Against them all

Билл и Мю обнимаются в прихожей. Это самое милое, что я видела в своей жизни. Он разговаривает со Стелланом и с моим отцом, но продолжает гладить ее по спине. Как бережно он ее обнимает. Как долго она жмется к нему щекой. Я. Сейчас. Расплачусь. Стою под мыхой у Алекса и жую сопли, наблюдая за этой картиной. Стараюсь не сморгнуть слезы. Алекс не старается — он очень сентиментальный. Его ладонь судорожно загребает мое плечо, а колючий подбородок опять утыкается мне в макушку. Могу поспорить, что когда Билл уедет, Алекс и Мю будут реветь в объятиях друг друга как минимум полчаса, причем это Мю будет успокаивать двухметрового бородатого сына, а не наоборот. Это не стандартное семейное «пока», потому что в случае со Скарсгордами действительно не знаешь, когда кого увидишь в следующий раз. Таким большим составом как сегодня они собираются в лучшем случае раз в год, а то и в пару лет. Вот с Алексом, к примеру, я явно прощаюсь года на два-три. С Биллом, надеюсь, тоже.  — Присмотри за ней, — напутствует папа, в свою очередь хлопая Билла по плечу. — Спокойной ночи, тыковка, — а это уже мне. — Адаму передай, что от работы дохнут кони. Никто в здравом уме не назовет меня тыквой, кроме папы. Ему можно.  — Проведу ее до двери, — обещает Билл, ненавязчиво подталкивая меня к выходу, но уже на пороге на него все равно бросается Алекс. Коротко обнявшись и с ним, Билл все-таки выходит на крыльцо.  — Еле отбились, а? — улыбается он, когда за нами закрывается дверь. Он. Мне. Улыбается. Будто я не отскочила от него, как от прокаженного, чуть раньше этим вечером. Какое счастье, что ему наплевать. Киваю и показываю пальцем на окно, к которому маленький Кольбьорн прилип носом. Билл машет ему и первым подходит к машине. Открывает для меня дверцу заднего сидения. Сам садится спереди, рядом с водителем. Чувствую облегчение и по этому поводу тоже. Всю дорогу смотрю в окно, внимательно слушая, как Билл разговаривает с водителем ни о чем и обо всем одновременно. Изредка Билл привлекает мое внимание, подзывая, щелкая языком или подмигивая в зеркало заднего вида, как сюсюкают с детьми. Улыбаюсь, не глядя на него, хотя на душе скребут кошки. Короткая перепалка в конце пути ни к чему не приводит. Билл не обращает внимания на мои попытки заплатить и убеждает, что поедет дальше, так что о деньгах не нужно беспокоиться. Ладно, я не гордая. Это даже не мои деньги, а Адама. К моему стыду Билл выходит провести меня до двери, как и обещал. Такси ждет у подъезда. В доме три этажа. Мы живем на верхнем. Все три этажа он топает за мной несмотря на мои протесты.  — Никто меня здесь не украдет, вон уже дверь, — указываю на нее и преодолеваю последние ступеньки бегом. — Теперь доволен? Быстро вынимаю из кармана ключи, чтобы избежать прощаний. Прощаться? Вот уж нет, только не с ним. С ним это будет ужасно.  — Пожалуй, — соглашается Билл, нахально приваливаясь плечом к двери. Ну я ведь уже вставила ключ в замок! Что ты творишь? Не напирай, тебя и так много! Делать нечего, так что поворачиваюсь к нему и смотрю в глаза. Потому что стыдно не смотреть ему в глаза, даже если трудно. Мне дико стыдно. Весь вечер.  — Значит, ты теперь живешь с Адамом? Билл окидывает дверь заинтересованным взглядом и вновь глядит на меня. Он улыбается как ни в чем не бывало. Абсолютно безмятежный и наглый.  — Живу, — подтверждаю сухо. Разве не очевидно, что я хочу попасть домой как можно скорее? Разве не очевидно, что я хочу, чтобы ты ушел? Для Билла — нет. Ему пофиг даже, что его ждет такси. Может ли кто-нибудь представить, каким невыносимым он был подростком? Он не заигрывает и не флиртует. К счастью, я вне его «радара». Он именно, что играет. Его забавляет, что у меня розовеют щеки, ведь раньше я его не стеснялась.  — Лу?  — М?  — Ты в самом деле вылитый Арнольд, когда дуешься, — Билл надувает щеки и делает вид, что жует.  — Спасибо.  — Не представляю, что я делаю не так, — произносит он задумчиво. — Что с Эйей, что с тобой — всегда было сложно. Девчонки. Раньше ты меня любила… С трудом сдерживаю истерический смешок. Ты понятия не имеешь.  — …теперь выросла и слишком крута для этого. Но для меня-то ты прежняя… Эй. Ты навсегда моя маленькая девочка. Звучит невероятно двусмысленно и больно. Вальтер вон шутит про мои сиськи, а Билл вряд ли даже знает, что они у меня есть. Понимаю, что он надеется смягчить меня этими словами. Этой улыбкой. Этими чистыми зелеными глазами. В них столько любви и тепла.  — …сестренка. Он выпил пару бокалов за ужином и немного пьян. Оттого болтлив и сентиментален, почти как Алекс. Он пьян. Твержу себе это, когда Билл осторожно привлекает меня и обвивает руками. Прижимает щекой к своей груди, как Мю. Я застываю. Все тело немеет то ли от ужаса, то ли от смущения, то ли от обиды. Обнимаю его в ответ с опозданием и только затем, чтобы не обидеть. От Билла пахнет свежим парфюмом и ночной прохладой. Вдыхаю поглубже и смакую его запах. В его руках уютно и очень тепло. Он нежен. Не душит объятиями как Алекс, а обволакивает. Заволакивает. Проникает под кожу и вот он уже везде.  — Мы очень мало общаемся, да, — чувствую, что он извиняется. Думает, в этом причина. — Но знаешь что? Нам нужно это исправить. Я не хочу, чтобы через пять лет ты воспринимала меня как какого-то левого мужика. «Какого-то левого мужика». Именно так он и сказал. Как будто между нами не десять лет, а двадцать пять. И как будто через пять лет я по-прежнему буду ребенком.  — Пиши мне почаще, договорились? Нет.  — У тебя есть мой номер. Да, я пользуюсь им, чтобы поздравить тебя с Рождеством. И с Днем Рождения, но всегда вечером, чтобы ты думал, что я забыла, и кто-то из родных успел мне напомнить.  — Мне нужно ехать. Убирайся.  — Но я вернусь в сентябре. Как бы я хотела, чтобы ты действительно был моим братом, Билл. Ты ведь можешь быть мне братом, как Алекс или Сам? Как Адам?  — На премьеру «Оно». Да, я знаю. О тебе сейчас все говорят.  — Я хочу, чтобы ты пришла. Вряд ли.  — Пожалуйста. Никуда не денусь. Побрыкаюсь и приду поддержать тебя, словно больше нЕкому. Словно там не соберется вся твоя семья, моя семья и семья твоей подружки. Ее ты обнимаешь не так. Иначе, чем меня. Ты вообще заметишь, если я приду? У меня есть Бьорн. Думаю о нем. О том как люблю его руки, о том как тепло и уютно в его объятиях.  — Я приду, — обещаю и выдавливаю из себя кислую улыбку.  — М? — переспрашивает Билл, хотя прекрасно все слышал. Наклоняется ниже и легонько трогает пальцем кончик моего носа, словно жмет на кнопку.  — Я приду… На долю секунды что-то в моей голове идет не так. Какое-то помутнение. Представляю, как кусаю его за палец и это не смешно. Как он улыбается и тянется поцеловать меня.  — Обещаешь?  — Да. О господи. Я теряюсь. Какой сейчас мне нужно быть? Невозмутимой? Веселой? Умиленной?  — Я поехал. Пиши. Билл быстро чмокает меня в щеку. У него очень горячие губы. Неприятно горячие, как при температуре.  — Пока, — кидаю ему и лихорадочно дергаю ключ, пытаясь открыть дверь. Скрываюсь за ней, приваливаюсь к ней спиной и замираю. Слушаю, дома ли Адам. Ни единого звука. В гостиной и на кухне темно. Шумно выдыхаю и борюсь с желанием драматично сползти на пол. Я так рада, что одна дома… Снимаю кеды, цепляя задник одного носком другого. Вынимаю телефон из кармана и сейчас же набираю Бьорну: Я: Ты дома? Я взволнована и рада, когда вижу три точки, которые поочередно исчезают и появляются вновь. Он набирает ответ. Бьорн: Конечно. Я же говорил, что буду дома, а что? Я: Ты можешь приехать? Бьорн: К твоему брату? Что-то случилось? Я: Адама сегодня нет. Я хочу тебя увидеть. Топаю через гостиную и открываю дверь своей спальни. Падаю на кровать на живот. Бьорн: Давай увидимся завтра? Прямо сейчас я немного занят. Он присылает селфи. В его зубах винтик, в руке отвертка, волосы растрепаны, а прямо перед его носом мешанина плат и проводков. Я разочарована. Сегодня все могло бы получиться так естественно… Такая возможность… Адам же явно не вернется до завтра. Бросаю телефон на кровать, ничего не отвечая. Раздеваюсь, ощущая, как на глазах закипают злые слезы. Слезы, в которых Бьорн виноват только отчасти. Бьорн. Бьорн. Бьорн. Бьорн. Бьорн. Я люблю его с растрепанными волосами и винтиком, зажатым в зубах. Люблю его хитрые голубые глаза и всегда обветренные губы. Бьорн: Ты не сердишься? Сержусь. Поэтому не отвечаю. Бьорн: Скучаю по тебе, Лулу. Завтра весь день проведем вместе. Наконец-то…😏😘 Замедляюсь, раздевшись до нижнего белья. Пробую донести по-другому. Я: Я совсем одна. Мне ужасно скучно. Я хочу тебя сегодня, а не завтра, Бьорн. Хочу тебя…👄👅 Бьорн: Малыш, я правда не могу все это бросить. Обещал, что закончу до завтра. Но я исправлюсь, честно! До смерти тебя зацелую! Господи, я дважды написала, что хочу тебя. Нужно было трижды? Я: Спокойной ночи.😔💔 Бьорн: До завтра, малыш.😘❤️ Кусаю губу и всхлипываю. Откладываю телефон и сажусь на кровать. Не забочусь о том, чтобы вытирать слезы. Закрываю глаза и кусаю губу до тех пор, пока рот не открывается сам. Моя рука немеет от напряжения, но мне становится легче. Становится хорошо. Очень хорошо. Слишком хорошо… А потом я открываю глаза и ненавижу себя. Слабость и опустошение в теле, а в голове только ласковое и наглое лицо Билла. Поднимаюсь и плетусь в ванную на ватных ногах. Сегодня официально худший вечер за два месяца. Я толком ничего не поела. Провела с Биллом больше времени, чем когда либо за последние три года. Опозорилась. Чуть не укусила его за палец. Упрашивала Бьорна приехать, но он предпочел мешанину из компьютерных плат. Утопиться в ванне хочется, но не слишком. Теплая вода расслабляет меня и убаюкивает. Чудом не засыпаю и из последних сил добираюсь до кровати. Последнее, о чем я думаю сегодня — это завтра. Завтра все будет лучше, чем сегодня. Как минимум, завтра не будет Билла.