***
***
— Как думаете, нас откопают.? Страшен не первый миг землетрясения, а второй — когда все уже понимают, что к чему, а здания, бывшие ещё недавно защитой и опорой, становятся страшнейшим врагом. Страшно, когда пол под ногами начинает ходить ходуном, а по балкам и металлическим конструкциям начинает ползти жуткий скрежет, постепенно заглушаемый шумом обваливающихся стен и потолков. Высокому, очень худому мужчине, с короткими волосами мышиного цвета, довелось пережить всё это на себе, увидеть, как здание Токийской ярмарки робототехники в один миг стало смертельной ловушкой. Правда, растерянность длилась у него гораздо меньше, чем у окружающих и, наверное, он успел бы добежать до выхода, если бы по дороге он не заметил двух мальчиков, потерянных посреди вмиг обезумевшей и рванувшейся к дверям толпы. Однако всё, что ему удалось — это найти место, где была выемка, благодаря которой упавшие балки не завалили их насмерть, позволив более-менее свободно сидеть втроём и ждать, пока их найдут — время от времени один из троих подавал голос через тонкую щель, проходившую между камнем и стеною.***
— Конечно же, откопают, — широко улыбнувшись, хоть дети вряд ли могли разглядеть его улыбку, мужчина попытался отодвинуть камень у самого края, едва не потревожив те, что были над ним, но вовремя остановился. — Как вас звать-то? — Такаси. — Кандзи. — А меня — Вольфганг Гриммер. Я из Германии, — предвидя вопросы по поводу странного имени, мужчина заранее предупредил о своей родине. Насколько ему помнилось, один был чуть старше другого. Может быть, им было лет 10-12… они выглядели похоже и казались ему братьями. Правда, японцы и без того для непривычных выглядели все на одно лицо. — Вы братья? Всегда мечтал иметь старшего брата! — Такого как он? — недоверчивый тон младшего вновь заставил мужчину улыбнуться. — Такого. Надеюсь, он тебя защищает? — нужно было говорить, говорить и говорить, лишь бы дети не думали о том, что было действительно страшным — о тоннах камней, о возможных повторных толчках, о том, что у них нет ни еды, ни воды… — Неа. Наоборот лупит постоянно. — Так нельзя, Такаси… — старший молчал, ничего не отвечая. — А что если не откопают? — угрюмо произнёс он. — Тогда… тогда нам на помощь придёт Невероятный Штайнер. Неужели вы никогда не слышали о нём? Это герой, всегда готовый помочь слабым и наказать зло! — произнеся это, мужчина широко улыбнулся, словно забыв о кромешной темноте, и принялся рассказывать своим новым друзьям о приключениях этого невероятного человека, о слабом пареньке, у которого был таинственный друг… …— И что, прямо пяткой по носу? — в тоне, которым говорил младший, сквозил неподдельный огонь, рассказ Гриммера затмил для него все ужасы подземного плена и постепенно усиливающиеся голод и жажду. — Прямо пяткой по носу, — абсолютно серьёзным тоном подтвердил мужчина, после чего продолжил пересказывать ребятам вот уже третью серию. — От этого удара главарь банды отлетел к самой стене, упав прямо в мусорные баки. И когда паренёк пришёл в себя, все враги уже были побеждены и в ужасе разбегались. — Видите? Разве этот герой не может с лёгкостью вытащить нас отсюда? — Его просто нет. Это сказки. Зачем вы рассказываете их нам? — непримиримый голос старшего заставил мужчину рассмеяться. — Но он приходил мне на помощь вот уже… раз, два, три… вот уже восемь раз. — Тогда почему он ещё не здесь? — Такаси, он же герой. Он приходит, когда всё уже совсем плохо. Разве мы не мужчины и не можем несколько часов пережить без еды? Мы должны быть сильными! — гордо выпрямившись, словно бы желая подать остальным пример, Вольфганг Гриммер продолжил прерванный ранее рассказ — серий он помнил не так много, и постепенно рассказы о приключениях персонажа мультика сменились переработанной повестью о его собственных приключениях, о чем слушатели, конечно же, не догадывались. На самом деле ему было страшно — страшнее, чем им. Причиной тому была темнота, стёршая все краски из мира. Люди связывали с темнотой и ужас неизвестности, и животный страх, доставшийся в наследство от предков… безымянный ребёнок боялся главным образом (хотя и это тоже было) в темноте другого. Там умирали краски и оставались только пустые для него имена. Бессмысленные слова, которыми приходилось сшивать воедино немой мир. Их откопали через пять часов — бригада спасателей осматривала здание и общий крик всех троих смог достичь их ушей. Еды, выданной им на троих, было мало — сухпаёк и вода в бутылке, но мужчина оценил это по достоинству — не смотря на ужасный вкус не было более питательного и полезного подспорья для оказавшихся в беде. — Только не пейте всё сразу, вам ещё еду запивать надо будет, — Вольфганг Гриммер уже начал открывать упаковку, чтобы передать еду братьям, когда кто-то толкнул его и, видимо, не желая выстаивать страшную, долгую очередь, принялся бежать, выхватив паёк из рук. Что он почувствовал в тот момент? Бешенство? Желание наказать вора? Он и сам не знал ответа, перепрыгивая через обломки асфальта и ловко лавируя в развалинах, догнав незнакомца менее, чем за минуту — им оказался молодой темноволосый человек в порванной одежде, с искажённым от страха лицом. В первый миг он показался мужчине каким-то отвратительным животным. — Не надо! Не надо! — закричал тот, когда Гриммер повалил его на землю и придавил коленом, занеся кулак, готовый в любой миг обрушиться на похитителя. Отвратительное постепенно исчезало, и вот перед ним уже был просто человек, измождённый, сломанный испытаниями этого дня, готовый в любой момент расплакаться. — Я просто очень хотел есть. Не надо! — Вы хотели есть? Надо было просто сказать мне, — мужчина широко улыбнулся и, подняв выроненный в последний миг преследования паёк, аккуратно отделил от него треть и отдал незадачливому похитителю. — Ешьте. Только… — глаза мужчины грозно блеснули. — Запомните: те, кто похищают еду у детей — хуже всех.***
— Вы отдали ему нашу еду? В голосе старшего вместо негодования было удивление. Наверное, поступок и в самом деле был несколько странным. — Вы ешьте, ешьте. Вам двоим хватит. — А как же вы? — Я? — переспросил мужчина, после чего указал большим пальцем на свой торс. — Видите, какой я худой? Это от того, что привык есть мало и редко. Так что я ещё даже и не проголодался… — эти важно произнесённые слова были прерваны громким урчанием, донёсшемся из его живота, который был явно не согласен со словами своего хозяина. Дети несколько секунд пытались сдержать смех, первым не выдержал младший, за ним старший, а потом к ним присоединился и сам Гриммер, незадачливо почёсывая голову. Странно, но неожиданно к месту звучал этот смех трёх человек в полуразрушенном, пребывающем в унынии городе. Так весна рано или поздно, торжествуя, прогоняет зиму, так тепло посрамляет холод смерти, власть которого — всего одно мгновение, за которым начинается новая, ещё более прекрасная жизнь.***
— Мама! — общий крик детей огласил улицу в миг, когда дети почти одновременно заметили невысокую темноволосую женщину. Землетрясение коснулось и её — рука висела на самодельной перевязи, а лицо было рассечено в двух местах острыми осколками камней. Но, обнимая подбежавших ребят, она выглядела абсолютно счастливой. После того, как все слова радости и благодарности были сказаны, мужчина отвёл чуть в сторону ребят, желая попрощаться с ними. — Такаси, Кандзи! Пора. Меня ждёт сын. — У вас здесь сын.? — старший Такаси поглядел на Гриммера чуть ли не с ужасом, который мужчина тщетно пытался истолковать — едва спасатели откопали их, как он поинтересовался, какие районы задело и, услышав, что в том пригороде, где они остановились, всё более-менее хорошо, сразу же успокоился. — Да, мы остановились в двадцати километрах от города, там всё хорошо, и с ним ничего не случилось. — Это же ваш сын… бегите к нему скорее. Ведь он тоже мог пострадать… — запнувшись, мальчик замолчал, так и не сказав, что и сам ребёнок, которого он представлял примерно своего возраста, должен был очень сильно волноваться… — Я так и сделаю. Ё! — выполнив жест, обозначавший скорее приветствие, чем прощание, мужчина с улыбкой посмотрел на детей, постаравшихся более-менее точно повторить его. Таким он и остался в их памяти — смело идущим навстречу самой страшной беде человеком, широко улыбающимся и готовым помочь другим несмотря ни на какие трудности.***
Такие вот эпизоды… они всегда были для него самым сложным. Он не знал, как ему поступать, не понимал, почему он должен тревожиться за своего сына, если тот в безопасности? Безымянный ребёнок 511-го детского дома, названный Вольфгангом Гриммером, никогда не мог понять этого. Он не понимал многое другое, доступное людям, у него почти не было эмоций. Пожалуй, единственное, что у него было своего — маленькая фигурка из зелёного материала, бережно хранившаяся в одном из карманов сумки, изображавшая необычайно мускулистого человека. Героя, всегда готового защитить слабого и победить зло. — Невероятный Штайнер? Я снова справился… Мужчина широко улыбнулся и с радостным видом зашагал широкими шагами по разрушенной мостовой, чутко прислушиваясь к малейшим звукам.