Against them all

— Лулу? Все нормально? — Ага. Я скоро. Недолгая пауза и очередной осторожный вопрос из-за двери. — Тебе что-нибудь нужно? Может, тампон? Ладно, все могло быть и хуже. Кто угодно мог пойти проверить, почему я торчу здесь так долго. Но ведь пришла именно Эйя. — Или туалетная бумага закончилась? Пожалуй, хуже быть все-таки не могло. — Нет, спасибо, ничего не нужно. Я сейчас выйду. В окно. Могу я выйти в окно, пожалуйста? Действительно открываю засов и прикидываю, каково будет лезть головой вперед прямо в клумбу с розами. — Она еще там? — уточняет Вальтер, обращаясь к Эйе. — Несварение что ли? Мы ведь еще не садились за стол. Вскидываю руки, чтобы уже начать рвать на себе волосы, но сжимаю пальцы в кулаки и в отчаянии потрясаю кулаками в воздухе. За что? Я неплохо учусь, подрабатываю, периодически мою за Адамом посуду и стираю его одежду. Я хороший человек. А Адам… Как он мог меня подставить?! — Говорит, что сейчас выйдет, — тихонько отвечает Эйя. Я прямо вижу, как она пожимает плечами и косится на дверь. — Голос, вроде, нормальный… Мою руки и стряхиваю с них капли. Игнорирую предложение Вальтера: «Надо маму позвать или Сама». Давайте, соберитесь здесь все, а то я недостаточно позорюсь. Открываю дверь и устремляю на Вальтера угрожающий взгляд. — Еще одна шутка про мои сиськи и я окуну тебя головой в сортир. Пусть не думает, что я забыла. И пусть не надеется, что я позволю ему смеяться над моим телом даже без злого умысла. Я долго была младшей в семье и чересчур долго все считали меня ребенком. Но да, черт возьми, я выросла, и мою грудь давно уже видно без лупы. Живите с этим. Изображая испуг, Вальтер отшатывается к стене коридора и прижимает подбородок к шее — точнее, все пять подбородков. Он строит эту глупую рожу со времен сотворения мира, если хочет кого-нибудь рассмешить. Это подкупает. Чувствую, как уголки губ невольно подрагивают в улыбке и вижу, что Эйя тоже улыбается. — Прости, шутка в самом деле была дерьмовая. Я готов, — он смиренно откидывает светлую челку со лба. На лбу красуется крест, куда бить. Должно быть Вальтер решил, что я серьезно обиделась, заперлась тут и реву. Поджал хвост и пришел извиняться. Гляжу на него снисходительно. — Проехали. Ковыляю в гостиную вместе с Эйей, опустив голову, чтобы не встретиться ни с кем взглядом. Это воистину трудно, когда собралось столько народу, что не протолкнуться. — Хочешь, поднимемся наверх и поболтаем после ужина? — ее голос звучит прямо в моем ухе. Несмотря на разницу в возрасте мы с Эйей всегда были подружками. Сплетничаем и строим козни против засилья мужиков в семье. Ни один мужик пока не пострадал. Мы отдалились с тех пор, как у нее появился Зеке, но это ничего. У меня появился Бьорн. — Вообще-то я хотела сбежать отсюда пораньше, — мгновенно плету блестящую ложь, чтобы избавить ее от чувства вины. — Я в самом деле чувствую себя неважно. А я хороша! И дважды неубедительно кашляю. — Ага, верю, — кивает Эйя с хитринкой в прищуренных глазах. — Напиши мне завтра, поняла? Я хочу знать о нем все! Растягиваю губы в дурашливой лыбе, когда она целует меня в щеку. Надеюсь, что смогу сесть за столом рядом с ней и Зеке. — Арнольд! Поднимаю глаза на зов, и тут же весь обзор закрывает джинсовка Алекса. Висну в его руках, болтая ногами в воздухе, и подозреваю, что пол остался далеко внизу. Его щетина царапает мне лоб. Надо пояснить, что Арнольд — хомяк, который жил у Скарсгордов, пока его не сожрал Скролан. Еще надо пояснить, что младенцем я была упитанным и щекастым, а Алексу было двадцать четыре, когда я появилась на свет. И еще надо пояснить, что ему неплохо бы завести детей — он был бы замечательным отцом любому мелкому любого пола, и совершенно точно останется моим самым любимым старшим братом после Адама. Выкуси, Вальтер. Густаф, Сам — простите, чуваки. — Какая же ты вымахала красотка! Даже лучше, чем я. — Не такое уж достижение. Кто угодно красивее, чем ты. Ловлю себя на мысли, что действительно скучала по Алексу. Я вижу его реже, чем любого из Скарсгордов, даже не прилагая к этому усилий. Коротко машу остальным братьям, Зеке, Меган и Стеллану, не задерживая взгляда ни на ком из них: где-то рядом должен быть Билл, и если мне удастся не встретиться с ним глазами больше ни разу за вечер, то может, все будет даже неплохо. Проблема только в том, что Билл везде. В комнате душно и тесно именно из-за его присутствия, а не потому что в нее набилось пятнадцать человек. — За стол! — командует Мю, осторожно подталкивая в спину Кольбьорна, который оказался у нее на пути. — Рассаживайтесь! Лу, помоги мне с посудой, детка. Вальтер, ты тоже. Охотно ныряю за ней в кухню. Чтобы вынести еду на всю эту ораву, требуются усилия обеих мам, Меган, Вальтера и мои. А это десять рук и два больших подноса. Впрочем, если бы ужин готовил Стеллан, столы и вовсе пришлось бы накрыть во дворе: он обычно приглашает еще «парочку друзей». Блюда пахнут волшебно. Уже высматриваю себе место за столом, приближаясь к нему с соусниками. Рядом с Эйей и Зеке все еще свободно… — Спасибо. Опускаю глаза на того, перед кем сгружаю свою ношу, и давлюсь слюной, воздухом и собственным голосом. Сидя Билл ненамного ниже, чем я стоя, хотя карликом себя не считаю. Его лицо примерно на уровне моих многострадальных титек. Вообще-то, сейчас оно даже слишком близко к ним, но Билл этого не замечает — смотрит прямо в глаза. Мгновенно распознаю, что мое припадочное поведение час назад, когда мы столкнулись в дверях, его неприятно удивило. Недоумение, обращенное на меня, исходит от Билла прохладной волной. — Не за что, — квакаю в ответ и собираюсь шмыгнуть обратно в тину, но он удерживает меня за запястье и кивает на свободный стул рядом с собой. Запястье горит, хотя Билл едва ли держал его дольше, чем три секунды. И вместо «здесь свободно» он мог бы произнести «к ноге!» с таким-то недобрым взглядом. Сажусь. По другую руку от меня сидит папа, а напротив Алекс, но я паникую, будто собралась отужинать в обществе Фредди Крюгера и Джиперса Криперса. Не представляю, какого цвета сейчас мое лицо, хотя этот вопрос еще никогда не стоял так остро. Пытаюсь оценить, не слишком ли громко дышу, хотя мне ни разу не приходило в голову контролировать громкость своего дыхания. Догадываюсь, что сижу неестественно прямо, словно мне в задницу воткнули огромную кочергу, хотя раньше мне было наплевать на свою осанку. — Тушеного мяса? — предлагает Билл. Поворачиваюсь к нему и понимаю, что мясо передают по кругу, и себе он уже положил. Молча принимаю тарелку из его рук, кладу себе немного и передаю дальше. Если я беспокоюсь, с какой громкостью дышу, то как я буду жевать? — Что происходит, Лулу? — интересуется он. В общем гудении голосов его слышно только мне. — Я что-то сделал не так? — Нет, — сейчас же выпаливаю, расстроенная, что он мог так подумать. Хотя что еще он мог подумать? — С чего ты взял? — С того, что ты от меня шарахаешься. — Вовсе нет. Беру вилку в руки, потому что все уже едят. Билл здесь, но Мю от этого хуже готовить не стала. У меня натурально сводит желудок и я опасаюсь, как бы тот не издал жалобный стон в самый неподходящий момент. Мясо потрясающе нежное, но я жую его так долго и тщательно, будто пытаюсь прожевать ковер. Приходится контролировать множество вещей: звук, с которым я ем, расстояние между плечом Билла и моим плечом, направление, в котором смотрю, и как ложатся мои волосы, если я поворачиваюсь. Это мучительно. Никакие вкусности этого не стоят. Билл получает удовольствие от еды и от общения. Он постоянно с кем-то заговаривает и иногда смеется. Господи, его смех. Билла совсем не задевает, что я близко. Я просто есть, как и любой из его братьев или даже кот. Пока тот не прыгнул к нему на колени и не высунул голову над краем стола, чтобы стащить кусок с его вилки, Билл не обращал на него внимания. В мире Билла сейчас не происходит ничего из ряда вон выходящего. А я обращаю внимание на любую мелочь, какую могу уловить не глядя ему в лицо. На интонации, на то какие слова он подбирает или как движутся его пальцы, когда он почесывает кота по шее. Потому что в моем мире сейчас цунами на фоне десятибалльного землетрясения. Дважды он выходил из-за стола и дважды я старалась показаться вовлеченной в общий разговор, когда он возвращался. Еще несколько раз он передавал через меня тарелки. Он легко забыл о том, как я затупила сегодня при встрече. Я же сказала, что не шарахаюсь от него. Значит все отлично. И слава богу. Сам уехал первым, потому что позвонила жена: у их больного сына вновь поднялась температура. За ним уехал Густаф. Я сказала отцу, что тоже поеду, и стала потихонечку смазывать лыжи и прощаться. — Как ты доберешься? — прогремела мама, будто нарочно привлекая чужие уши. А я ведь специально подошла и наклонилась к ней, чтобы другим не было слышно. — Подожди, я хочу еще посидеть. Мечтаю ее придушить. Мама не курит, не пьет, почти не ест и как очумевшая занимается фитнесом, пилатесом и йогой, но умудряется оставаться феерически безмозглой. — Я на такси, — цежу сквозь зубы, уже не надеясь ускользнуть незаметно. — Так тебе же нужно дать денег. Лааарс, где моя сумка? — Мне не нужны деньги, мам, успокойся, — шикаю на нее. — Захвати меня с собой, — оживляется Билл где-то за моей спиной. — Я заплачу. — Уже? — огорчается Мю. — Я еще загляну на днях перед отъездом, — обещает он. — Хочу увидеть Алиду. Соскучился. Поразительно как мало меня беспокоит куда он едет по сравнению с тем, что он едет со мной. Огромная гостиная Мю кажется тесной, когда Билл здесь. А как насчет получаса с ним в малюсеньком салоне автомобиля? Сегодняшний вечер претендует на то, чтобы стать худшим за последние два месяца.