Иной Зверь

Мы родились в сказочной стране. Потеряв имя, память, чувства мы обретали замену им… в сказках. Мы обретали имена и характеры сказочных персонажей. Нет, не так… мы были безымянными монстрами, которых персонажи сказок впускали в себя. Обрывки воспоминаний, тени, силуэты, запредельный ужас… кроме мультфильма о невероятном Штайнере и имени моего друга я так и не смог вспомнить ничего целостного. Но когда я встретился с другим безымянным ребёнком, две сказки ожили в моей памяти. Одна — о Монстре, у которого не было имени. Её концовка. Не помня её содержания, дети 511-го детского дома всегда в глубине души знали, что мальчик по имени Йохан объединит нас всех. Почти в том же смысле, в котором нас объединял 511-й детский дом. Вторая сказка… позже я узнавал её в сюжете одной древней книги. И был день, когда пришли сыны Божии предстать пред Господом; между ними пришел и сатана… Страница книги с цветными рисунками. Почти все книги в 511-м детском доме были с цветными рисунками. Мне так кажется… эта сказка отличалась от прочих тем, что придумали её дети. Но почему тогда она была с иллюстрациями? Воспитатели оформили в странных, гротескных рисунках бред, выдуманный детьми? Старый дьявол открыл глаза. Он был очень старым — самым старым, наверное, из всех созданий. Хрусть-хрусть — заскрипели его старые кости. Он вылез из дупла, где жил и спал много веков, и огляделся — солнце светило, небо было безоблачно синим, птицы пели прекраснее, чем когда-либо на его памяти. Правдивы ли эти воспоминания? Не пытаюсь ли я выразить в словах придуманной сказки то, чего на самом деле не было, мои собственные мысли, устремлённые вглубь прошлого? Старый дьявол был домоседом и редко уходил далеко от дома, но любопытство овладело им, и в третий раз в своей жизни он решил обойти мир. Хрусть-хрусть, скрипели его старые кости. Чем был для нас мир, начинавшийся за пределами 511-го детского дома? Предельным, невероятным ужасом, где царствует Тьма большая, чем та, что царила в его стенах, и потому все так боялись быть отчисленными из него? Или ясной страной из детских воспоминаний, где были добрые родители, вкусная еда, уютный домашний очаг… потерянное имя? Но если так, то что удерживало нас в его серых стенах? В деревне он встретил горе, что немного обрадовало его — нет ничего нового под небесами. Один фермер тяжело болел. Дьявол остановился на погосте посмотреть на похороны, но пришедший из города врач вылечил его, и вся деревня радовалась выздоровлению. Память услужливо рисовала лица людей, всем сердцем верящих в торжество жизни над смертью. Радость, счастье, любовь к выздоровевшему другу и родственнику… Эта радость не была карикатурной. Только её почему-то было мало. Старый дьявол пошёл дальше, повсюду видя одно счастье и радость. В одной далекой стране он встретил девочку, беззаботно собиравшую цветы. Увидев незнакомца, та подошла к нему и протянула цветок, пожелав всегда радоваться. — Как ты можешь радоваться, девочка, если ты скоро умрёшь? Старый дьявол прожил уже много-много веков и считал, что знает, как быстро проходит человеческая юность. — У меня есть семья, и я их люблю. Дома меня ждёт вкусная еда, мой щенок встретит меня у двери, старший брат погладит по голове, а мама расскажет сказку на ночь. — Но и они умрут. — Удивился человеческой глупости старый дьявол. — Зачем думать о смерти, когда мир так хорош? — Не поняла его девочка. Старый дьявол замолчал и пошёл дальше. Я придумываю это. Память говорит моим голосом и придумывает бездарные строки никогда не существовавшей сказки. Но эти непонятно, неумолимо жуткие рисунки… озноб сердца после которых я почти никому не смог бы объяснить… старый дьявол, девочка на цветочном поле… я бы никогда не смог выдумать их. Может быть и в самом деле была сказка, написанная автором, променявшем Имя на имена? Недалеко от края мира увидел старый дьявол младенца, лежащего в корыте. И подошёл к нему — не скажет ли он что-либо о жестокости родителей, забывших его? Но младенец крепко спал, и всей мудрости дьявола не хватило, чтобы получить от него ответ. Добравшись до радуги, начинавшейся у самого края мира, старый дьявол кое-как вскарабкался по ней. Хрусть-хрусть — нестерпимо скрипели старые кости. На белоснежных облаках, посреди бескрайнего неба, он встретил легионы ангелов, охранявших небесный престол с сидевшим на нём. Лица ангелов… может быть, они и были красивыми. Но какая-то сытость, поверхностность счастья не давала поверить в их красоту. Бог, восседавший на царском престоле напоминал старого доброго дедушку, с радостью наблюдавшего за тем, как веселятся внуки. Седая борода, доброе, чуть глуповатое лицо… Старый хромой дьявол, изображённый скупо и бесцветно, почему-то выигрывал на их фоне. Выигрывал — не совсем подходящее слово. Он влёк к себе столь же сильно, сколь отталкивала от себя довольная красота ангелов. Может быть, никаких слов в сказке и не было, были лишь рисунки, полные злобы столь нестерпимой, что она смогла позволить себе обойтись и вовсе без имён, кричащими красками разрисовав мироздание? Слова — те же имена. Может быть, сказка, лишённая всяческих имён, была верхом творений человека, создавшего Монстра без имени? Или его главным шедевром были мы, безымянные дети, которых он писал своими сказками? Ад безымянен… в этом его главный и единственный ужас. Ангелы с любопытством оглядывали дьявола — много веков прошло со времени его последнего посещения и о нём уже подзабыли. — Где ты был? — Спросил бог дьявола. — Я ходил по земле и обошёл её. — Ответил ему тот. — Видел ли ты на земле горе? Все здоровы, счастливы, богаты и ни в чём не знают нужды. — Не видел. — Вынужденно признал старый дьявол. Все ангелы в радости заголосили, вскидывая руки вверх, видя поражение старого врага. — Но это потому, что ты защищаешь их. Ты дал им семью, пищу, здоровье. Ты дал им имена. Но отними от них имена — возблагодарят ли они тебя? — Спросил Дьявол Бога. — Дай мне мальчика одного, чтобы я забрал у него имя, и Ты увидишь, как мало весит их счастье. Ангелы в ужасе разлетались в разные стороны, закрывая уши руками, а глаза крыльями. Лишь старый дьявол и старый бог спокойно стояли друг напротив друга. Вернее, бог спокойно сидел на своём троне, не замечая предельного ужаса возносимой к нему просьбы. Он даже не изменился в лице, смотря на старого дьявола как на ребёнка, обратившегося к нему с какой-то незначительной безделицей. — Целый детский дом отдаю тебе, — сказал Бог дьяволу. Только… Только что? Что ещё можно отнять у детей, у которых уже забрали имена?