Роднее нет

Яков вернулся на кухню, в которой витал еле слышный аромат выпечки, сел за стол напротив Анны. Выпив чаю, Штольман рассказал, в чем недавно признался раненый Сэмюель Легер, бывший сотрудник бельгийской контрразведки. - В ту ночь в Твери мы с тобой, Аня, были вместе, - тут Якову пришлось еще раз глотнуть из чашки. Воспоминаний о встрече у него не было, но воображение имелось. - Это мы знали и без Сэма, но он тоже был в этой гостинице, и ему было нужно то же, что и мне – флешка, которую носил с собой инженер. Когда Легер увидел меня, я, по его словам, был сильно занят. - Чем занят? – Анна не хотела сидеть вдалеке. Она пересела на диванчик рядом с любимым, искоса взглянула на строгий профиль. Яков потер подбородок. - Получается, что тобой. Он видел, как я вышел из номера Эрнеста и скрылся в другом. Сэм обыскал пьяного инженера, догадался, что я его опередил, и стал ждать. Анна повертелась на диване, а затем оперлась на Якова и зарылась ладонью в кудри на его затылке. - Когда я… Прокашлявшись, Штольман попытался отрешиться от мягкости груди у своего плеча. - ... собирался проводить тебя домой, Сэм стоял в коридоре и слушал. Говорит, мы были погружены в спор и не видели ничего вокруг. - Неужели мы спорили? - спросила Анна, улыбаясь. - Неожиданно. А в чем мы были не согласны? Яков взглянул на любимое лицо и, не удержавшись, поцеловал пухлые губы. - Я хотел сразу пойти к твоим родителям и сказать, что мы женимся. Ты же предлагала подождать, пока начнется учеба, чтобы поставить их перед фактом. Она засмеялась. - Ах, какая я была противная. Что же было дальше? - Дальше была драка, где я проиграл. Сэм уложил меня, вколол смесь Тейта нам обоим, а затем забрал флешку. Штольман помнил эмоциональную реакцию Гуляева на рассказ Сэмюеля. Речь генерал-майора изобиловала выражениями, среди которых «разрази меня гном» и «как идиот вы были безупречны» являлись самыми литературными. Тогда у агента загорелись уши, сейчас позор был уже не таким свежим, но вновь это слушать Якову бы не хотелось. - Меня Сэм оставил в номере, где я спал до утра и пробудился без малейших воспоминаний о происшедшем. Тебя перенес к инженеру, которого позже и убил. - Зачем? - По его словам, Эрнест проснулся и начал махать кулаками. Сэму пришлось вновь воспользоваться сывороткой, но инженер отреагировал не так, как мы, и попытался выбежать из номера даже после укола. Когда ты очнулась, ты позвонила Коробейникову и уехала с ним, на следствии он сказал, что ночью тебя в городе не было, и это еще больше запутало картину преступления, - до последнего умозаключения Штольман дошел еще в Мюнхене, Сэмюэль с Коробейниковым не встречался. - Яша, я же не знала, - вздохнула Анна. Пьянчужку инженера было жалко, смерти он не заслуживал, но слова Сэма, который не стал бы придумывать подробности про спор, бальзамом легли на сердце девушки. Они подтверждали, что восемь лет назад Митя был зачат в любви. - Не сердись на Антошу, он всегда был очень добр ко мне. А что за смесь? - По образцу, полученному при аресте Нежинской, специалисты из нашей лаборатории определили, что это некая производная бензодиазепина в сочетании со снотворным. Влияет на кратковременную память. Как выразился Ваня Семёнов, эта память очищается, и события не успевают перейти в долговременную. Есть сведения, что это лекарство было разработано для лечения посттравматического стресса, но широкого распространения не получило из-за нестабильного результата. При удачном применении из памяти пациента навсегда исчезают воспоминания последних часов, в том числе причинявшие боль. - Получается, нам с тобой, в отличие от Эрнеста, еще повезло. Больше Сэм про нас ничего не говорил? - Больше ничего. Аня, это нормально? - повел носом Яков. В аппетитном запахе, уже давно царившем в кухне, появились нотки гари. … Ойкнув, Анна вспомнила о песочном печенье, которое поставила выпекаться еще до начала разговора. Она приоткрыла дверцу с прихваткой и потянулась к горячему зеву духовки. Яков крепко взял её за бедра, отодвинул от плиты, вытащил противень с золотистыми каплями. - Не наклоняйся. У тебя может закружиться голова. Анне захотелось стукнуть Штольмана чем-нибудь твердым. Обойдя его по кругу, она склонилась над печеньем. Внезапно она ощутила жар пониже спины. Потерев эту область, Анна начала отдирать прилипшие к противню фигурки. - Опять не вышло! Я Мите зверей обещала, а они ломаются… А Штольман смотрел на попку своей ненаглядной и думал, что можно прямо сейчас, пока не явился сын, задрать этот халатик, переместиться на диван и… Вздрогнув, мужчина поймал себя на мысли, что кухонный стол гораздо ближе. «Нет!» - рявкнул на себя Яков. «Боже, о чем я думаю. Через три дня. Если врач скажет. Нет, Штольман!» - Яша, что делать? Расстроенный голос Анны смог оторвать его от собственных проблем, и Яков помотал головой. - Все сломались? - Нет, но у меня не получается. Поможешь? … Через минуту героический Яков Платонович, шпион и разведчик, то и дело вздыхая, осторожно снимал с противня золотистых зверят и бормотал что-то про талию. Со спины Штольмана обнимала Анна. Она заглядывала любимому через плечо, кормила его кусочками обломанного печенья и, смеясь, приговаривала: - Яша, меня ты никогда не обгонишь. У меня в животе Машенька растет. Я буду шариком, так что не жалуйся. Отставив тарелку с печеньем, Анна закружилась на месте. Яков поднял глаза. Она замерла. Тяжелый, темный мужской взгляд будто оплел её целиком. Он завораживал. Он приказывал немедленно подойти. Не пытаясь сопротивляться, Анна сделала шаг. В коридоре громыхнул дверью Митя. Не снимая ботинок, он ринулся на запах и закричал: - Мам, это зверята? Я их так хотел, спасибо, спасибо! Чур, мне бегемотика! Папа, ты каких уже съел? Штольман обнял сына. Анна с удивлением заметила на лице суженого непонятное облегчение, и в голове её созрел план действий. Впрочем, их начало можно было отложить до вечера. ... Сидя на коленях отца и набивая живот печеньем, Митя одновременно выискивал в фигурках самые красивые, откладывал их для мамы, прихлебывал чай, рассказывал, что его похвалили на чтении и что он стукнул задиравшегося на перемене хулигана. Он чувствовал, как крепко держит его папа, видел, с какой любовью смотрит на них мать. Он вспоминал, как пару месяцев назад изо всех сил желал, чтобы папа вернулся, как доставал бабушку Гелю, и как она сказала, что так и случится. - Пап... - обернулся мальчуган. - А если бы ты в самолете меня не встретил, ты бы в маму влюбился? Штольман вздохнул. - Я влюбился в твою маму, малыш, как только её увидел. Порозовев от смущения, Анна отвернулась и стала протирать и без того чистый кухонный стол. - Но без твоей помощи мы бы не встретились в Германии. Так что ты, Митя, - Яков потрепал его по волосам, - наш Купидон. - Я попал стрелой тебе в голову? - хихикнул мальчишка. - В сердце, сынок. На секунду задумавшись, Штольман сдвинул Митю с колен, встал, подошел к Анне и взял её за руку. Она обернулась. Яков перевернул девичью ладонь. Пальцы Анны ожгло поцелуем, в горле перехватило дыхание. - Анечка, - севшим голосом произнес Штольман. - Прости, что меня не было с вами так долго. И... Он поставил между ними Митю. - Спасибо за сына. - И за меня! - пискнул кто-то крохотный. - И за дочку, - улыбнулся Яков. Он и Анна замерли, безотрывно глядя друг другу в глаза, а маленький Купидон вновь занялся тарелкой со зверятами. Он был просто счастлив.