугал рыжеватый и блёклый свет лампочки, доживавшей свой короткий век. Паучок отбрасывал тень, и создавалось ощущение, будто около окна сидит чудовище... Демон. Восьмирукий с огромными рогами...       Во всём доме стояла тишина, только изредка её нарушало тиканье часов, да позвякивание металлических спиц. Морщинистые сухие руки бойко работали, вывязывая петли для очередного свитера. Однако было что-то не так. С каждым часом старушка начинала волноваться всё больше. Клубок шерстяных ниток скатился с колен, разматавшись чуть ли не на четверть и закатившись за шкаф, а руки начинали подрагивать, из-за чего петли выходили неровными, то и дело слетая со спиц. Она вздыхала, останавливалась и снова распускала последний неудачный ряд.       На плите закипал пузатый чайник, старый, ещё советских времён. Он гордо посвистывал, задрав нос. Бабушка ставила его уже четвёртый раз, дожидаясь непутёвого внука, загулявшегося где-то допоздна. Где он мог быть? Пару часов назад она заходила к бывшей подруге Семёна в надежде, что они помирились, и он остался в гостях. Однако там его не оказалось. Вернувшись, она снова подогрела котлеты, приготовленные для Сёмы, он должен был вот-вот прийти, однако в душе поселилась тревога...       Обычно он в десять уже был дома...       Тогда ещё бабушка не знала, что больше он не придёт. Не придёт никогда.