"Что ищешь ты, ветер, в просторах небесных ..."

— Ты не понимаешь! Я! Я — убийца! — заливалась слезами Барб, рыдая в плечо сестре.       Это продолжалось уже час. Габри механически гладила её по спине и не знала, что делать. С одной стороны, она её понимала: сама помнила свой первый случай.       На их мирную каравеллу, вышедшую в море на учения, налетел пиратский корабль. Когда перед ней вырос, как джинн из бутылки, жуткий тип с кривым ножом, она просто выстрелила, не отдавая отчёта в своих действиях, так как её учили. Инстинкт приказал спасать свою шкуру, не рассуждая о высоких материях. А потом пришлось пустить в ход саблю. Жить ей хотелось очень.       После боя её трясло и колотило. Альмейда успокаивал, отпаивая маковой настойкой, команда подбадривала, как могла. Даже хмурый старый боцман заявил, что не наложить в штаны в первом бою — это не кот чихнул, такому самообладанию можно позавидовать. Но ещё долго альмиранте после этого не брал подопечную в море. А потом она научилась разделять лирику и жизнь. Если на тебя летит враг и хочет отправить в Закат, задача сводится к нехитрому действу — опередить и остаться на этом свете.       После этого они пару раз «напарывались» на вражеские разведывательные корабли, но там всё сводилось к работе канонира. Стоять у пушек ей понравилось больше. Всё же засадить пару ядер пониже ватерлинии — не то же самое, что выстрелить в упор или проткнуть насквозь.       Она убивала, чтобы выжить. Её не пьянила дикая радость драки, она не упивалась жаром схватки. Просто защищалась. Барб же никогда не сталкивалась со смертью людей вот так, её всегда защищали. А в Торке до них докатывались разве что отзвуки битв. И всё же она смогла. Взяла в руки арбалет, смазала кончик стрелы ядом, к слову, ею же самой и изготовленным, и выстрелила. Выстрелила отравленной стрелой в угрожавшего Дику топором врага. Она тоже защищала, защищала своих. Её инстинкты: женские, глубокие, древние, как сказания об Абвениях, требовали оберегать свою семью. А в неё теперь входили помимо самой Барб и Габри ещё и Рокэ, и Ричард, и Валентин.       Вот только тонкая натура не выдержала: битый час сестрёнка заливала слезами чёрный, пропахший порохом колет. — Барб! — в которой раз повторяла Габриэлла, — Ты всё сделала правильно. Если бы не ты, кто знает, что стало бы с Ричардом. Ты защищала! Это не убийство. Это защита. Ну пойми.       Понемногу девушка утомилась, рыдания сменились судорожными всхлипами, и вскоре только рваное дыхание напоминало о недавней истерике. Габри бережно укутала её одеялом и, оставив под бдительным присмотром Селины и Луизы, спустилась вниз, где на кухне развернули мини-лазарет.       Срочно привезённый лекарь обрабатывал полученные «гарнизоном» дома раны. Больше всего досталось Серхио. Несмотря на всё своё мастерство, он оказался в самой гуще сражения, и не смог избежать ранений. Хвала Создателю — все они были неопасны. Он довольно ухмылялся: его противникам повезло меньше, а Герард восхищённо взирал на Карраду, завидуя боевым отметинам. Его самого, естественно, никто не пустил за ворота. Но мальчишка принёс немалую пользу, выводя из строя нападающих с помощью пращи и камней. Остальные кэналлийцы отделались царапинами. Ричард, наспех перевязанный Айрис, умчался докладывать маршалу. А вот Эстебану пришлось остаться, врач опасался заражения от ранения мясницким ножом и велел дождаться, когда средство для обеззараживания будет готово.       Габри взялась помогать с перевязкой раненых, а Айрис отправила привести в чувство истерящих служанок и заняться едой. — У Первого маршала достойный наследник, — произнёс Эстебан, пытаясь отвлечься от неприятных ощущений в ране.       Габриэлла устало улыбнулась и посмотрела на бывшего врага. — А из вас получился бы прекрасный военный. Каких кошек вы делаете у этой снулой рыбы в оруженосцах? — Не надо об этом, не портите настрой, — скроил кислую мину Колиньяр. — Не буду, — миролюбиво согласилась маркиза и налила в два стакана, за неимением кубков, взятых из шкафа, «Слёзы». — Ваше здоровье, маркиз! — с чувством произнесла она, поднимая свой, и добавила тише, — И… Спасибо, что были здесь… Сегодня. — Не стоит. Я не мог иначе, — со странной интонацией произнес Эсте и отсалютовал бокалом. — И всё же я благодарен вам, господин Колиньяр. Каждый делает свой выбор. Вы не обязаны были сражаться у этих ворот, рискуя собой. Однако вы сделали это. — Если бы вы видели нашего Повелителя Скал, когда он явился в казармы, поняли бы — выбора просто не было, — хмыкнул маркиз Сабве, осушая разом половину стакана.       На голодный желудок хмель быстро разогнал кровь до нужного градуса. Колиньяр опёрся локтями на стол и расслабленно посмотрел на Габри, которая осторожно пила вино маленькими глотками. На фразу о Ричарде она слегка кивнула, улыбаясь. — Герцог Окделл очень изменился после Варасты. — Вы правы, — Эстебан поморщился, пристраивая раненую ногу удобнее. — Это не тот унар Ричард, которого мы дразнили в Лаик. — Но сегодня бывшая вражда не помешала сражаться плечом к плечу, — серьёзно заметила Габри, подливая вина маркизу.       Её стакан был ещё на две трети полон. Эстебан, заметив это, усмехнулся: — Спаивание раненого — как-то неправильно. Вы не находите? — Не спаиваю, а немного понижаю степень серьёзности, — без тени улыбки поясняет девушка, ставя бутылку на стол. — Вам это необходимо. Иначе вы изгрызёте себя не хуже герцога Окделла. Вы же именно этим и занимаетесь сейчас: изводитесь от вынужденного бездействия, пока наш Вепрь, как вам кажется, геройствует. — Наверное, вы правы. — покачал головой Эсте.       Вот же «воронёнок», читает его как открытую книгу. Это было и смешно, и неприятно. А собеседник невозмутимо продолжал. — Так вот, я вас могу успокоить. Ничего такого скорее всего нет и в помине. Вероятнее, он сейчас или выслушивает замечания Первого маршала, или выполняет нудные поручения. Всё самое интересное вы не пропустили, это я вам могу гарантировать. Пейте вино и наслаждайтесь триумфом. Вы же об этом мечтали, не так ли? — Вы чересчур внимательны, маркиз, — проговорил Эстебан, следуя совету и выпивая вино.       Тем временем служанка принесла нарезанный ломтями хлеб, куски вяленого мяса, немного сыра и овощей. Не обед, но лучше, чем ничего. Раненые с удовольствием приняли еду, все кроме Серхио. Тот уже успел уснуть, привалившись к стене, под действием обезболивающей тинктуры. — А я хотел бы поднять бокал за здоровье восхитительной и прекрасной Барб! — весело воскликнул Эстебан, подливая себе вина. — Не каждая решится на подобный поступок. Передайте ей мои признания. И ещё раз извинения за ту отвратительную сцену в парке. Я поступил… — Забудьте, Барб не злопамятна, да и вы с ней в расчёте. — Такое вряд ли забудешь, — Эсте неосознанно потрогал свой нос, вызвав этим простым жестом весёлое фырканье. — На самом деле, я и правда восхищён этой эрэа. Надеюсь, потрясение не сильно повлияет на неё. Интересно — она бы применила свои навыки раньше, будь на месте Ричарда граф Васспард? — поёрничал он. — Так заметно? — холодно раздалось в ответ. — А что с того? — непонимающе вскинул брови Колиньяр, пожимая плечами, — они хорошо смотрятся вместе. И оба полны сюрпризов. Из глубин. — Пожалуй, — задумчиво произнесла Габри. — Скажите, маркиз. А вы бы не хотели сменить ваше место службы? Быть может, вам бы хотелось большего разнообразия. — Так не доверяете мне, что спите и видите отправить подальше от Ричарда? — маркиз Сабве с вызовом посмотрел на собеседника. — Что вы! Просто скорее всего за сегодняшние события господина коменданта по головке не погладят. В лучшем случае — сошлют в родовое имение, а это освободит вас от клятвы, — лениво протянула маркиза, хитро поглядывая на Эстебана. — И что же мне прикажете делать? — Колиньяр включился в игру, тем более других развлечений не было. — Я — ничего. Но господин Первый маршал вполне в силах найти вам достойного наставника. Например где-то, скажем, на море. — Моря прекрасно смывают всё лишнее, — проговорил Эсте, полупьяным взглядом глядя на Алвасете. — Вы устали, маркиз. Вам стоит отдохнуть, — мягко проговорила Габриэлла, вставая.       Она позвала слугу, чтобы он помог раненому дойти до гостевых комнат, где спешно были организованы спальные места. Ансель ловко подставил плечо и повёл хромающего Сабве наверх.        Дом постепенно успокаивался, люди засыпали. Уснувшего Карраду перенесли буквально на руках в комнату Луизы, которую она уступила их защитнику, сама же госпожа Арамона потеснила немного дочь. Герард разместился со слугами. Взбудораженный юнец никак не мог угомониться, и те в шутку пригрозили отправить его в подвал.       Габриэлле же не спалось. Что с отцом, с Диком? Что скажет кардинал? Эти и другие вопросы вертелись в голове, не находя ответов. Оставалось ждать. Маркиза обошла ещё раз по периметру дом, поинтересовалось состоянием верных кэналлийцев. Отправила наконец Айрис спать, и, вняв доводам разума, та ушла к Барб. Под предлогом приглядеть, но Габри понимала: после пережитого кошмара оставаться одной девушке было страшно. Ей самой страшно уже не было. Просто до безумия хотелось увидеть его. Дотронуться, ощутить рядом, вдохнуть запах дыма и пороха от густых волос, зарыться пальцами в непослушные пряди.       Кухня, прихожая, сад, ограда. И снова по кругу. Она не могла успокоиться, не находила места. Это было глупо, смешно: они даже не помолвлены. Но никак. «Ричард», — имя как зёрна граната перекатывалось на языке, низкими гитарными аккордами отзывалось в сердце. Ричард, Ри-чард, Ри-чард, — отстукивало беспокойное сердце. Габриэлла, в который раз, вышла на улицу да так и осталась там, привалившись к дверному косяку, не отрывая взгляд от ворот.       Наверное, она так и задремала, стоя у входа, не заметив, как Дик вернулся и поднялся по ступеням. Очнулась от осознания того, что в нос ударил знакомый запах и стало очень тепло. Окделл стоял так близко, что Габри едва качнулась, просыпаясь, и сразу ткнулась лбом в жёсткую ткань колета. Защитный доспех он уже снял, хвала Абвениям. Сильные руки придержали расслабленную от дремоты девушку, и в этих объятиях было так тепло, хорошо, так правильно. Не открывая глаз, она прижалась к нему, ощущая макушкой тёплое дыхание Ричарда. Широкая ладонь погладила по голове, вызывая волну мурашек вдоль спины. «Здесь, рядом, значит всё хорошо», — пронеслось в голове. — Габри, — пророкотало над ухом, словно камни, осыпающиеся с тропы в горах, — поедем. Домой. Герцог ждёт. — Да, — сонно согласилась маркиза, позволяя вести себя.       Стоило Ричарду появиться, как напряжение ночи отпустило, спать хотелось немилосердно, и глаза, решив, что и без них прекрасно обойдутся, открываться не желали. Тело обмякло, доверяясь всецело надёжным рукам Повелителя Скал.       Сона, радостно всхрапнув при виде Ричарда, приняла на себя двух седоков. И вновь, как тогда, у Данара, Дик бережно устроил перед собой драгоценный груз, придерживая одной рукой. — Снова вдвоём, на одном коне, — в полудрёме пробормотала Габриэлла, улыбаясь и устраивая голову на широкой груди юноши.       Окделл рвано выдохнул и медленно, шагом, направил лошадь знакомой дорогой. — Спи, — шепнул он, проводя носом по тёмным взлохмаченным волосам, ощущая слабый запах цветов, пробивающийся через налёт порохового, — спи. Всё закончилось.       Ветер, поднимаясь, крепчал, разгоняя тошнотворные запахи гари и смерти. Покорные его воле, рваные облака расползались, открывая предрассветное небо с рассыпанной по нему мозаикой гаснущих звёзд. Герцог Окделл, не спеша, ехал по измотанной беспорядками столице, позади на корпус лошади в обнадёживающем молчании ехали кэналлийцы: Алехандро, Рамон, Диего. Решили не оставаться в гостеприимном доме, как и он сам.       Удивительно, размышлял Дик, что Ворон сам не примчался за дочерью, а доверил такое дело ему. Хотя, кто знает: что творится в голове у герцога Алвы — то одному Леворукому ведомо. Все же приятно, что именно ему доверили сопровождать обратно, как было громко объявлено у ворот особняка на улице Мимоз, «наследника, что храбро защищал нежных дам». Да уж, нежных: Барб особенно. Хотя выражение её лица в тот момент свидетельствовало, что она сама удивилась своему поступку ничуть не меньше.       Интересно, сколько на счету Зимородка? Дик поёжился: в роду Алва все такие, дикие? И как за ней ухаживать: а если что не по нраву будет, тогда что? Пулю в лоб? Или шпагой в грудь? Он нервно хмыкнул, о чём он только думает. Ухаживать. «Как же, позволит тебе Ворон, размечтался. Радуйся, что доверяют сопровождать и сидеть у ног», — шикнул он на себя. Везёт домой оруженосец наследника (наследницу) и всё. Ничего такого. Вот только у самого оруженосца спина уже мокрая, да и ладони то и дело приходится вытирать о шею лошади.       Он вспомнил ту ночь, когда ослеплённая страхом и отчаянием Габри бросилась из особняка верхом на Моро, без седла и поводьев. Они так же возвращались по пустынным улицам Олларии. Вот только тогда он думал, что везёт вздорного мальчишку, и не особо заботился, как держать, чтобы уснувший граф Альцедо не свалился с лошади.       Теперь всё было и проще, и сложнее. Проще потому, что спутница не плакала навзрыд, не вырывалась, требуя отпустить. Сложнее, от того, что близость с госпожой его сердца заставляла последнее совершать немыслимые кульбиты, а фантазия и вовсе распоясалась, так что бедный оруженосец Первого маршала ненавидел сам себя. Но поделать ничего не мог, слишком близко, слишком тепло, слишком желанно.       Конечно, он сдерживал себя, максимум позволяя иногда зарываться носом в шелковистые пряди. Леворукий и все его кошки! Уж лучше опять в Варасту, к вратам, или на поле. Да на войну, любую, чем вот так. Он вздохнул, сидящая впереди него спутница завозилась, вжимаясь спиной сильнее. Ричард едва не взвыл, ощущая колющие волны, горячими ручейками пробежавшие по телу. Терпи, Окделл! Твёрд и незыблем! Вот и замри бесчувственной скалой. Той самой, на которую ты карабкался в Сагранне. Отлично, и думай о Сагранне, козлах, бакранцах. Ещё один поворот — и они дома. Слава Создателю.       Когда кавалькада въехала в ворота, и Хуан осторожно принял дорогую ношу: поездка окончательно усыпила девушку, — Дик наконец выдохнул. Самое сложное позади, остался доклад монсеньору и можно будет идти спать. Он нехотя поплёлся в кабинет, неизвестно, что сказал кардинал Сильвестр, узнав о его выходке. Ворон скорее всего вступится, но кто знает этого сумасшедшего соберано. — Ах это вы, Ричард, — надо же, по имени, без привычного «юноша». — Да, монсеньор. — Доехали без приключений? — деловито осведомился Алва, словно Дик не его дочь привёз, а депешу от Савиньяка. — Все в порядке, монсеньор, — вяло ответил молодой человек, сдерживая зевок. — В таком случае, примите мои поздравления, мы справились. Город больше не сотрясают погромы, а оставшихся мародёров выловят наряды гвардейцев. Граф Савиньяк направил часть дворцовой стражи им в помощь. А вы неплохо сориентировались, Окделл. Ваше с Колиньяром представление заслуживает всяческих оваций. Гнева кардинала можете не опасаться, печать сделала своё дело, так что привлекать вас к трибуналу не за что. — Как будто его высокопреосвященству нужен суд, чтобы наказать неугодного, — фыркнул Дик, морща нос.       Маршал бросил на него недоумённый взгляд и расхохотался. — А вы и язвить никак научились, юноша. Великолепно! За это надо выпить. Кстати, почему мой кубок до сих пор пустой? Не манкируйте своими обязанностями, герцог.       Ричард еле удержал раздражённый вздох, открывая бутылку «Чёрной крови» и переливая в кувшин. Ну почему Рокэ не может просто спокойно сказать, да пусть и приказать, без ехидства, без насмешек. Даже со слугами он общался вежливее. И за что ему, Дику, такое счастье? Оруженосец без слов налил вина Алве и поставил кувшин на место. — А себе? — бровь привычно взметнулась вверх, а синие глаза испытующе уставились на Ричарда. — Не хочу, — вот так просто. Это не сложно, совсем.       Рокэ усмехнулся. — При других обстоятельствах я бы подумал, что вы меня собираетесь отравить, — юноша вспыхнул, возмущённо засверкав серыми глазами. — Я! Да… Да как вы могли такое… — слова рассыпались в беспорядке, пока оруженосец негодующе хватал ртом воздух.       Стремительно схватив второй кубок, он плеснул вина и залпом выпил. — Вот! — сердито выпалил он, закашлявшись, — теперь вас ничего не смущает. — Зная вас, Окделл, это не доказательство, с надорским воспитанием и представлениями о Чести, с вас бы сталось травануть и себя за компанию, — Ворон откровенно веселился, потягивая вино и издеваясь над молодым человеком.       Дик вздохнул, нет, это невозможно. Зря он выпил: на голодный желудок, вино ударило в голову, ноги стали ватными, и он облокотился на стену под родными уже кабаньими головами. Казалось даже, что они как-то сочувственно смотрят стеклянными искусственными глазами. — Садитесь уже в кресло, юноша. Я хотел кое-что уточнить у вас насчёт маркиза Сабве. — Эстебана? — Дик расфокусированным взглядом скользнул по фигуре Алвы. — Именно. Мне показалось, или же этот молодой человек всё же поумнел? — Нет, — мотнул пьяно головой Ричард, — не показалось. Госп… Господин Колиньяр оказался весьма полезен сегодня. Просто… — фраза умерла, не успев родиться. — Что? — нетерпеливо дёрнулся Рокэ. — Не повезло ему с его эром, — с размаху бухнул Ричард, вызвав очередной приступ веселья Алвы. — Однако! Какие выводы. — Эта снулая трусливая рыбина ничему не научит Эстебана. Вот если бы он оказался у… У адмирала. Но он уже… Вырбр… выбрал Альберто, — заплетающимся языком, но Окделл справился с предложением. — Вот. — Вам определённо полезно попадать в заварухи вроде сегодняшней. Вы стремительно умнеете. Что ж, я подумаю над вашими словами. В них есть резон. Из маркиза вместо препротивной псины вполне можно вырастить неплохого волка. Морского.

*******

      Море, холодное, чёрно-синее и настороженное, встречало с подозрением, но Эстебану это не мешало. Не мешало вновь мечтать о подвигах, приключениях и славе. Он ловил лицом холодный солёный ветер. И пусть он отличался от южных тёплых ветров Кэналлоа, всё же это не те сухие столичные порывы. Он ещё до конца не верил, что и правда отправляется в Хексберг порученцем к знаменитому Бешеному. Однако ж вот он, сам, собственной персоной, быстрым шагом направляется к нему, изучая цепким хищным взглядом. — Так ты и есть тот самый скандально известный Колиньяр. Что ж ты такого сделал, что аж сам альмиранте и Первый маршал обратились с просьбой принять твою службу? Коя мне, к слову, к кошкам не сдалась. — Я понял, — сдержать разочарование стоило немалых усилий, но гордость не позволила просочиться и тени обиды. — Прошу прощения, что занял ваше время и отвлёк от дел. — Да ни ызарга ты не понял, — рассмеялся Вальдес, — гордый. Это хорошо. Там где бессильны честь и достоинство, гордость заставляет идти вперёд. Как вы думаете, маркиз, что важно в морском сражении? — Выжить, — не задумываясь бросил Эсте. — Логично, — рассмеялся Вальдес, — а ещё? — Не дать выжить врагу. — Ещё лучше. Вы мне нравитесь. Не знаю, повезло вам или нет, но завтра мы выходим в море. Так что времени на ознакомление немного. Но если всё, что о вас написали, хоть наполовину правда, вы точно справитесь. Добро пожаловать на борт.