Приговоренные возвратиться

Вечер зимой наступает быстрее, чем ты успеваешь укутать нос в шарф. Ты только что спустил ноги с кровати на ледяной пол, умылся, выпил не самую большую чашку кофе, выглянул в окно и порадовался, что сегодня солнечный день. И вот ты натянул на себя пуховик, вбил ноги в ботинки, обмотался наушниками и положил телефон в карман для мгновенной доступности. Вышел на улицу. Приготовился прищуриться и…. В лицо тебе ударил свет уличного фонаря, ослепившего тебя вместо солнца, которое ты видел еще из окна своей квартиры. Чертыхайся, брани весь мир, планету и своих родителей, что произвели тебя на свет там, где зимой день короче воробьиного скока, но у природы нет плохой погоды. И вот ты идешь и наслаждаешься зимой. Настоящей. Когда в сухой мороз трещит под ногами кристалликами снежинок, а лицо багровеет и ресницы покрываются инеем. Когда ты вдыхаешь колючий воздух и расплываешься в улыбке. Когда только что выпавший снег манит себя своим пухом, и ты оглядываешься. Никого нет. Все попрятались в своих норах, испугавшись темноты. А ты не боишься. Осматриваешься еще раз, поворачиваешься спиной к сугробу и валишься в него. Снег принимает тебя и укрывает от неприветливой улицы, вздымается белая дымка, и ты тихо смеешься. Ты счастлив. В этот короткий миг падения и утопания в снежной постели. Ты счастлив. Но иногда поднимается метель и ты уже не рад. Пуховик пропускает воздух, ботинки набились снегом, а лицо чешется от летящей в него пороши. Аня и Сергей были не рады. Пурга разбушевалась еще сильнее, и пока они добивались аудиенции у свекра Светова, желание бросить журналистику уравнялось с желанием вывести всех на чистую воду. Они сидели в его приемной, нахохлившись, как пингвины во время кладки и стреляли глазами, то на дверь кабинета свекра, из которой доносились крики самого хозяина, то на дверь в приемную, куда периодически заглядывали сотрудники и, кивая секретарше, получали отрицательное мотание головой и тут же закрывали эту дверь. Сама секретарша, одетая как звезда фильмов Браззерс, смотрела на них с такой высокомерной ухмылкой, что Ане хотелось надавать ей оплеух. Раздался писклявый звонок на селекторе и мужчина, наконец, предложил журналистам войти. Андрей Маркович Вельшман был человеком, с которым в этой жизни уже что-нибудь да по одному разу происходило, поэтому он не боялся ни журналистов, ни политиков, ни бандитов, ни тех, кто был един в трех лицах. Он сидел за своим столом и, когда журналисты вошли, удосужился только отвести кисть правой руки в сторону кресел за конференц-столом. Он провел по блеклым рыжим волосам, уже потерявшим свою прежнюю остроту цвета, и кашлянул. -Простите, Андрей Маркович. Я Анна, а это мой коллега Сергей. -Я знаю, кто вы. – Просто ответил мужчина своим скрипучим, просевшим голосом. Анна поерзала на кресле, и Вельшман отметил это шмыганьем носа. -Мы бы хотели поговорить о Вашей дочери. – Предупредительно сказала Аня. Вельшман поднял на нее глаза и тут же опустил их к бумагам, которые не переставал читать. -И о бывшем зяте. – Добавил Сергей. Андрей Маркович сложил губы трубочкой и со свистом выпустил воздух. -Вы ведь хотите его убрать? Вельшман никак не отреагировал на пассы Ани. -И помучить. – Добавил Сергей. Мелкая улыбка скользнула по лицу Андрея Марковича. -И у него нет ничего дороже его карьеры. – Вкрадчиво произнесла Анна. О матери она предпочла умолчать. Вельшман, видимо, уже терял терпение. Он еще раз провел рукой по волосам и причмокнул. -Мы можем Вам помочь. – Предложила Аня. – И сами получим желаемое. – Тут же добавила она, понимая, что человек бизнеса никогда не согласится на альтруистичное предложение, не понимая, чего хотят от него. Бизнесмен поднял на них глаза, на этот раз дольше, чем на две секунды и спросил: -Что вы можете предложить? *** Игорь приехал к свекру, повинуясь интуитивному позыву, который не давал ему сосредоточиться на работе. Он провел на обеде полтора часа, разглядывая улицу из окна ресторана; потом перебирал в кабинете пришедшую за день корреспонденцию, потом измерял шагам площадь кабинета; потрепался с Олегом по социальным сетям; послушал музыку, подкидывая теннисный мячик к потолку; поискал среди знакомых девчонку, с которой можно было бы провести этот вечер. Но так как со всеми из них он уже был не по разу, наворачивать новый круг не хотелось. Он снова открыл досье Марковой и вынул оттуда ее фотографию. Она смотрела на него вполоборота, приложив пальцы к губам, и словно спрашивала, какого черта ему от нее нужно. -Ты ведь уже знаешь о моем свекре? – Спросил он у фотографии. Он сгреб все бумаги в охапку и свалил их в верхний ящик стола. Дорога до офиса компании Вельшмана была больше похожа на путь к Земле Санникова. Он ехал впереди, за рулем своего черного Мерседеса и врубил на полную катушку радио. -Вот мой щит, вот мой меч, вот мой белый флаг, выбирай, хочешь в ад или все же в рай. Забирай мое сердце, забирай ! Неврозы, копившиеся в течение недель, немного истрепанные встречами с Аней и разговорами с матерью, философские споры между личностями в его голове, теперь вылились в безудержное желание горланить песни. Он дергал головой так, будто хотел, чтобы она оторвалась и покатилась по проспекту. Он сигналил всем подряд и без разбора летел по перекресткам, как человек, которому не дорога жизнь. Он сам не знал, зачем ехал к Андрею. Может, чтобы высказать ему все, может, чтобы доложить о состоянии дел, может, чтобы тот, наконец, убил его. Их брак с Анжеликой, действительно был лишь делом расчета, хотя и не основан на взаимной неприязни. Они даже сходились в одном и том же: оба хотели свободы. Их общая компания якобы друзей и знакомых идеально подходила для реализации этой свободы. Игорь и сам подсел на легкие наркотики и слез лишь, когда мать пригрозила его убить. Зная свою мать, он понимал, что скорее сделает это, чем допустит, чтобы он умирал медленно. А вот Анжелике так сказать было некому. Хотя Игорь и пытался вытащить ее, но, если не врал сам себе, признавал, что не особенно старался. В итоге они развелись спустя полтора года счастливой семейной жизни. Он прошел курс лечения и с головой ударился в работу. Конечно, если она умрет, ему будет больно, как было бы больно вам, если бы рыбка, которую вы только что купили в зоомагазине, не вынесла тряски в метро и сдохла по дороге. То, как он доехал до бизнес-центра, как припарковался, как дошел до кабинета Вельшмана, промелькнули в его сознании и угасли, как бенгальские огоньки. Секретаря не было на месте, и он сразу пошел в кабинет. -Андрей, никого не было в приемной… Он остановился на пороге, держа руку на дверной ручке, и смотрел на Аню, которая, в свою очередь, уставилась на него. Их глаза могли бы стать источниками электроэнергии для маленькой страны. Разве что воздух не искрился. Сергей, сидящий на линии огня, почувствовал, что ему физически становится не по себе от их переглядок. -Привет. – Пробормотал Игорь. Аня открыла рот, но Сергей ткнул ей пальцем в бедро и она сменила приветливое выражение лица на хмурое. И Игорь, способный заметить эту перемену, не мог понять, какое из них было маской. -А вот и наш герой. – Хрипло проговорил Вельшман и поднялся на ноги. Они поприветствовали друг друга крепким рукопожатием не столько из любезности, сколько для того, чтобы показать место журналистам, к которым не соблаговолили даже приподняться. Игорь намеренно сел напротив Ани и весь оставшийся разговор, даже если обращался не к ней, смотрел на нее. Он понимал, зачем они пришли, но по лицу Андрея не понял, принял ли тот их предложение или еще раздумывал. Хотя и надежд, особо, не питал. -Итак, что ты хотел спросить, мой друг? Вельшман специально заговорил с чисто одесситской интонацией, зная, как это раздражало Игоря и, что он не будет выкладывать все карты сейчас. Однако нервная система Светова истрепалась так, что он решил не тянуть и выложить правду, не задумываясь о последствиях. Он и так держал все в себе слишком долго, чтобы тянуть еще. Возможно, присутствие здесь Ани и Сергея доставило бы ему хлопот, но упертая самоуверенность в своей силе была сильнее страха за карьеру. Тем более, на его стороне была месть Вельшмана. Игорь понимал, что до тех пор, пока Андрей не вымотает ему душу, он его не отпустит, а, значит, будет защищать от всех, кто хочет добить Игоря за него. -Просто пришел узнать о состоянии дел с кремниевым заводом? Кажется, экологи и правозащитники против? – Улыбался он, видя, как лицо Ани серело на один оттенок с каждым произнесенным им предложением. -Да, кажется, так. – Вельшман сменил интонацию, не ожидая, что Игорь пойдет с козырей. – Но мы все уладили. Официальные разрешения получены и как бы ни старались те, кто боится развития металлургии в нашем городе, завод будет построен. -А поселок «Прибрежный» превратится в моногород типа Чернобыля? – Съязвила Аня. Игорь улыбнулся, краем глаза заметив, что Сергей прикрыл лицо ладонью. Что ж, тот понял, что Аня совершила глупость, показав свои эмоции в очередной раз, но теперь было уже поздно идти на попятную. -Вы хотели уговорить Андрея Марковича отказаться от строительства? – Предположил Игорь с невинным блеском в темных глазах. Аня оскалилась, а он еле сдержался, чтобы не рассмеяться. -Нет. Мы хотели бы, что Андрей Маркович помог нам избавиться от Вас. В отместку за состояние Анжелики. Сергей медленно повернулся к ней, как оборачиваются к неизвестному скрипу за своей спиной во время просмотра ужастиков. Игорь триумфально фыркнул. Она была достойным соперником, ее честность и прямолинейность при всей надуманной Игорем узколобости давали ей те преимущества, которых не было у других. Никто еще не говорил ему прямо, что хочет потопить его, а если и говорил, то никогда не раскрывал способа. Вельшман с восхищением посмотрел на нее. Ее ответ Игорю был равносилен тому, что она бы прямо при них достала револьвер и наставила Светову между глаз. И даже это не так сильно бы поразило его. -Ах, да? – Наигранно воскликнул Светов. Сергей и Андрей Маркович превратились в зрителей и мысленно вели счет. -И что же ответил Андрей Маркович? – Спросил Светов. Нет. Вельшман покачал головой. Пока, Аня ведет. Нельзя было так однобоко показывать свой интерес. -Ничего. – Улыбнулась Аня. – Вы зашли как раз тогда, когда мы хотели бы получить ответ. Игорь вскинул брови и с усилием отвернулся от нее. -Так каков будет ответ? – Спросил он у свекра. Тот напрягся и сцепил толстые, покрытые выгоревшими рыжими волосами руки в замок. Кажется, что исполнители главных ролей, решили поиграть с залом. Он поерзал на стуле влево-вправо и закусил губу. Две пары глаз: полночные и сапфирово-голубые смотрели на него, будто он был апостолом, пересказывавшим встречу с Христом. *** Таня с матерью, братом и снохой приехали по первому зову Скоробогатова, как только Николай сообщил им, что старик почти отдал Богу душу. Стоило ему появиться у них на пороге, как Митька, брат Тани, опустив ружье, которое всегда держал наготове для незваных гостей, понял, зачем тот явился. Аграфена Петровна вышла из своей комнаты, где спала вместе с Таней, накинув на плечи шаль, посмотрела в пристыженные глаза приказчика, которому настолько неловко было сообщать такие вести, что он большую часть времени таращился на свои ботинки. Этого ей было достаточно. Она качнулась, но устояла на ногах и, ничего не ответив, пошла собирать вещи для переезда. Жена Мити по обыкновению запричитала, но Таня быстро осадила ее, притопнув босой ногой. Вопреки обычным перепалкам с Николаем, она на этот раз, наоборот, готова была броситься ему на шею и реветь не прекращая. -Велено приготовить ваши старые комнаты. – Сказал Николай, пока семья собиралась. Он сел на скамейку напротив «красного угла» и смотрел на изображение Божьей Матери, тяжело вдыхая и выдыхая. Таня вышла первой с узлом в руках и Николай потянулся, чтобы взять его, но опустил руку не донеся. Таня или не заметила, или сделала вид, положила узел на стол и вернулась к матери. Никто не спросил, почему Скоробогатов просил их вернуться, будто знали ответ, а, на самом деле, лишь молились, чтобы это помогло ему. Они приехали в имение, когда уже рассвело и дворовые вернулись к своим обычным делам. Окна в спальне старого хозяина были распахнуты. Аграфена Петровна выдохнула, даже с какой-то легкостью войдя в дом. Все домашние смотрели на них косо, с неприкрытой завистью и непониманием. Они также провожали их, когда они покидали усадьбу и не понимали решения Аграфены тогда, как не понимали желаний умирающего сейчас. Николай сразу взял их вещи и понес в комнаты, уже приготовленные и проветренные, Митя с женой пошли с ним, а Таня с матерью пошли к хозяину. В коридоре стоял Иван, бледный, с остекленевшими глазами, он слушал врача, который давал ему последние указания. Игнатий Порфирьевич, мужчина лет сорока, с узким, длинным лицом и впавшими щеками, потряхивал головой во время разговора и, заметив, что глаза Ивана обратились поверх его головы, обернулся. Таня остановилась почти на ступенях лестницы и держалась за поручни. Ее мать прошла вперед и, покланявшись молодому барину, без разрешения, вошла в спальню старика. Иван вообще не обращал на нее никакого внимания и перестал слушать врача. Ему до боли в суставах захотелось подбежать к Тане и сжать ее так сильно, чтобы кости захрустели. Она глядела на него с тонкой пеленой слез. -Игнатий Порфирьевич, - он вернулся к разговору с врачом второпях, - если Вам нужно что-то взять дома, езжайте и заберите. Я буду ждать Вас вечером и прошу остаться в усадьбе, пока отец… Он не договорил и опустил глаза. Игнатий Порфирьевич что-то ему ответил, но Иван кивнул, не расслышав, и доктор спустился вниз. Обходя Таню, которая и не подумала отдать ему должную честь, посмотрела на него свысока и сделала шаг навстречу Ивану. Тот протер вспотевшие руки об костюм, в который уже переоделся и остался на месте. Таня с упорством сделала еще один шаг и остановилась, прямо уставившись ему в глаза. Иван осматривал ее утонувшую в крестьянском платье фигуру, наскоро заплетенные волосы, руки, которые она безвольно опустила вдоль тела и, неожиданно рванулся вперед. Таня осталась на месте и Иван остановился неприлично близко, что она почувствовала как его кожа еще пахнет ночной грозой, а дыхание обжигает ее лицо. Он приподнял руку и провел ею по руке Тани от плеча к кисти и крепко сжал пальцы. Слезы из ее глаз пролились, не в силах больше держаться и она посмотрела на его руку, сжавшую ее. -Спасибо. Спасибо. Спасибо. – Зашептал он, смотря на нее. Она не поднимала глаза, но чуть пошевелила пальцами и перехватила его ладонь. Они держались за руки, оставаясь на почтительном расстоянии. -Спасибо, любимая. – Сказал он твердо. Таня вздрогнула и посмотрела на него. Ни один мускул на его лице не дрогнул и Таня облизала губы. Он опустил глаза на ее чуть приоткрытый рот, но не сдвинулся с места и они простояли так еще достаточно долго, пока внизу, под шагами Николая, не заскрипели половицы, возвещавшие о его приближении. Таня отскочила от него как от котла с кипятком и рванулась в спальню барина. *** Когда они вошли в спальню старика, Аграфена Петровна сидела перед кроватью Андрея Петровича, склонив голову на его сухую руку. Другой рукой мужчина гладил ее по волосам и что-то нашептывал. -Груня, Груня, Груня…, - услышал Иван, подойдя на шаг ближе. Таня смотрела на мать, чьи густые все еще яркие русые косы, по-девичьи крепкие, собранные в тугой пучок, выглядывали из-под спустившегося на плечи платка. Она обняла обездвиженное тело Андрея Петровича и неслышно плакала, выдавая себя лишь хлипким подрагиванием плеч. -Мама? – Прошептала Таня, неловко подняв руки к ней. Андрей Петрович повернул голову к молодым и улыбнулся, увидев Таню, которая скромно стояла за спиной Ивана, смотрящего на отца, боясь даже моргнуть, чтобы не проворонить ни одного мига его жизни. Старик снова повернул голову к Аграфене Петровне и передвинул руку с ее головы на влажную от слез щеку. -Не плачь, Грушенька. Не плачь. Это мой грех и мой крест. Я должен его донести сам. Он улыбнулся и Аграфена, сдвинув брови, смахнула слезы. Она поднялась с колен и отпустила его руку. -Так-то лучше, Аграфена Петровна. – Слабо кивнул Андрей. – Иди, мы еще поговорим. Он приподнял пальцы, не отрывая остальной руки от простыней, и поманил Таню. Аграфена поправила платок, натянув его на волосы, и подошла к Ивану. Она по-матерински провела ладошкой по его щетинистой щеке и выдавила улыбку. Иван опешил от ее неожиданной заботы, столбом уставившись на ее потемневшее от тягостных мыслей лицо. -Береги себя и прости его, сынок. Он ни в чем не был виноват. И ты не виноват. Просто такова судьба. Она мельком взглянула на дочь, которая широко распахнула глаза и уставилась на мать, как если бы та ополоумела. Аграфена улыбнулась ей и, поправив выбившиеся на лоб волосы, вышла из спальни. -Танюша…, - Прошептал Андрей Петрович. Таня дернулась и сжалась, сделав шаг в сторону Ивана, все еще замеревшего на месте. Он заметил, что Таня приблизилась к нему, и инстинктивно повел рукой, ища ее прикосновения. Андрей Петрович попытался приподнять голову, но Таня, увидев его потуги, бросилась к нему в ноги и, скрыв лицо в одеяле, укрывшем его грудь, зарыдала. Андрей Петрович тяжело вздохнул и закрыл глаза. Больше в этот день он их не открыл. *** Солдат, за которым ухаживала Сюзанна, совершенно случайно попал в госпиталь. Он был из армии южан и только потому, что форму его разнесло на кусочки, что нельзя было разобрать ни ее цвета, ни отличительных знаков, его привезли в санитарную палатку северян. Конечно, когда это выяснилось, (а произошло это благодаря ему самому же, он в порыве бреда стал шептать имя сначала незнакомой женщины, а потом свое собственное и, справившись в архиве, миссис Борегар выяснила, что его действительно призвали на воинскую службу из штата Алабама, а зовут его Максвелл Кларк) первым желанием было выкинуть его из санитарной палатки. -Я смогу ухаживать за ним. – Заявила Сюзанна. – В конце концов, он ведь человек и не его вина, что Алабама в Конфедерации. Он мог бы так же оказаться и в Союзе. Врач и миссис Борегар, хоть и не были довольны, но согласились. Через несколько дней после того как Максвелл пришел в себя, санитарный кордон стал собираться в дорогу, чтобы перебраться ближе к передвинувшейся линии фронта и Сюзанна, взявшая на себя дополнительную ношу, не имела достаточного времени даже собрать свои вещи. Ребекка, которая и сама тащила десятерых раненных, хотела бы, да не могла помочь. Старшая сестра наблюдала за девушками исподтишка, ухмылялась, но ничего не комментировала. Утром, в день отъезда лагеря, Сюзанна пришла к раненным, которые еще не были погружены в санитарные повозки, среди которых был и Максвелл. -Здравствуйте, как Вы сегодня чувствуете себя? – Спросила она сухо. Руки и ноги, грудь мужчины были туго перетянуты повязками, он лежал на кровати таращась в потолок, но когда вошла Сюзанна, слегка передвинулся повернул голову в ее сторону. -Все хорошо, мисс. -Миссис. – В очередной раз поправила его Сюзанна. Максвелл хмуро моргнул. Он не хотел запоминать ее статус и поэтому не держал это в голове. -Я доставляю Вам лишние хлопоты. Не стоит ли вышвырнуть меня на улицу. Ведь я всего лишь дикарь с Юга, рабовладелец, не достойный нахождения с янки в одной палате. Сюзанна сурово посмотрела на него и проверила температуру, прикоснувшись ладонью ко лбу. -Мне все равно янки Вы или нет. Для меня Вы просто человек, который нуждается с помощи. Вы боретесь за свою правду, а я за свою. Только и всего. Он взял ее за запястье и погладил относительно свободной рукой, пальцы на которой не были забинтованы. -Вы кого-то потеряли? Кого-то, кто нуждался в помощи и не получил ее? Сюзанна аккуратно высвободила руку и отвернулась. Она не знала, нуждался ли в помощи ее Джонатан. Может быть, ей не солгали и он умер сразу, а, может, умер от того, что также как этот несчастный пролежал там несколько дней под трупами своих товарищей. -Простите, я не хотел Вас обидеть. – Смущенно отвел руку мужчина. – Просто моя жена умерла, и я пошел на войну, ища смерть, а, значит, и встречу с ней. Но попав первый раз под обстрел, я понял, что не хочу умирать, даже если это единственный шанс снова быть с моей любимой. Сюзанна распахнула глаза и изумленно смотрела на него, пока он выговаривал все это в потолок. Неужели есть в этом мире что-то так похожее, что два человека с разных берегов жизни могут видеть друг в друге зеркальные отражения. Она с трудом подавила желание выболтать ему все о себе и муже, последний раз она говорила об этом еще с сестрой, в Ороре, но этот человек! Он был так противоречив, что вызывал, в том числе, и желание укрыться от него как от ливневого дождя, желание припасть к нему, как к оазису в пустыне. *** К полудню все было решено и собрано. Ребекка поехала на одной из первых повозок с самыми тяжелыми раненными, а Сюзанну оставили в хвосте санитарной делегации, вместе с такими как Максвелл. Прочие солдаты уже знали, кто он, поэтому вполне очевидно не упускали шанса поскабрезничать в его адрес и обхаять родной штат, а заодно и всю Конфедерацию. Макс терпеливо слушал их унижения, утешая себя лишь мыслью, что он жив и уж лучше слушать оскорбления, чем не слышать вообще ничего. Когда повозки выехали на более ровную дорогу, Сюзанна залезла внутрь и почти ползком пошла проверять, как чувствуют себя ее подопечные. Дорога была тяжелым испытанием даже для здоровых, не говоря уже о раненых. Солдаты немного приходили в себя от тряски и свежего воздуха, поэтому стали больше обращать внимание на окружающих. Сюзанна подошла к Максвеллу, чтобы поправить одеяло, что не было проигнорировано его соседями: -Сьюзи, неужели ты, милая, продалась чертовым южанам? Подумай хорошо, я мог бы предложить тебе куда больше! Мужчины загоготали, но Сюзанна упрямо выполняла свою работу, не обращая на них внимания. Макс смотрел на нее сочувственно, но что он мог сделать, не способный даже двигаться. -Твой муж вряд ли оценил бы то, что ты возишься с конфедератом! -А что если, именно он убил твоего благоверного?! Эти слова ударили по ней совершенно неожиданно и женщина замерла, уставившись на Максвелла, который в свою очередь посмотрел на нее. Вот за нее все и рассказали. Она дернула одеяло, жестко подоткнула его под ноги мужчины и выбралась из повозки. Она все время думала о тех девушках, которые уехали на следующий день, и все больше представляла себе, что если бы поддалась их желанию, то никогда не встретила бы этого странного южанина. Он совершенно не походил на те описания, которые распространяла нечистоплотная пропаганда о жителях южных штатов. Был ли убийца ее мужа таким же? Понял ли он, что убил человека? И впервые за все время траура по мужу, она подумала, а кого успел убить ее Джонатан? Ведь если успел, то и на другом берегу войны точно также сидит какая-то миссис и проклинает душу ее милого. Сюзанна закрыла глаза и сложила руки перед грудью. Короткое благословление слетело шепотом с ее губ. Она попросила терпения себе и той, чей муж был убит от пули Джонатана Ланистера.