Роднее нет

Анна с удовольствием подставила лицо солнцу. Здесь, на юге Германии, оно было мягче и теплее московского. Девушка взглянула на телефон – пропущены были звонки от родителей и Коробейникова. «Антоша, ну сколько можно… А я опять ничего не успеваю. Сегодня обязательно вовремя уйду, пусть хоть выгоняют. У меня дела!» Подумав еще раз, Анна вздохнула. Профессору было плевать на личные обстоятельства практикантов, он с легкостью избавлялся от тех, кто ему не нравился. Несмотря на суматошные дни, Анна не ощущала усталости. Любимая работа была в радость, да и после практики девушка не оставалась одна. После того, как пару лет назад она вновь увидела бабушку Гелю, духи так и не приходили. Мужчинам, кидавшим заинтересованные взгляды на русскую красавицу, не доставалось ничего, кроме вежливых улыбок. Но почему-то только здесь, вдали от родины, девушка вернулась к тому, что так любила до рождения сына. Её манили загадки. Анна познакомилась со фрау Магдой, у которой в округе было множество родственников, постоянно попадавших в какие-то переделки. То чья-то любимая собачка потеряется при загадочных обстоятельствах, то по глупейшему обвинению арестуют кузину. Анна сдружилась с самой фрау и её большой семьей, в том числе с сыном Клаусом, служащим в городской полицейской инспекции. По вечерам и выходным Анна с удовольствием слушала рассказы о расследованиях, а один раз даже помогла Клаусу с уликами. Также, как и в ранней юности, девушке хотелось приключений - правда, после истории с инженером она стала осторожнее и всегда предупреждала знакомых о своих задумках. Сейчас, в оставшуюся минуту перерыва, Анна набрала номер сына. Но тот, как обычно, или не слышал звонка, или попросту забыл трубку дома. Грустно вздохнув, Анна вытащила из косметички затертый на сгибах портрет мужчины. «Кто ты? Почему я так хочу к тебе? Почему мой мальчик так на тебя похож?» Девушка внезапно подумала, что знает ответ. «Да просто я это все придумала. И то, что якобы видела при родах, и в той палате. Поняла, каким вырастет Митя, и придумала. Имя твоё, запах. Всего тебя. Ты даже не мечта…» - Анна смяла бумагу. «Ты моя фантазия». … Штольман снял второй по счету пиджак и машинально потер плечо, куда при неловком движении отдавало давнишнее ранение. Вдвоем в примерочной было тесно. - Нина, угомонись. Нормальный костюм, мы не на прием к Меркель собираемся, - он потянулся за курткой, но Нежинская скользнула ладонью по его бицепсу и капризно произнесла: - Подожди, милый, все-таки этот не подходит, серый какой-то. Давайте тот, с искрами. Сперва брюки, - скомандовала она девушке, стоявшей возле примерочной. Подавив желание придушить Нину, Яков отдернул занавеску. - Девушка, я возьму серый. - Брюки примерите? - Нет. - Милый! – попыталась возмутиться Нина, но Штольман забрал одежду у продавщицы, расплатился и вышел из бутика. Шутка Гуляева с выбором жены казалась все глупее. Впрочем, старый разведчик не знал нюансов их отношений и наверняка выбрал Нежинскую, руководствуясь собственными мотивами. На улице Штольман крутанул на безымянном пальце непривычное кольцо. «Ты на службе, Яша», - напомнил он себе. «Хватит ломаться, как институтка. Нежинская – коллега, не надо её унижать только потому, что она хочет все вернуть». Он подождал у ступенек и подал даме руку. - Нина, раз мы закончили с моим гардеробом, приглашаю тебя на ужин. Женщина расплылась в улыбке. - Ты все такой же джентльмен, Якоб. Как я рада, что мы снова вместе. «Тренируйся, Штольман, пока наблюдателей нет», - вздохнул про себя Яков. Нежинская была хорошей подругой, понимающей, как сложна и непредсказуема их жизнь. Но в один прекрасный день Нина решила, что может облагородить его питерскую квартиру. Тогда Штольман вернулся из очередной поездки и обнаружил дома изящные стулья и оттоманку с причудливым углом, на который можно было лишь картинно опереться. На вопрос, где его стулья и старый удобный диван, Нежинская небрежно махнула рукой и сказала, что эта рухлядь уже на свалке. К счастью, службы перевозки работали без выходных, и обновки были благополучно возвращены в магазин. Скандала не было, Нина все-таки старалась вести себя, как благородная дама. Хотя ключи от квартиры молча швырнула ему в лицо. Сейчас Яков видел, что Нежинская сожалеет о своей несдержанности и надеется, что он всё забыл. … Мите было около пяти, когда мама рассказала ему об отце. О насилии, разумеется, речи не было, и о мужчине Анна говорила только хорошее. Как они встретились, беседовали, были рядом, и как неожиданно на них напали плохие люди. Анна и сама не знала, за что убили инженера, ведь даже Антон до сих пор не смог это выяснить. Сказала только, что папу Мити звали Эрнестом, но сама она после родов была в некой прострации и в заявлении для метрики написала, чтобы сына назвали иначе. - Мама! Я что, Митрофан? - возмущённо возопил тогда Митя. Анна засмеялась. - Нет, малыш. Дедушка Витя, который ходил это все оформлять, был в здравом уме и записал тебя Дмитрием. Сперва Митя придумывал, что папа всех обманул, выжил и скоро к ним приедет. Через год настойчивый малыш выпытал у мамы полное имя инженера, а совсем недавно, когда Анна уже была в Германии, попросил деда найти родственников того по интернету. И собрался к ним в гости. Ангелина поняла, что время пришло. Она рассказала правнуку про волшебство, что настоящий отец Мити жив, и что очень скоро его можно будет увидеть. Мальчик поверил сразу, инженер был забыт в тот же миг. Радости Мити не было предела, он орал что-то невразумительное, прыгал до потолка, и утихомирился только под угрозой бабушки более никогда об отце не заговаривать. Хорошо, что Марья Тимофеевна смотрела любимый канал на полной громкости, а дед уехал по делам. Терпения Мити хватило на неделю. Он перестал баловаться с новыми приятелями, и после уроков опрометью бежал домой и ждал известий. И когда три дня назад выяснилось, что отец в Москве, серьезно сказал: - БабГеля, ты просто скажи, куда идти. После встречи Митя был переполнен счастьем, но вскоре стал переживать еще больше. Он вызывал Гелю едва ли не каждый час, и ведунья взмолилась: - Митюша, да наберись же ты терпения. Всему свое время. - Больше не могу. Придумай, бабуля, ты же все можешь, - упрашивал он. – Я очень-очень по нему скучаю, больше только по маме. Я прямо в ту же секунду соскучился, как с той парковки убежал. Бабулечка, ну пожалуйста! Пожалуйста!!! Она вздохнула. - Немного осталось, малыш. Завтра твой отец отправится в Германию, и есть очень большая вероятность, что они встретятся. Где-то через месяц они вернутся и тогда… Глаза мальчишки сверкнули. - Ох, Митя, - Геля поняла, что только что развернула новую цепь событий. - Пожалуйста, будь осторожен. … В Шереметьево Яков взглянул на табло. Посадку давно объявили, багаж был сдан, таможенные формальности пройдены. Вдруг у стойки Люфтганзы что-то громко хлопнуло. Очередь на посадку заволновалась, прибежал сотрудник безопасности аэропорта, выход прикрыли. Штольман уселся на ближайшее кресло, не замечая протянутой к нему руки жены. - Нина, не волнуйся, мы успеем. Он откинул голову и закрыл глаза. За два года, прошедших с момента ранения, он дотрагивался до многих женских рук. И все они были не теми. Он смеялся над собой: «Тоже мне, принц нашелся, Золушку потерял». Он запрещал себе думать о той узкой ладони. Он позавчера приехал в ту больницу и почувствовал себя идиотом – сестер и врачей было слишком много, чтобы здороваться с каждой из них. Ни одна спецслужба мира не смогла бы найти его Золушку. Что он помнил? Голос, прикосновения. Ощущение счастья. Если бы не Гуляев, Яков послал бы тогда к черту безопасность операции, повернулся к девушке и взглянул ей в глаза. Вновь спросить Гуляева Яков не мог - седой не терпел сантиментов и тогда еще сказал, что думает по поводу витающих в облаках сотрудников. «И он прав, я не о том думаю», - оборвал себя Яков. Никогда он не поставит женщину выше службы, и нет смысла предаваться воспоминаниям. «Мандраж перед операцией. Соберись, Штольман». ... Где-то над Беларусью Нина отлучилась освежиться, а Яков поднял глаза на багажную полку, которая была закрыта с самой посадки. Там будто кто-то возился. Штольман встал с кресла. В бизнес-классе было мало пассажиров, и все они были заняты своими делами. Яков с усилием потянул крышку. Та не подавалась. Штольман дернул сильнее, и на руки ему свалился давешний мальчишка. - Привет, - шепнул пацан. - Мне в туалет надо, не выдавай меня. Я потом обратно залезу. - Якоб, кто это? Он же похож на... - у вернувшейся на место Нины округлились глаза. К счастью, она говорила тихо. Господин Штейнберг всегда отличался скоростью принятия решений. Движением брови он приказал спутнице молчать, взял парнишку за шиворот и, заслоняя собой, быстро провел в уборную.