Against them all

Тщательно изучаю свое отражение в зеркале. Поправляю волосы, надуваю губы, отвожу взгляд и как бы рассеянно трогаю шею и ключицы кончиками пальцев. И нет, мне не приспичило поиграть в модельку. Я намерена применить все это к Бьорну и хочу точно знать, насколько соблазнительно выгляжу. Раньше я никогда не сомневалась в своей привлекательности. С детства мне внушали, что я принцесса и настоящая красавица. В школе у меня всегда была пара для проекта или лабораторки. В девятом классе, накануне выпускного, из-за меня подрались двое парней. Но Бьорн… с ним все не так. Я хочу повторять ему «нет» и «мне нужно время», как полагается девчонкам. Хочу тянуть до последнего и убеждать, что я не готова. Хочу, чтобы он с ума сходил. Чтобы воспринимал меня как сказочный приз, который очень сложно заполучить и еще сложнее потом не сломать и удержать в своих руках. Но для этого Бьорн должен хотя бы ко мне приставать. Да что там, он как минимум должен меня хотеть! А на поверку я начинаю сомневаться, так ли я хороша, как обо мне говорят другие. Шлю зеркалу воздушный поцелуй и выхожу из квартиры с приятной мыслью, что будь я мужиком и будь у меня такая подружка, я бы натерла мозоли на обеих руках просто фантазируя о ней. В коридоре, разделяющем две квартиры — а в этом доме их всего по две на площадку — меня ждет сюрприз. Вижу, как Адам резво отворачивается от открытого окна и беспалевно машет лапой перед своим лицом. Картина маслом: «Мам, это не я». Щурюсь на него подозрительно.  — Ты ж бросил. То-то в прихожей куревом тянуло.  — Я и бросил, — оправдывается он. — Это просто… У меня было тяжелое утро, так что не надо глядеть осуждающе. У самой рыльце в пуху. Кто позавчера полил фикус и не убрал натекшую с него лужу? — тычет пальцем в растение на подоконнике.  — Адам, ты не можешь здесь курить, у нас соседи, — указываю на дверь напротив и невольно улыбаюсь его благочестивой морде. Ей богу, мой брат похож на суриката. И самую малость на ангела с рождественской елки. Единственное зло, на которое он способен — это курить в неположенном месте.  — Там никто не живет. Квартира выставлена на продажу уже полгода.  — Хорошо. Но у нас и внизу есть соседи. Тебя в любом случае крупно оштрафуют и тебе придется сниматься в порно, чтобы расплатиться. Хотя нет, фу, — подавляю приступ хохота и тошноты. — Разве кто-то будет его смотреть? Адам на самом деле актер и не самый плохой. В кино у него амплуа смазливого милахи или уморительного дурачка — и то и другое прекрасно соотносится с его характером и внешностью. А в театре он драматическая прима, дива и богиня. Ладно, кроме шуток, у него талант. Из-за него я полюбила театр. И все равно по жизни ржу, что на всю громадную семью нас только пять нормальных человек — я, мама (тут сомнительно, но с кино она никак не связана), Мю, Сам и Эйя. Папа и Меган слегка претендуют на нормальность — он режиссер, а она — продюсер. А остальные, все как есть — киношные шлюшки. Даже младшие, Оссиан и Кольбьорн, уже успели посветить моськами в кадре. Адам кривится и я предлагаю сделку:  — Давай так. Я никому об этом не рассказываю, а ты не спрашиваешь, во сколько я вернусь.  — По рукам. Стоп, что? — осекается он. — Куда это ты собралась?  — Какая разница? Мне ж не интересно, где ты был всю ночь и все утро. Вот и ты не суйся. Разворачиваюсь к лестнице.  — Стоять! Он подбегает ко мне вплотную и теперь выглядит одновременно сердитым и паникующим.  — Я буду контролировать во сколько ты возвращаешься и с кем водишься покуда тебе не исполнится восемнадцать. И даже не смей, — резко осаждает, когда я раскрываю рот, чтобы возразить. — Ты представить себе не можешь, как трудно было вызволить тебя из маминых лап. Ты мне должна. Гляжу на брата внимательно. Я только в кино видела, чтоб он сердился, и тогда он показался мне не слишком убедительным. Но он прав, я ему должна. И, пожалуй, не хочу, чтобы из-за меня у него были проблемы с мамой. Она тот еще клещ.  — Иду гулять с Бьорном. Вернусь к полуночи.  — В десять. И пусть он тебя проводит.  — Ладно.  — Спасибо, — вздыхает с явным облегчением.  — Постирала все стопятьсот твоих футболок. Не снимай, пока не высохнут. И Адам…  — А?  — Через три месяца мне исполнится восемнадцать.  — Я помню, — кивает.  — И, возможно, тебе пора научиться заботиться о себе самостоятельно.  — Не, — отмахивается, улыбаясь. — Если ты перестанешь мыть посуду, я заведу собаку.  — И будешь есть из ее миски?  — Наверное. Люблю тебя, грымза. До вечера.  — И я тебя, шкет.

***

 — Перебрал все железо, — с энтузиазмом описывает Бьорн. — От материнки до блока питания, а оказалось, что проблема в системе. Ну не дурак ли? Он оборачивается ко мне, вопросительно улыбаясь своей огромной улыбкой. Густые светло-ореховые лохмы торчат во все стороны и ему это очень идет. Что ему не идет, так это вечно сухие губы. Мой ответ ему вряд ли понравится, так что я просто обнимаю Бьорна, поднимаюсь на цыпочки и мягко вжимаюсь в его губы своими. Внимательно прислушиваюсь к ощущениям. Ему нравится. Я чувствую, как он обнимает меня крепче и откидывается спиной на дверь, которую собирался открыть. Чувствую, что поцелуй становится влажным и медленным. Чувствую, что Бьорн наслаждается каждой секундой и слышу, как глубоко и громко он дышит. Будто во сне.  — А у меня есть медовые пирожные, — шепчет, прерываясь, но нежно прикасаясь к моим губам снова и снова. — И чай с бергамотом. Закусываю губу, игриво отстраняясь, когда Бьорн тянется за очередным поцелуем. Знаю, что он терпеть не может запах бергамота. Но все равно хочу услышать, что он купил его для меня.  — Ты же не любишь бергамот.  — Но ты же любишь, — еще один мягкий чмок и он разворачивает уже меня спиной к двери. Это уже лучше! Его рука по-прежнему целомудренно лежит на моей спине, но я все равно заинтригована и воодушевлена. Бьорн открывает дверь и пропускает меня вперед.  — Входи. Уже в маленькой прихожей вижу, что он прибрался к моему приходу. В отличие от Адама, Бьорн даже моет посуду, но в общем сходств между их холостяцкими апартаментами больше, чем различий. Конечно, квартира Адама раза в три больше, и дом лучше, и район удобнее. Но зато (мысленно загибаю пальцы) в прихожей уныло и пусто, король гостиной — телевизор, а кроме него есть еще диван из Икеи. Единственный кактус на окне давно засох. Из украшений в лучшем случае несколько постеров на стене. В холодильнике почти наверняка лежит дохлая мышь. Но квартирой Адама я уже занялась: на собственные сбережения купила занавески и содрала постер с обложкой альбома The Strokes, на котором изображена голая задница. Убедила выбросить пыльный мешок, который служил ему креслом. Регулярно мою полы. Единственная рука, которая касалась жилища Бьорна — явно его собственная. Девушка однозначно тут все бы облагородила. Но я все равно горжусь Бьорном. Он еще студент, а уже обзавелся пусть и маленьким, но своим жильем. И пашет он ничуть не меньше, чем Адам. Разуваюсь и следую за Бьорном на кухню. С удовольствием наблюдаю, как он суетится, вынимая чашки, ложки, выкладывая пирожные из коробки на тарелку, потому что помочь ему он не позволяет. Сразу усаживает за стол.  — Что будем смотреть? — спрашивает, разливая по чашкам кипяток.  — Смотреть? — уточняю, мечтательно водрузив подбородок на руки и любуясь его широкими плечами и задницей, обтянутой серыми джинсами.  — Какой фильм, — поясняет он, тихонько посмеиваясь. — Что ты хочешь посмотреть? Уголки моих губ сами ползут вниз, но я убеждаю себя, что расстраиваться рано. Если он хочет, чтобы мы смотрели фильм, это еще не значит, что мы так уж и будем его смотреть.  — Ммм, — лихорадочно соображаю. — Не знаю. Может, что-то из Марвел? Что тебе нравится?  — То, что мне нравится, я и сам посмотреть могу. А с тобой хочу посмотреть что-нибудь, что нравится тебе. Ну как тут не растаять? Пока мы болтаем и пьем чай, он кормит меня пирожными с ложки. Сам ест той же ложкой. Меня волнует, когда он глядит на меня, облизывая ее с удовольствием. Воображаю всякие смутительные вещи. Настаиваю, что хочу помыть посуду сама, потому что должна же я сделать хоть что-нибудь? Бьорн обнимает меня со спины, и трется щекой и губами о мои волосы с первой до последней секунды. Так что в гостиную я перемещаюсь охотно и очень обнадеженная. Он включает фильм. Обнимает меня целиком вместе с коленями, которые я подтянула к груди, и я жду. Выжидаю время, чтобы не обидеть его тем, что вовсе не хочу смотреть фильм, даже если выбрала его сама. А затем опускаю ноги на пол, раскрываясь, и мягко целую его в шею. …И все идет хорошо. Бьорн наклоняет голову и я понимаю, что ему это приятно. Он увлеченно целует меня в ответ, когда появляется возможность, и горячо приветствует, что я взбираюсь к нему на колени. Чувствую себя уверенной и счастливой и едва не визжу от радости, пробираясь пальцами к его ширинке.  — Что ты делаешь? — мягко интересуется Бьорн. Он перехватывает мои ладони и переплетает свои пальцы с моими. Ощущение, как и в прошлый раз, будто он поднял меня повыше да и бросил падать. Но я не сдаюсь. Тычусь носом в его шею и подбородок, целуя все, что могу достать, и ерзаю на его коленях.  — Подожди-подожди, — бормочет Бьорн, и ссаживает меня обратно на диван. — Подожди, Лулу, этого не будет. И я падаю, падаю, падаю… Сквозь все предыдущие этажи, пробивая головой перекрытие за перекрытием.  — Не сегодня, — быстро поясняет он, заглянув мне в лицо. Отвожу взгляд. Но совсем не кокетливо, не так, как репетировала. Просто не хочу, чтобы он видел меня такой жалкой. Ненавижу себя почти так же сильно, как и вчера. Смотрю на часы на руке. У меня есть еще два часа. Но я хочу оказаться дома.  — Проводи меня домой, пожалуйста, — прошу Бьорна, поднимаясь на ноги, но он сейчас же утаскивает меня обратно на диван. По-прежнему не смотрю на него, даже когда он держит мое лицо в ладонях.  — Лулу, я не могу сейчас. Кем я после этого буду?  — Проводи меня домой, — упрямо повторяю.  — Ну послушай меня, — он целует мои щеки, нос и губы, вжимаясь губами через каждое слово. — Мы ведь встречаемся даже меньше года, так? Всему свое время. Просто подожди немного.  — Ты меня не хочешь? — уточняю без обиняков и гляжу прямо ему в глаза. — В этом все дело? Вижу, как его лицо меняется, и он подавляет улыбку. Собираюсь подбить ему глаз, но он быстро исправляется и выглядит, почему-то, взволнованным.  — Ты ведь не поверишь мне на слово?  — Нет.  — Тогда потрогай. Если хочешь, — тут же добавляет Бьорн. Чую нотку неуверенности в его голосе. Он в самом деле идиот. Я только что ерзала на его коленях и целовала его в шею. Кладу руку на его ширинку и ощупываю с пристрастием.  — Оу… Ого. Вновь поднимаю глаза, чтобы посмотреть ему в лицо. Пожалуй, проблема все-таки не в этом. Тоже волнуюсь, когда вижу его глаза полуприкрытыми, а губы блестящими. Его дыхание обжигает мне щеку, когда он шепчет, приблизившись.  — Я хочу тебя. И не думай сомневаться.  — Тогда что не так?  — Тебе семнадцать, Лулу, — напоминает Бьорн извиняющимся тоном. — А мне двадцать. Они что, блин, сговорились все?  — …но дело даже не в этом. Я действительно думаю, что нам не нужно спешить. Хочу, чтобы ты была уверена во мне на все сто. Бьорн накрывает мой рот ладонью, как только я его раскрываю, и чмокает в нос. Удивительно, насколько неполноценной может чувствовать себя девушка, когда ей семнадцать. Не делаю вид, что не разочарована. Но понимаю его и уважаю чуточку больше, чем утром. Думаю, я встречаюсь с по-настоящему хорошим парнем, пусть он и немножко идиот.