Трое в коммуналке, не считая черепахи (и соседей)

Женя смотрит в окно и провожает взглядом какой-то заблудившийся автобус: по их Девятой Советской вообще никакого транспорта не ходит, но иногда полуночники проезжают по узкой улочке в парк, чтоб переночевать и ранним утром вновь выехать на линию. Жене до щемящего в груди сердца тоскливо и одиноко, но внезапно Серёжа предпочёл сводить Бендыч в кино — за это его, безусловно, никто не осуждает, напротив Арс и Чиж от души поздравляют Матвиенко с «отвлечением» — и Арсений куда-то запропастился. Чижовой хочется набрать его номер и спросить, где его черти носят, но, кажется, их дружба ещё не на том уровне, чтоб так явно выкатывать претензии и просить скрасить одинокий вечер. В конце концов, Арс тоже имеет право на личную жизнь. Мягкой поступью, чтоб не будить задремавшую кошку, Женя выходит на чёрную лестницу и прикуривает вишнёвую самокрутку: Попов отчего-то решил перейти на табак и подсадил соседку. Табак крепкий, но ароматный; Жене нравится, как густой дым путается в её кудряшках после тугих косичек. За окном кромешная тьма — во внутреннем дворике уже неделю как перегорел единственный жалкий фонарь с болезненным светом. Менять его никто не планирует, поскольку и вход, и въезд во внутренний двор уже лет десять как закрыт — зачем там свет? По подоконнику барабанят тяжёлые капли, Женя высовывает руку за стекло и бесцельно собирает дождевую воду в ладонь. Наверху скрипит дверь, на лестницу выходит неприятная бабушка (Арсений предпочитает называть Лидию Васильевну «мерзотная старушенция») и гонит Чижову в комнату, потому что у её кошек, видите ли, аллергия на табачный дым. Самая типичная соседка в коммуналке — поехавшая старуха с пятнадцатью кошками, из чьей квартиры доносится плотный запах мочи и старости. Женя соседку искренне побаивается и спускается пешком по лестнице на один этаж, шире распахивает окно от греха подальше и высовывается из него наполовину, чтоб дым не летел внутрь. На волосы падают дождевые капли, Женька отфыркивается и хихикает. Когда бубнёж соседки затихает, а фильтр самокрутки уже нехило обжигает губы, Женя взбегает вверх по ступенькам и дёргает дверь на кухню. Заперто. Чиж смеётся вслух, хотя никаких поводов для веселья нет — ключ она не брала, потому что обычно никто не захлопывает дверь на лестницу, а телефон остался в комнате на зарядке. Наверняка во всём виноват сквозняк, но это вообще ничего не меняет — дверь ни в какую не поддаётся. Чижова долго прикидывает, что можно сделать в сложившейся ситуации, строго осматривает свою домашнюю одежду — тонкая футболка и короткие джинсовые шорты, а на ногах тапки на прохудившейся подошве. Выбегать на улицу и идти к парадной, чтоб дождаться кого-нибудь из соседей — дохлый номер. Чижова выкуривает ещё полторы самокрутки, пока её не начинает заметно тошнить от вишнёвой сладости и крепости табака. Девушка зябко обхватывает собственные плечи и подрагивает — на лестнице всё-таки сквозняк, а за окном по-прежнему ноябрь. Когда Женя жмётся ухом к двери на их кухню, из квартиры не доносится ни единого звука, хотя смыв в бачке, шум воды в ванной и щёлканье газовой плиты всегда слышно отчётливо. Значит, дома всё ещё никого нет: ситуация help, ситуация SOS. От абсурдности ситуации хочется хныкать, зато мысли об одиночестве уже не тревожат. Отличный прикол от Вселенной, Женя вслух сообщает, что заценила, и просит подать хоть какой-то знак. Бредёт по лестнице вниз в надежде на то, что кто-нибудь из соседей тоже курит, но обнаруживает лишь автомобильную наклейку на стене: «Езжу там, где волки срать боятся». Класс, знак интересный, но пока непонятный. Время то ли тянется, то ли летит с неимоверной скоростью: Чижова не фанатка наручных часов и не может здраво оценить ситуацию, но благодаря холодному воздуху пальцы на ногах и руках ощутимо немеют. Спасибо, что хотя бы есть подушка на ступеньке, чтоб не отморозить зад, иначе Женя бы уже взвыла от холода. Она несколько раз на пробу стучит в дверь на кухню, но ответа — ожидаемо — никакого не следует. Из квартиры только доносится какой-то гудёж, но в нём Чижова узнаёт вибрацию собственного телефона. В этот момент Женя клянётся даже поссать отныне ходить с телефоном, чтоб вызвать если что МЧС. Когда девушка уже решает напроситься на огонёк к соседям снизу и хотя бы отогреться (хотя там наверняка спят дети), дверь на лестницу из их квартиры распахивается — Женя тут же встаёт и почти бегом устремляется на кухню. В дверном проёме стоит растерянный Арс, Чиж с разбегу влетает в тёплое тело и прячет замёрзшие руки под курткой, которую Попов ещё не снял. Парень рассеянно обнимает девушку, пряча её под полами объёмного пуховика, инстинктивно жмётся ближе — Женя дрожит. — Я тебе уже час названиваю, ты чё там делала так долго? — Дверь захлопнулась, а я без ключей, — жалобно хнычет Чижова. — Замёрзла совсем? — хмыкает Арсений, Женя без тени ложной гордости часто кивает и в довесок звучно шмыгает носом. Арс стоит твёрдо, не перетаптывается с ноги на ногу и не пытается отстраниться — Чижова благодарно улыбается и греет нос о ткань свитера: тот немного колючий, но это мелочи. Спустя несколько минут Женя отстраняется сама, Арсений вешает куртку на крючок и направляется в комнату соседки: там он что-то лепечет сонной кошке и быстро возвращается, заворачивая на кухню. Чижова просто наблюдает и даже не думает спрашивать что-либо — судя по ощущениям, мозги начисто отморозило. — Я включил у тебя радиатор, скоро обогреет. Давай я чаю заварю, — Попов не дожидается ответа и начинает рыться по шкафчикам в поисках чая. Находит даже огрызок ещё не заплесневевшего лимона и обрезает края, чтоб шлёпнуть прилично выглядящий кружочек в чашку. Женя не находит в себе сил для того, чтоб сказать вслух простое «Спасибо», но смотрит на Арсения так благодарно, что тот без слов всё понимает и лишь отмахивается с вялой улыбкой. — А чего звонил-то? — вдруг спохватывается Чижова, сидя напротив Арсения уже за столом. Тот медленно цедит горячий чай и сосредоточенно ковыряет засахаренный мёд, чтоб тоже добавить в чашку соседке. — Да просто… Блин, тоже подумал в кино тебя позвать, — Арс покрывается едва заметным, трогательным румянцем — в прямом смысле «трогательным», потому что Жене очень хочется коснуться скул и стереть большими пальцами эту розовинку. — Я бы согласилась, чтоб ты знал, — подмигивает Чижова и допивает чай, заедая ложкой мёда. Арсений улыбается и наклоняет голову так, что его глаза скрывает длинная чёлка. Женя ухмыляется и уходит к себе: неумолимо клонит в сон, пусть и хочется ещё немного поговорить на тесной кухоньке. Хочется дождаться Серёжу с Машей и спросить, как прошло свидание, хочется понаблюдать, как Арсений обучает Черепаху новым командам, но в глаза будто насыпали песка. Спустя полчаса сквозь сон Чижова слышит, как возвращаются шумные соседи и наперебой рассказывают Арсению, какой классный мультик вышел в кино; парень на них шикает и, кажется, проверяет, спит ли Чиж: полоска жёлтого света из коридора всего на секунду мелькает по её коже. Серёжа что-то понимающе бубнит и тащит всех к себе в комнату. Женя едва заметно улыбается и укладывается поудобнее, тут же чувствуя вес Черри на груди и топтание маленьких лапок, которое сопровождается оглушительным мурлыканьем. Жене тепло и спокойно.

***

Арсений смотрит на Чижову с сочувствием, когда на следующее утро та заходится в сухом кашле, Серёжа издевательски хехекает — от этого Жене даже радостно. Стёбный настрой Матвиенко возвращается, наверняка не без помощи Бендыч. Женя мысленно отмечает, что следует поболтать с ней «по-девичьи», по душам. Чижова вызывает врача на дом и стонет, когда видит длинный список рекомендуемых лекарств: на это всё придётся потратить отложенные деньги без остатка, а она копит на подарки на предстоящий Новый год соседям. Хотя планы на праздник соседи не обсуждали и наверняка отпраздуют порознь, хочется каждого порадовать чем-то особенным — или хотя бы не слишком позорным. — Не кряхти, старуха, — ободряюще треплет соседку по плечу Серёжа, делая тугой хвостик перед зеркалом. — Скинемся тебе на сопливчики. — Вот уж не надо, ты меня заставишь потом всю жизнь за тебя посуду мыть. Обойдусь, — хмыкает Чижова и потихоньку вычёркивает из списка то, что кажется слишком дорогим и бессмысленным. По итогу в списке остаются только капли в нос, жаропонижающее и сироп от кашля. Жить можно. Девушка вручает список получившихся лекарств Попову, который собирается в магазин за продуктами. Тот бестолково и тихо угукает и убегает, параллельно говоря с кем-то по телефону: Арс очень взолнован и взвинчен, его никто не осмеливается тревожить, но любопытство грызёт мама не горюй, даже Матвиенко идёт по пятам за другом и пытается послушать, но Арсений лишь фырчит и закрывается в своей комнате.

***

— С меня сегодня коктейли, Машка обещала пасту какую-то клёвую забубенить, — радостно вещает Попов и прямо-таки излучает солнечное сияние с того самого момента, как вошёл в квартиру. На радостный голос даже Чижова выползает из комнаты и склоняет голову. — Что за праздник? — интересуется Бендыч, забирая из рук Арса пакеты. Тут же направляется на кухню, чтоб разобрать покупки, и Женя думает, что Маша отлично вписалась в их «тусовку» — выглядит так естесственно, будто прожила тут не меньше остальных. Серёжа с улыбкой наблюдает за девушкой, Чиж делает себе мысленную пометку поговорить с Матвиенко об этом. — Расскажу потом, — обещает Арсений и щёлкает Чижову по носу по пути в ванную, откуда выходит с влажными руками: почему-то не любит вытираться насухо. Из пакета Маша выуживает целую кучу лекарств, Чижова недовольно хмурится и осуждающе смотрит на Арса, перебирая коробочки. — Что? Я взял всё, что советовали от простуды, — хмурится Арс и чешет затылок, а затем засовывает руку в задний карман джинсов и достаёт помятую бумажку. — А, ой, там был список? — Ага, был. И я теперь должна тебе миллион, — бубнит Женя и уходит в свою комнату, разворачивая огромные инструкции и вчитываясь в каждую. Арсений заходит, чтоб дать щелбан в лоб соседке. — Ты должна мне ровно ноль рублей, ясно? И ужин тоже с меня, — Попов улыбается и уходит, оставляя Женю в компании блистеров, баночек и пакетиков. Девушка изучает, когда нужно принимать препараты, разделяет на несколько кучек: до еды, во время еды, после еды и «похуй» (вне зависимости от приёма пищи). После ужина Чижова пьёт сироп алтейки, над названием которого Серёжа хихикал минут пять, и Маша выхватывает бутылёк у соседки. Скручивает крышку и принюхивается, шумно втягивая воздух носом. — Э, я ж заразная, — возмущается Чиж и забирает свой сироп у Бендыч, когда та пытается слизнуть с горлышка липкую густую каплю. Маша пожимает плечами и возвращает пузырёк. — Пахнет сладко. Как на вкус? — Женя вместо ответа показывает большой палец и шмыгает в комнату, чтоб вновь отрубиться до самого утра — на долгие задушевные разговоры с соседями по-прежнему не хватает сил. Посреди ночи (в одиннадцать) девушка просыпается от звонка Паши, который решает убедиться в том, что друзья-приятели Чижовой не врут по поводу её самочувствия, и в итоге удовлетворённый желает скорейшего выздоровления Жене. Та проваливается в такой глубокий сон, что наутро даже смутно помнит о произошедшем диалоге, в течение которого она только и делала, что кашляла и шмыгала носом. Одно запомнилось ей прочно: её пока не увольняют, но и оплачивать больничный не будут. Женя и не рассчитывала.

***

Чижова приходит в себя всего за пять дней, в честь чего соседи решают устроить небольшой шабаш с ликёром и песнями под гитару. Серёжа обустривает место на полу, потому что стульев на четверых у них не хватает — одна из кухонных табуреток сломалась — только если всё-таки попытаться перетащить жуткое кресло Попова, на что после попытки перенести его к Жене никто даже не надеется. Маша предвкушает вечер вместе и выглядит взолнованной, Арсений все эти дни и без того сияет как начищенная монетка, Серёжа, кажется, тоже возлагает на вечер и ночь большие надежды. Одной Чижовой от перспективы пьянки пока ни холодно, ни жарко — она пытается очухаться от первой ночной смены в «Птичке» после долгого перерыва. Было сложно, но она справилась. Черепаха тоже приходит на шум в комнату Матвиенко, тот радостно кладёт для неё индивидуальную подушку и вытаскивает из-за дивана потрёпанную игрушечную мышку, чтоб кошке тоже было чем заняться, пока хозяева планомерно напиваются. Маша садится между Серёжей и Женей — с Арсением ей отчего-то не очень комфортно, но конкретно Чижова не может осуждать соседку за это. Она сама первое время считала, что Попов заносчивый душнила и чудак, а на деле парень оказался весёлым и очень умным. — Ну, Мань, рассказывай, что привело тебя из семьи успешного художника в нашу задрипанную коммуналку? — хмыкает Женя после первого тоста «За нас с вами, за хуй с ними» — Серёжин любимый. Маша долго пытается сформулироваться, а потом выдаёт простое: — Это был протест. Заебалась быть папиной тенью, хочу сама стать успешным дизайнером. Могла бы — ещё бы и фамилию сменила, — Бендыч хмурится и жёстко ставит стакан на пол. По стеклянным стенкам медленно ползут розовые подтёки клубничного «Бейлиса»: почти непозволительная роскошь для не самых богатых ребят, но это подарок Арсению от благодарной посетительницы «Птички» — кто он такой, чтоб отказываться от халявной выпивки. — Ну, это уж совсем кардинальные меры. Не советую менять фамилию тупо ради того, чтоб насолить папе, — Арсений осуждающе качает головой, но по ямочке на левой щеке ясно — тот пытается скрыть добрую улыбку. К чужим порывам драматизировать парень относится снисходительно, хотя сам едва не оплакивал любимую белую футболку после случайной стирки в компании ярко-красных носков. Жене тепло и спокойно в этой компании, она облокачивается на стоящий позади неё диван и протягивает длинные ноги. Арс перехватывает их и кладёт себе на колени, из-за чего Чижовой приходится поднять голову и недоумевающе посмотреть на соседа. Тот взглядом указывает на бутылку, которую девушка чуть не снесла пяткой. Женя ухмыляется и ноги не убирает. Так теплее. Все напиваются достаточно быстро, чтоб уже через полчаса начать петь «Сплин», и не какие-нибудь там грустные песни, а «Новые люди», на каждой строчке которых Бендыч глупо хихикает. Матвиенко в моменты, пока соседка смеётся, подползает всё ближе к ней, пока не оказывается прижатым к ней плечом. Чижова наблюдает за этим и думает, что не хватает, пожалуй, стереотипного зевка, в который Серёга потянется и как будто невзначай приобнимет Машу. Спустя несколько минут парень так и делает — Женя не выдерживает и ржёт в голос. Рядом сидящий Арсений тоже подхватывает, но более сдержанно — не зря у него погоняло «граф». Матвиенко кидает в них мышкой Черри, та радостно скачет за игрушкой и залезает Попову едва ли не на голову. Женя очень старается не ревновать, но любовь Черепахи к Попову какая-то особенная. — Ты, кстати, обещал что-то рассказать. А то ходит такой радостный. Расскажи всему классу, мы тоже посмеёмся, — подмигивает Чижова, когда Арсений откладывает в сторону гитару и прикладывается к стакану. Тот уже изрядно выпил, чтоб начать откровенничать, как кажется Жене. Арс кивает, подтверждая догадки. — Меня позвали сниматься в кино. Это дипломная короткометражка моего друга режиссёра, но тем не менее… — Арсений явно кокетничает: для него это многое значит, поэтому Чиж налетает на соседа с объятиями прежде, чем тот успевает вообще что-то сообразить. Серёжа даже отлипает от Бендыч и нашёптывания чего-то там ей на ухо — подползает к другу и хлопает того по плечу, улыбаясь в густую бороду. — Красава, Арс! Чё за фильм? — Про любовь, — отмахивается Попов. — Про что же ещё снимать? — А как же остросоциальные темы? — вклинивается Маша. — У меня много знакомых с режиссёрского, они снимают про буллинг, про отношения родителей с детьми… — Это для хороших режиссёров, а этот мой кореш… — Арсений закашливается. — Короче, не самый талантливый, — Арс посмеивается в стакан и пытается стряхнуть с себя Черри: та решила, что раз все обнимаются, ей тоже надо залезть на Попова и потереться о него мордахой. Время утекает песком сквозь пальцы, за окном успевает пройти снег и смениться ливнем, пока четверо друзей накачивают себя алкоголем и закусывают дешёвой шоколадкой с орехами. Серёжа уводит Бендыч на лестницу курить, Арсений с Женей пытаются незаметно переглянуться и усмехнуться, но Матвиенко соображает быстрее самых пьяных соседей и бросает в них подушкой, которую достал из-под своей задницы. Маша очаровательно краснеет и заправляет прядку волос за ухо, когда Серёга устраивает ладонь на её спине. — Кстати, про фильм. Мне там надо будет играть поцелуй с партнёршей… — Хочешь предложить потренироваться на мне? — Женя с поплывшим взглядом и глупой улыбкой совсем не соображает, что несёт. Думает, что обломала неплохой подкат, когда видит поникший взгляд Попова. — Э, погоди, я не это! — Да всё, отъебись, — фыркает Арсений и отворачивается, делает вид, что переставляет каподастр. Чижова видит, как у того румянец разливается по коже до самого ворота футболки, и бездумно проводит пальцем по шее, чтоб не то стереть, не то размазать красноту. Арс вздрагивает от касания, но после разворачивается и приближается лицом к лицу Жени. Девушка задерживает дыхание и прикрывает глаза, чувствуя, как дрожат ресницы. Арсений целует до покалывания в кончиках пальцев мягко, чмокает по очереди верхнюю и нижнюю губу, трётся носом о щёку и ластится котом. Арсений на вкус как клубничный ликёр, Женя наверняка тоже. Чижова отвечает так же плавно и ласково, держа руки на коленях — в пальцы тыкается холодным мокрым носом Черри, получая за это заслуженный несильный щелбан. Арс тоже не касается руками, но спустя пару минут кладёт пальцы на колено — трогательно и нерешительно. У Жени в голове извергается Везувий и гибнут города, разрушается Хиросима под действием атомного взрыва. Когда Попов начинает целовать чуть глубже и настойчивее, у Чижовой в груди будто переворачивают грузовик с мягкими пищащими котятами, сердце заходится от нежности и умиления, она в ответ прихватывает зубами нижнюю губу Арса и сжимает его пальцы. Когда Арсений отстраняется, ей хочется сказать: я не знаю, что со мной происходит. Ей хочется сказать: поцелуй меня ещё. Вместо этого Женя молчит и пытается восстановить сбитое дыхание, через пелену слышит приближающиеся шаги Серёжи и Маши, которые смеются чему-то и неизбежно приближаются, и чем ближе они — тем дальше отодвигается Арсений. Он шепчет что-то, девушка разбирает не сразу, но осознаёт через минуту: «Прости, не надо было». Чижовой кажется, что эта квартира проклята, заговорена на неудавшиеся поцелуи. Она делает большой глоток ликёра, в горле першит, а в носу щиплет от крепости, и ей хочется добить вишнёвым табаком — она выходит на лестницу одна.