Каштан

      —Кто бы мог подумать, что Хобин одержит победу, — начинаю разговор с жалкой попытки казаться прочнее, чем есть на самом деле, с неподдельным старанием выговаривая каждую букву, каждого неповоротливого слова, — и что тот, кто дрался с ним, будет мне знаком, — у меня в голове всё уже давно свалилось в одну безобразную кучу, возможно только перед тем, как подойти к игровому автомату и вяло взяться за ручки рюкзака, свисающего неаккуратно с плеч, во мне появилась отчаянная смелость — или же настолько сильно меня колола жалом своим тайная обида за испорченное недавно настроение, что как-то странно подбородок вверх поднялся, а вместе с ним исказилась кривая линия губ, превращаясь в натянутую бельевую верёвку.       —Видимо, ты решила задеть меня, девчонка? —нескольких секунд хватило для того, чтобы чрезмерно спокойный голос наточил своё остриё как у копья и, разрезая воздух резким порывом, по ощущениям заблестел наконечником прямо у моего горла, — есть что ещё сказать? Всё, что я успела собрать у себя в сознании, очень быстро было подхвачено прохладным ветром, принёсшим на фарфоровое лицо юноши леденящую тень, и развеяно дорожной пылью; стараясь слушать внимательно, я наоборот растерялась, окончательно определив, что гуталиновый след на лице парня — дурной знак, который до неприятной дрожи щекочет мне внутренности. Я снова вяло дёргаю за ручку портфеля не в силах отвернуться от приуженного, точно как у змеи, взора сбоку. Бледнея, в точности как покрывающееся паром стекло, на которое кто-то аккуратно дыхнул, и почти с чистым испугом я расправляю линию бровей, стараясь думать о том, что это немного расслабляет дрогнувшие мышцы лица; руки сами легли на грудь крест-накрест, прежде чем я пошевелила губами:       —Извини, Сон Тэхун, я хотела просто, — слабый тенор упал без сил, как только речь сбилась, словно потерялась мысль среди лишних слов и имени, которое чудом удалось правильно произнести, услышав лишь однажды на стриме, — просто твоё тхэквондо очень крутое! И я думаю, что ты победил, то есть не ты, но твои техники…они впечатляют и это, как по мне, очень важно! —едва ли слышно быстрый шёпот за сильной ударной волной моего возбуждённо-пристыжённого сердца, которое, слегка надавливая руками на грудь, я хочу оставить в своей клетке. Неловкость подбирается до самых верхов, потягивая до жжения мочки ушей, не говоря уже о смущённо опустившемся блестящем взгляде и алеющем носе. Я знаю, что лицо моё бледное и мокрое, будто я не потом обливаюсь, а умываюсь ранним утром, но подтягивается мой взгляд на пронзённое лишь на миг каким-то сладким удивлением лицо юноши, заинтересованно наклонившем голову чуть в сторону. Кажется, что смылась с переносицы и щёк устрашающая тень, и гордое «K.O.» с экрана напротив осветило утончённость вытянутого лица, картину которого моментально подпортило ехидное выражение.       —Да? Хаха, как мило, — короткий смешок обратил внимание на всё, что сейчас играло блёклыми красками на восседающем на высоком стуле Тэхуне (осадок на душе такой же, как и после школьного звонка, не начинающего трудный день, а торжественно открывающего двери наружу): глаза, тонущие в тёмной подводке; карие зрачки, прячущиеся в тени длинных ресниц, нос, подбородок — всё казалось до невозможности острым и колким, пропитанным хитростью, — ну тогда не хочешь поиграть со мной? Хоуранг — тхэквондист. Тэхун проверял меня таким выражением, точно он уже знал меня, потому что видел насквозь. Бледновато-розовые по углам губы были приподняты в усмешке, отчего ряд белых зубов добавлял какое-то ощущение, точно улыбается мне проворный зверёк — хорёк, а может лисица. И я, охваченная странным сочетанием стыда и удивления, волей-неволей поглядывая на манящий игриво яркими цветами монитор игрового автомата, похожа на зажатого в угол мышонка (если их, конечно, хитрые зверьки едят). Трудно скрывать желание во взгляде, ведь зовёт к себе не столь атмосфера всего игрового зала, его скромное пространство, выставленные в пару рядов автоматы, все как один готовые справиться с кипящими чувствами, а скорее желание победить в очередном файтинге и отправиться домой самым счастливым человеком на свете. Но я вяло покачиваю головой из стороны в сторону, даже не пытаясь копаться в карманах портфеля, только лукавый взор тёмных глаз заставил меня торопливо, почти не слышно, признаться:       —У меня нет денег, чтобы играть.       —А я думал ты посмелее. Повтори, что ты там сказала.       —Я не могу сейчас играть. У меня… — от того, что я признаюсь в этом совершенно чужому человеку глазам тяжело и они сами, точно не выдерживая порыв стыда, опустились в ноги, — у меня нет денег.       —Удивительно, — отрезал Тэхун, на пару секунд, кажется, затаив дыхание или просто ничего не могло дойти до моего рассеянного ума: сложно было определиться с тем, что делать и о чём думать, особенно потому что парень как-то странно отреагировал на мои слова. Хотелось уткнуться лицом хотя бы в стену, только бы не стоять сейчас и скромно поднимать глаза.       —Если ты сольёшь раунд, я потребую их назад, — слова, точно вытащенные из шуршащего кармана куртки, прозвучали удивительно близко, как и оказавшаяся прямо перед носом ладонь, в которой будто бы тонет монета в 500 вон. Сконфуженно переминаясь с ноги на ногу, я поправляю съехавшие на кончик носа очки и, проглатывая камнем встрявший поперёк горла ком, несколько секунд продолжаю мяться на месте, а потом, успокаивая дрожь в пальцах, принимаю деньги. Я держала монету в расправленной ладони, нерешительно метаясь взором от неё, до Тэхуна сидящего на высоком стуле, (он поднял одну ногу до самой груди и, огибая её рукой, дабы дотягиваться до джойстика автомата, упирается подбородком в колено). В какой-то слишком резкий момент я решила, что пути назад уже нет:       —Я никогда не играла за Хоуранга, но он выглядит сильным.       Уже вечерело. Было слишком рано для того, чтобы начинали потихоньку сонно моргать фонари и на небе располагаться золотым боком луна, но и не опаздывал румянец заката; перебирается с одной крыши дома на другую весёлый луч и задорно тепло засматривается прямо на личико, от чего всё, что находится чуть впереди меня, превращается в густую тень — одна из них, неспешно и даже как-то свободно двигаясь, разливается в воздухе, несуразные линии собирались в тонкие длинные ноги, а руки, прячась в карманах, касаются зданий и столбов крепкими локтями. С каждой новой секундой грузной тишины мои шаги становятся более аккуратными, а мысли и вовсе невзрачным фоном где-то на задворках сознания, пока совсем неслышно ступая по хорошо знакомой тротуарной дорожке я не встала на месте.       —Мне кажется, или нам по пути? —слегка поморщившись от любопытно лезущих в глаза лучей, задаюсь вопросом то ли с чётким желанием услышать ответ, то ли ради констатации факта.       —Ну и ну. Я думал, ты слишком странный сталкер, — приспустив с плеча куртку, юноша стал ко мне в профиль, — хотя, я бы не удивился, — спокойное выражение глаз гнилостно изменилось на язвительное, точно в них была видна вся моя сущность. Затаив дыхание, я повела бровями и нелепо покачала головой из стороны в сторону, а через мгновение, почувствовав жар в груди, поувереннее схватилась за лямки рюкзака, сделав рывок вперёд. Какая-то слишком дерзкая частичка внутри меня встрепенулась и вытолкнула упавшие слова:       —Не хотелось бы быть сталкером, чья жертва раздробит ему рёбра, как Хоуранг.