Темная магия оставляет шрамы

Гермиона облегченно вздыхает, когда они с Северусом за руку выходят из камина на кухне родного поместья. День выдается насыщенным и долгим, но приятным по многим причинам. Гарри присылает им загадочное письмо вчерашним утром с вопросом о том, есть ли у них какие-то планы на воскресный день. Он зовет их на барбекю, их обоих, и Гермиона, посоветовавшись с Северусом, принимает его приглашение. Гарри заранее оговаривает, что за Дейзи они могут не беспокоиться, потому что они приглашают ее в Нору к Молли и Артуру, сразу упоминая, что это будет настоящая «вечеринка внуков», потому что там будет все молодое поколение поголовно. И Виктуар, обожаемая подружка Дейзи, Джеймс, которому скоро будет три, и даже Альбус, возраст которого едва приближается к двум. Гермиона озадаченно вскидывает брови, когда рассказывает об этом Северусу. Видимо, событие действительно важное, раз Джинни решается оставить младшего на Молли, хотя даже Джеймсу всегда позволяет гостить у матери не дольше четырех часов. Джинни всегда было тяжело расставаться с детьми даже на небольшой промежуток времени, но, раз она соглашается на такое, Гермиона даже не раздумывает. Дейзи воспринимает новость о ночевке в Норе с бешеной радостью, потому что обожает Виктуар. Они с ней одногодки, поэтому общий язык находят почти моментально при первой встрече, и Дейзи со всей присущей ей гордостью на седьмом году жизни зовет девчонку своей лучшей подружкой. Отправив Поттерам ответ, что они с Северусом прибудут к ним к полудню воскресенья, Гермиона собирает Дейзи небольшой портфель с собой, а затем тратит большую часть вечера на выбор образа к грядущему барбекю. С утра пораньше Северус вызывает водителя к дому и везет Дейзи к чете старших Уизли сам, настаивая на том, чтобы Гермиона не беспокоилась и спокойно собиралась. Обратно домой он трансгрессирует, но Дейзи опасным перемещениям подвергать не собирается минимум до шестнадцати лет. Гермиона с благодарностью целует супруга за возможность собраться без спешки, но… Они все равно опаздывают. Порой Гермионе кажется, что она может начать собираться и за три дня, но все равно опоздает. Гермиона ужас как хочет с возрастом избавиться от этой дрянной привычки. Северус догадывается заранее, что так будет, поэтому перед отправкой письма упоминает в постскриптум о том, что прибудут они к часу. Он попадает точно в десятку, потому что именно к этому времени они трансгрессируют и идут по каменной дорожке к дому Поттеров. Гостей оказывается даже слишком много, что вызывает немалое раздражение у Северуса, потому что он не любит большое скопление людей. Гермиона замечает это сразу и отводит его в сторону. — Немножко потерпи, родной, прошу тебя, — суетливо поправляет она ему ворот рубашки, — я знаю, что ты такое количество людей в одном месте на дух не переносишь, но это всего пару часов, — смотрит она ему в глаза. — Потом две недели никуда не выходим, обещаю, я сама выгорю за этот день, нутром чую, — качнув головой, уверенно произносит она. Северус хмыкает, глянув на мгновение в сторону, после чего снова смотрит на девушку. Гермиона ловит его взгляд, лукаво улыбается и склоняет голову вправо. — Ладно? — мягко произносит она. Северус сдается моментально. Безоговорочное оружие его жены. — Ладно, — выдыхает он, за что в следующее мгновение получает мягкий поцелуй. Приятный гул заполняет задний двор Поттеров почти сразу, как гости перемещаются туда из гостиной. Здесь Билл и Флер, Джордж с Анджелиной, Перси с Одри и пара близких товарищей Гарри с работы со своими супругами. Гермиона осматривает собравшихся и внезапно думает о том, что все они… Родители? Да, именно так. Причем поголовно. Гермиона не может отрицать, что они с Северусом тоже родители, но, как бы девушка не настаивала против этой мысли первые два года брака, сейчас она впервые задумывается о том, что… — Ну что, ребята, давайте кучнее, — подает голос Джинни, стоя со стаканом сока недалеко от гриля, на котором Гарри собственноручно жарит стейки. Поттер просит домовика присмотреть за мясом, на что Кикимер сварливо соглашается, ковыляя к грилю, после чего подлетает к жене, обнимая ее за талию. Гости стекаются к хозяевам дома. — Мы позвали вас, чтобы сообщить новость, — смотрит Джинни на супруга с бешеной нежностью. Гермиона переглядывается с Северусом, и у нее на губах заочно появляется улыбка. Она сразу понимает, о чем будет идти речь, как и большинство собравшихся, которые знают ребят не первый год. Задний двор взрывается аплодисментами через пару мгновений. Джинни носит под сердцем долгожданную девочку. Гости оттаивают от первоначального ступора радости и начинают поздравлять виновников торжества. Гермиона сначала хочет пробраться в числе первых, но ее непроизвольно обгоняет радостная Флер, которая тут же начинает тараторить на чистом французском, как сильно она за нее рада. Джинни кивает, но не делает вид, что все понимает, потому что мгновение спустя в упор говорит девушке, чтобы та изъяснялась на понятном простым смертным языке. У Флер слегка розовеют щеки от замечания, но она все равно улыбается. К сложному и прямолинейному характеру Джинни ей не удается привыкнуть даже спустя столько лет. Гермиона мягко сжимает пальцы Северуса на мгновение, как бы намекая, мол, скажи Гарри пару слов, ради меня, ну, пожалуйста, на что мужчина тяжело вздыхает, но выполняет просьбу супруги, не сказанную вслух. Девушка с улыбкой наблюдает за тем, как лучшая подруга наконец разгоняет других гостей и идет к ней. — Поздравляю, — искренне улыбается Гермиона, заключая лучшую подругу в крепкие объятия. — Спасибо, конечно, подруга, — выпустив девушку, отзывается Джинни, — но ты когда ко мне на этот аттракцион присоединишься, скажи, пожалуйста? Я на него третий раз иду и меня уже заочно тошнит. Гермиона смеется, поглаживая подругу по предплечью. Они уже разговаривали с Джинни на эту тему, и Гермиона четко дала ей понять, что пока в ее планах исключительно работа в Министерстве и работа над браком. Ее пугал этот знаменитый кризис трех лет, но они с Северусом его минуют, и теперь девушка впервые осознанно задается этим вопросом. А правда, почему нет? — Я уже думаю над этим, — смущается Гермиона, опустив на мгновение взгляд. — Ох, думай активнее, — забавно округляет глаза Джинни. — Вдруг на втором триместре мне на хвост сядешь, буду признательна. Одна устала быть с изжогой, запором и на вечных диетах, — откровенничает девушка. — По квиддичу заранее скучаю, — горько вздыхает она. Гермиона смеется и заводит за ухо волосы. — Без прикрас, Джинни, в твоем духе, — замечает не без улыбки Гермиона. — Это еще цветочки, дорогая, — признается девушка. — А как же «дети — это счастье». «Счастливая мама счастливого малыша»? Джинни фыркает. — Не романтизируй беременность, это только в рекламе памперсов и сухих смесей все здорово под красивую музыку и с правильным светом, на деле нужно быть готовым к любым неожиданностям, — смотрит Джинни на подругу. У той взгляд на мгновение меняется, но так и должно быть. Джинни от подруги правду никогда не скрывает. Ну, почти никогда, но об этом позже. Девушка вздыхает. — Как бы то ни было, — Джинни смотрит на мгновение за плечо подруги и наблюдает за тем, как Гарри улыбается, разговаривая с Северусом, — оно того стоит. Джинни чуть улыбается и снова смотрит Гермионе в глаза. — Правда стоит, — честно сознается девушка. — А теперь извини, — ставит она стакан с соком на пластмассовый столик, — я в туалет. Это, кстати, тоже цветочки. Джинни строит забавную гримасу Гермионе и направляется в сторону дома. Девушка провожает подругу взглядом, после чего находит в этой маленькой толпе взгляд Северуса. Он кивает ей по неизменной привычке, словно спрашивает, все ли хорошо, и она кивает ему в ответ, отвечая согласием. Эти несколько часов проходят быстро, пролетают буквально, ведь с хорошей едой и в отличной компании время летит незаметно. Однако они все равно устают под вечер, поэтому Гермиона с блаженством сбрасывает с ног босоножки на каблуке и радостно улыбается. — Будешь чай? — в два шага подлетев к плите, ставит она чайник и сразу возвращается к мужу. — Или попозже? — мягко спрашивает она, обнимая его сзади и утыкаясь носом между лопаток. Ладони девушки скользят по его грудной клетке. Сегодня был такой приятный день, вечер просто обязан быть на том же уровне. К тому же, Северус ни разу не закатывает глаза за это мероприятие, спокойно общается со всеми Уизли, пусть и слегка сухо, и даже поздравляет Гарри и Джинни лично. Такое дорогого стоит! Вместо ответной реакции на прикосновения Северус разворачивается в руках супруги. Гермиона озадаченно поднимает взгляд. — Я хочу принять ванну, был долгий день, — негромко произносит он. Девушка непроизвольно сводит брови на переносице, потому что не понимает, почему так меняется его настроение за пару минут, но не успевает сказать об этом вслух, потому что Северус замечает ее эмоцию, тянет руку вверх и разглаживает ее морщинку подушечкой указательного пальца. Ей становится от этого спокойнее. Значит, с настроением порядок. Он просто устал. — Ладно, — кивает она и чуть улыбается, выпуская его из объятий. Северус направляется в сторону выхода с кухни, и у Гермионы на языке вертится вопрос о том, можно ли ей присоединиться к нему чуть позже, но она прикусывает язык, потому что не хочет казаться навязчивой. Да, они в браке, но они люди. Людям свойственно уставать друг от друга или других людей в целом. Это нормально. Порой хочется не просто на пять минут изолироваться в ванной комнате, а на день испариться со всех радаров, чтобы восстановить силы. Чувства от этого никуда не исчезают, мы просто все должны периодически подзаряжать свои естественные батарейки. — Можешь присоединиться ко мне попозже, — обернувшись в дверях, произносит Северус. Гермиона чуть улыбается. — Если хочешь, — тут же добавляет он. Они действительно становятся одним человеком. Гермиона переодевается в своей спальне, забирает волосы в хвост и надевает на себя ту самую, единственную футболку, которая была в шкафу Северуса. Она теперь постоянно ее надевает. Эта вещь вне времени, ей действительно сносу нет. Выждав десять минут для приличия, Гермиона входит в спальню мужа и направляется в его ванную. Встав на пороге, девушка опирается плечом на косяк, скрестив руки на груди. Северус лежит в ванной, расслабленно опустив руки на бортики. Пусть он и пытается выглядеть безмятежно, Гермиона видит по дрожащим векам, что его что-то беспокоит. — О чем думаешь? — спрашивает Гермиона, зачем-то прикоснувшись холодной ступней правой ноги к теплой щиколотке левой. Северус делает глубокий вдох. — Ни о чем, — чуть покачивает он головой. Гермиона отталкивается плечом от двери. — Я не хочу, чтобы ты мне врал, — чуть прищурившись, сразу озвучивает она свои мысли, когда проходит вперед с по-прежнему скрещенными на груди руками и останавливается возле ванной. Северус чуть морщится и трет усталые глаза рукой. — Я о многом думаю, — наконец произносит он, — за что-то одно не зацепиться. Они оба даже представить себе не могут, что в это самое мгновение оба думают в важном решении, которое через полгода примут окончательно и признаются в этом, стоя под струями воды горячего душа в объятиях друг друга. Гермиона решает разрядить обстановку и, вздохнув, присаживается на край ванны, опустив ногу на ногу. — Сыграем в игру? — внезапно произносит она. Северус открывает глаза. Ему в какой-то момент хочется непроизвольно фыркнуть, мол, мне что, пять лет, но вместо этого он смотрит на жену. — В какую? — интересуется он. Гермиона оборачивается к Северусу. — Скажи мне пять хороших вещей о себе, — четко отвечает она так уверенно, словно заранее подготавливается. Мужчина чуть хмурит брови. — Что за вздор? — Просто скажи, — качает головой девушка. — Зачем? — старается понять ее Северус. Гермиона издает смешок и скрещивает на груди руки. — Северус, ты что, даже выиграв для себя эту паузу с пустыми вопросами, не можешь придумать хоть что-нибудь? — спрашивает она. Мужчина фыркает. — Могу, конечно. — Тогда давай, — настаивает она. Северус чуть сжимает бортики ванной руками, устраиваясь удобнее, и смотрит какое-то время перед собой. — Ну, я… И замолкает. Тишина в ванной поражает своей театральной трагичностью. Он не может сказать сам о себе вслух ничего хорошего. Гермиона ради приличия выдерживает паузу в пять секунд, после чего набирает в грудь воздуха. — Ты считаешь себя умным? — чуть нахмурив брови, задает вопрос Гермиона, глядя на супруга. Северус задумывается. — Ну… — Компетентным? — не дает ему расслабиться девушка. — С профессиональной точки зрения? — интересуется он, на что Гермиона кивает. — Думаю, да… — Милым?.. — Милым? — переспрашивает Северус и откровенно хмыкает. — Какое вообще значение у этого прилагательного, скажи мне, Мерлина ради? Гермиона смеется. Обстановка разряжается моментально, когда ее звонкий смех звенит под потолком. Северус безгранично любит ее смех. — Может, тогда подойдет, — Гермиона задумывается, — обаятельный?.. Северус качает головой. — Это только с тобой работает, — откровенно сознается он, вызывая на лице супруги еще одну улыбку. Гермиона убирает ногу и подгибает ее под себя, усаживаясь на бортик полубоком, чтобы быть ближе к мужу, смотреть ему в глаза и говорить от чистого сердца. — Северус, ты умный, — начинает она, — ты очень умный… Заботливый, понимающий, способный на жертву, — Гермиона облизывает пересохшие губы, — страстный, — чуть тише произносит она, чувствуя, как розовеют щеки, — любящий… Гермиона не успевает заметить, как он ловит ее за руку и тянет на себя. Девушка звонко визжит, когда приземляется в ванную прямо на Северуса, расплескав все в радиусе метра или, может, больше. Она, не скрывая улыбки, смотрит на мужа, но у того в глазах яркий блеск и немой вопрос. — Правда? — неожиданно даже для самого себя задает он вопрос. Гермиона даже на мгновение перестает улыбаться. Неужели ему никто никогда не говорил обычных, правдивых и приятных слов? Она сама вслух не произносила, но всегда это знала. Неужели правда никто… И никогда… От печали сжимается сердце. Она гладит его скулу подушечкой большого пальца, обхватив лицо ладонью, и смотрит в глаза. — Правда, — кивает она. — И никогда не забывай об этом, ладно? Он кивает в ответ, несколько раз это делает и касается кончика ее носа своим, прикрывая глаза, когда притягивает к себе. — Ладно, — шепчет он в ответ и накрывает ее губы своими. После барбекю проходит больше полугода прежде, чем Гермиона решается рассказать Северусу о своем решении. Затем пролетает еще почти четыре года, и они сидят в кабинете доктора Сепсиса. Оказывается, Август был прав. Прав во всем. И в том, что нужно отпустить ситуацию, и в том, что могут пройти годы, и в том, что случится это тогда, когда придет время. Оно приходит к ним внезапно, и сначала никто даже не замечает, что что-то вообще происходит. Дейзи поступает на шестой курс в Хогвартсе, и они провожают ее на поезд. Всю последнюю неделю августа занимаются подготовкой к школе, походам по магазинам и сбору вещей, а весь сентябрь пролетает из-за вереницы свежих проектов на работе в Министерстве. Домашняя и рабочая приятная рутина разбавляется тихими вечерами, которые теперь снова принадлежат Северусу и Гермионе целиком и полностью до конца учебного года, потому что Дейзи решает вновь остаться на праздники в Хогвартсе, как в прошлом году. Гермиона объясняет это супругу тем, что Дейзи хочется остаться с подругами, но истинную причину она знает сама и искренне рада, что дочь с ней такими вещами делится, как с лучшей подругой. Северус приглашает ее на ужины в рестораны, они ходят в театры, а порой пропускают в баре по стаканчику сливочного пива за разговорами о том, какие клиенты порой бывают несносные. Такие вечера Гермионе, почему-то, по-особенному нравятся. Как бы то ни было, этот день настает, и сам организм начинает давать подсказки Гермионе, которые она первое время в упор не видит. Однажды ее мозг использует код «красный», чтобы она наконец прозрела. — Погаси свечи, мне далеко тянуться, — произносит Гермиона, когда залезает в постель с таким ощущением бешеной усталости, что, кажется, стоит голове опуститься на подушку, она моментально отключится до самого утра. — Погашу, — оставляет на тумбочке наручные часы Северус, также намереваясь поскорее уснуть, потому что день выдается просто сумасшедший. Гермиона заваливается на правый бок, подминая под себя одеяло, чтобы обнять его ногами, и старается игнорировать тяжелый ком в желудке, появившийся почти сразу после ужина. Обычно она никогда не сомневается в свежести продуктов, которые закупают Моди с Эванжелиной, но сегодняшняя баранина с каждым последующим часом все сильнее вызывает у нее подозрение. Северус ложится рядом, слегка встряхивая одеяло, от чего ввысь взмывает неизменный запах одеколона, которым супруг пользуется годами. Едва аромат попадает в нос, Гермиона резко открывает глаза и, не скрывая неприязни, морщится. — О, Мерлин, что за запах такой? — восклицает она и кривит губы. Северус еще даже не успевает задуть свечи, озадаченно поворачивается к Гермионе и принюхивается. — Мой одеколон, — наконец отвечает он, потому что просто больше ничего не чувствует. — Ох, ты уверен? — привстает она на локтях. — Запах просто чудовищный. Северус снова принюхивается. Да нет же, его одеколон. Ни капельки не отличается. — Но это твой любимый, — старается понять ее Северус. — Ты же сама мне его тогда на день рождения подарила. Северус ерзает на месте, из-за чего запах снова взмывает ввысь. Он замечает, как Гермиона бледнеет на глазах. — Мерлин, — сглатывает она, — Северус, я не шучу, снимай рубашку немедленно и брось куда-нибудь подальше. Мужчина садится на постели и хмурится, явно обеспокоенный поведением супруги. Запах снова попадает девушке в нос. Она зажимает его ладонью и, чувствуя, как начинает подкатывать, отбрасывает одеяло, вскакивая с места. — Гермиона!.. Северус смотрит на то, как она вихрем мчит в ванную и на ходу включает свет, скрываясь за дверью. Он вскакивает с постели следом и бежит за ней. Еще не успев добежать до ванной, он слышит утробные горловые звуки. — Гермиона! — подлетает он к девушке и сразу забирает в хвост ее волосы. Девушка стоит на коленях над унитазом, схватив его руками до белеющих костяшек пальцев, спина ее выгибается, все тело сотрясают спазмы. — Не смотри, — урвав мгновение между спазмами, выдавливает она и снова склоняется ниже. Это продолжается пару минут. Северус гладит ее прохладной свободной рукой по спине, второй продолжая держать волосы. Когда все заканчивается, девушка сплевывает последний раз, нажимает на ручку смыва и закрывает крышку, не без усилий усаживаясь на нее сверху. — Я просила не смотреть, — слабым голосом произносит она, опустив ледяную ладонь на покрытый испариной лоб. Северус встревожено заглядывает в лицо супруги, присаживаясь на корточки рядом. — Я не смотрел, — старается он сделать так, чтобы голос не выдавал тревоги. — Тебе что-нибудь нужно? Гермиона устало прикрывает глаза и, бросив руки на колени, старается отдышаться. — Воды, — кивает она. — Во рту просто кошмарный привкус. Северус тут же ретируется к раковине, наливает стакан и возвращается обратно, протягивая его девушке, но со своих рук. У нее ладони подрагивают. Гермиона не сопротивляется помощи, набирает воды в рот, полощет его и, не смущаясь, выплевывает все в стоящую рядом ванную. Не до смущения за столько лет брака. Гермиона поднимает голову и смотрит на полку, после чего тянется вверх и хватает какую-то банку, открывая крышку. Ее, почему-то, не удивляет, что запах тоже мерзкий. Отбросив ее, она тянется за следующей. — Прими душ, — обращается она к Северусу и нюхает следующий гель. — Вот с этим. Не так мерзко пахнет, как предыдущий, — протягивает она ему баночку. — Ладно. Северус берет в руки протянутую вещь, но внимания на нее не обращает. Гермиона все еще бледная. Странная реакция на запах одеколона. Может, с ужином было что-то не то? Да нет, этого не может быть. С ним же все в порядке, они всегда ужинают вместе. — Тебе что-нибудь еще нужно? — встревоженно спрашивает он. Гермиона чувствует невероятную слабость во всем теле. Кажется, будто шее тяжело держать собственную голову. В желудке все еще неспокойно. Если ей не изменяет память, у нее где-то были пастилки от укачивания и тошноты. Покупала полгода назад, когда они летали с Северусом отдыхать в горы. — Ммм, — тянет она, облизнув потрескавшиеся губы. — Дай сумку, — указывает она на косметичку, лежащую на туалетном столике. — У меня там пастилки должны лежать. Приму парочку. — Конечно, — тут же поднимается на ноги и берет сумку, возвращаясь к девушке. Гермиона кладет ее себе на колени и, плохо удерживая в слабых пальцах молнию, открывает крышку. Едва заглянув внутрь, Гермиона замирает. На дне косметички лежат несколько новых тестов, перевязанных резинкой. Северус обычно в аптеке сразу минимум по десять берет, но в последний месяц была такая суматоха, что Гермиона не то что дни, недели пропускает. Девушка смотрит какое-то время внутрь, а после поднимает взгляд на Северуса. — Что? — не понимает он. — Выходи, — поднимается она на ноги, вмиг почувствовав прилив сил. — Что… — Из ванной, — тянет она его за руку за собой, — сейчас же! — Гермиона, что происх… Он даже не успевает договорить, беспомощно вываливается из ванной комнаты, в то время как перед ним закрывается с глухим хлопком дверь. Темные волосы мужчины дергаются назад, от неожиданности он даже цепенеет, но это довольно быстро проходит. — Гермиона! — стучит он в дверь, когда тревога в грудной клетке берет в ладони здоровенную кувалду. — Гермиона! Она совершенно не отвечает на его зов, Северус только замечает, как мелькает тень на полосе света под дверью. Мужчина проводит пятерней по волосам и трет лицо ладонями, начиная шагами мерить комнату. Скрестив руки на груди, он начинает считать, наворачивая круги. Он сразу делает себе установку, что выломает дверь, если, досчитав до пятидесяти, она не выйдет. Северус проговаривает в голове «сорок восемь», когда дверь открывается. Он подлетает к ней, глядя во все глаза на супругу. Гермиона стоит на пороге, сжимая в руке три пластмассовые палочки, фирмы которых Северус может назвать, даже если его разбудить в середине ночи. Глаза Гермионы сияют. — Три теста, — шепчет она, не в силах сдержать улыбки. — Все положительные, — на выдохе произносит она. Северус чувствует, как сердце пропускает удар. Он приоткрывает рот, ощущая легкую дрожь в коленях. Слов нет. — Кажется, у нас получилось, — чуть жмет она плечами, а глаза… Мерлин, ее глаза так искрятся, что можно сойти с ума. Северус подходит к ней и мягко берет ее лицо в свои ладони, склоняя голову. Слов совершенно нет. Только теплая, мягкая пульсация по всему телу и дрожь в конечностях. Он стирает с ее щек слезы и притягивает к себе. Гермиона обнимает его за талию и поднимает голову, закрывая глаза, когда находит его губы. — О, Мерлин, — морщится она, разрывая поцелуй, когда чувствует, как тошнота снова подкатывает. — Иди в душ, — делает она шаг назад, указывая рукой в ванную. — Я люблю тебя, но меня тошнит от запаха твоего одеколона, — она делает небольшую паузу, потому что по ощущениям снова начинается тошнота; во рту скапливается густая слюна, — в прямом смысле. — Иду в душ, — примирительно выставив вперед руки, тут же реагирует Северус, начиная идти спиной вперед, а у самого такая счастливая улыбка, что болят щеки. — Я не шучу, — старается грозно произнести она, но совсем не получается. — Сегодня же его выбрасываю, — сообщает он, не сводя с нее взгляда, а затем добавляет: — И я тебя люблю. А сами поверить в происходящее вообще не могут. Проснувшись утром, осознание начинает подкрадываться настойчивее. Принятие этой новости оглушает. Они стараются много лет, не дней, не недель, не месяцев — лет. И вот сейчас тест показывает тот самый плюс, о котором она мечтает так долго, что забывает даже о том, что такие вещи должны называться «целями», а никак не «мечтами». Они решают никому пока ничего не говорить. Боятся такие новости сообщать даже близким, потому что собственное счастье спугнуть не хотят. Поскольку Дейзи приезжает только в конце учебного года, они решают преподнести ей новость по факту, потому что в письмах такое упоминать не хочется. Живые эмоции дорогого стоят. Весь октябрь они не могут поверить в собственное счастье, на всякий случай Гермиона делает еще несколько тестов в течение этого времени, а на вопросительно вскинутые брови супруга просто машет рукой, потому что чтоб наверняка, Северус. Гермиона даже Джинни об этом не говорит пока, решает подождать до приличного срока, когда уже невозможно будет скрыть. Пусть ей и хочется такими новостями поделиться с лучшей подругой, сильно, безумно сильно хочется, она держит рот на замке. Хотя каждая встреча так и манит ее взять и шепнуть на ухо Джинни такую радость. — Ты готова? — появляется в дверях ее комнаты Северус, застегивая на себе блестящие пуговицы черного пальто. Гермиона в этот момент надевает вторую сережку, оборачиваясь к супругу. — Хорошо выгляжу? — спрашивает она, указав вниз. — На всякий случай пиджак свободный выбрала, пуговицу внизу буду застегивать. Северус хмыкает, проходит в комнату и, встав позади Гермионы, мягко целует ее в волосы. — Ты потрясающе выглядишь, — глядя на нее в зеркале, произносит он, обнимая за талию. За окном тридцатое октября, срок только два месяца с небольшим, и этого пока совершенно не видно. Это не мешает Гермионе в корне поменять свой гардероб на одежду свободного кроя. Пока они оба не чувствуют, что теперь в доме их трое. Гермиона говорит, что ощущения изменятся после Рождества. — Ты взял подарок для Молли? — заканчивает она с приготовлением и хватает сумку на длинном ремешке с туалетного столика. Северус вынимает из внутреннего кармана пальто конверт с путевками на выходные, которые они дарят Молли на праздник. Она давно хочет побывать на окраине магической Британии, где проходит конкурс на выращивание самого большого овоща, но каждый год откладывает поездку. Гермиона решает исполнить ее маленькую, праздную мечту. Сделать так, чтобы она провела приятные выходные с Артуром в желанном месте. — Хорошо, — поворачивается она и коротко целует Северуса в губы. — Тогда идем, ехать долго. Боюсь, что опоздаем. Они не трансгрессируют с того дня, как узнают о положении Гермионы. Каминной сетью, конечно, пользуются, но вот другие магические способы передвижения пугают Гермиону. Теперь девушка все чаще заводит свой старенький шевроле, пусть Северус и настаивает на том, чтобы она пользовалась услугами водителя. Гермиона говорит, что за рулем она чувствует себя спокойнее, чем на пассажирском сидении. Северус не возражает, когда она сама садится за руль. Вождению супруги он полностью доверяет. Они прибывают в Нору точно в срок, даже слегка заранее. — А ты боялась, что опоздаем, — замечает он, когда они выходят из машины и направляются к дому. — Пунктуальности тебе не занимать, это стоит признать. — Я просто всегда все рассчитываю, — улыбается девушка, когда Северус находит ее ладонь и скрещивает с ней пальцы. — Без точного плана не могу, сам знаешь. Северус хмыкает. Гермиона гордится тем, что с возрастом искореняет свою привычку. — Вне всяких сомнений, — соглашается он. Нора гудит от голосов собравшихся на празднование дня рождения Молли друзей и родственников. Гостей правда много. Гермионе даже кажется, что больше, чем следует. Празднования с каждым годом меняются. Взять за пример даже тот факт, что с поступлением детей в Хогвартс, в Норе становится с каждым годом дышать все легче. — Гермиона! — радостно, пусть и немного нервно воскликнув, появляется на пороге дома Джинни и направляется к прибывшим. — Северус! С приездом! — Джинни, — коротко кивает Северус и моментально понимает секундную заминку и быстрые взгляды подруг. Хотят что-то обсудить наедине. — Я пока… — он не заканчивает предложение, только указывает рукой на дом. — Да, проходи, конечно, — обернувшись, улыбается Джинни. — Гарри в гостиной, мама где-то на кухне. Северус кивает и уходит, позволяя подругам побыть вдвоем. — Джинни, — чуть хмурится Гермиона. Не нравится ей, когда с порога у лучшей подруги буквально на лбу написано, что что-то не так. Джинни заводит за уши прямые густые пряди и скрещивает на груди руки. Плохой знак. Ой, плохой. — Тут сюрприз один нарисовался, — переминается Джинни с ноги на ногу. — Я сама не в курсе была, узнала час назад от мамы, клянусь тебе, — заверяет ее подруга, положив руку на сердце. Гермиона морщится и качает головой. — Ничего не понимаю, — сознается она. — О чем ты? Джинни сжимает на мгновение губы, глядя на подругу. — Рон приедет, — наконец произносит она. Гермиона даже не знает, как на это отреагировать. Рональд не появляется в родном доме очень много лет, еще в две тысячи четвертом, как раз после их последней встречи, его переводят в какой-то Мерлином забытый городок на окраине Британии, где он и остается. Домой не приезжает даже на Рождество, а письма начинает писать только через пять лет. Джинни ей рассказала. — Сколько лет он не был дома? — спрашивает Гермиона. Джинни жмет плечами. — Со счета давно сбилась, — отвечает она. — Но он написал маме с просьбой приехать на день рождения. Она от счастья места себе не находит, а вот все остальные… Девушка недолго молчит. — Он оставил после себя не самое приятное последнее впечатление, — поправив волосы, снова скрещивает руки на груди девушка. — Джордж на нервах весь, Перси тоже, — Джинни кусает губы. — И Гарри. Гермиона поправляет на плече сумку. Она знает, почему Джинни говорит так уклончиво. Ее братья переживают за Гермиону, в первую очередь. Тут грех забыть, что произошло в две тысячи третьем, вся Магическая Британия гудела, как осиный рой. — Посмотрим по ситуации, — спокойно отвечает Гермиона. Она даже не волнуется, да и не из-за чего, если быть честным. Много лет уже прошло, они не дети, не подростки и не молодежь с нестабильным поведением. Все взрослые люди, каждый разменял уже третий десяток, жизни вкусил целиком и полностью. Никто не станет устраивать сцен, это время давно прошло. — Если что-то пойдет не так, мы просто уйдем, — произносит Гермиона, глядя подруге в глаза. — Мы пришли поздравить Молли, это самое главное. Джинни согласно кивает. На другое она и не рассчитывает. — Хорошо, — делает она шаг к подруге и целует ее в щеку. — Привет, кстати. — Привет, — улыбается Гермиона, поглаживая ее предплечье. Стараясь сохранить приятное расположение духа, они заходят в дом. Скорый приезд одного из членов семьи Уизли скорее пугает, чем приносит приятный трепет, но все стараются держаться спокойно. Особенно Гермиона. Молли вся сияет от счастья, когда они с Северусом поздравляют ее. Радуется, как дитя, подарку и тут же поднимает конверт над головой, подзывая к себе Артура. Молли бесконечно счастлива, что у нее есть эти путевки. Гермиона слышит, как Перси бурчит Одри, что он идиот, раз сам о таком не догадывается. Празднование идет полным ходом, Гермиона проводит большую часть времени с Джинни, а Северус сидит рядом с ней, держа за руку, и периодически поддерживает диалог с Гарри. Тот выглядит уставшим, как замечает Северус. Удивительно, но он сам с возрастом будто молодеет. Стоит признать, что тут дело все в бесконечно любящей супруге, Северус не может этого отрицать. Сам Гарри больше не выглядит, как нескладный подросток. Он глава мракоборцев, герой войны, семьянин и отец троих детей. Тут грех не постареть на пару лет за одно лето нахождения всех отпрысков под одной крышей. Сейчас в доме только Альбус и Лили, и от этого немного спокойнее, но не особо сильно. Брат и сестра порой вздорят, сильно вздорят, и только Джинни может найти подход к восьмилетке и десятилетке, чтобы они не поубивали друг друга. Лили жалуется матери, что хочет поскорее в Хогвартс к старшему брату. Джеймса она любит больше, чем Альбуса, и даже не скрывает этого. — Тебе что-нибудь принести? — наклонившись к уху супруги, произносит Северус. Он чувствует тревогу Гермионы, пусть она и пытается ее скрыть. Скорый визит Рональда не подлежит пока прямой огласке, и отчасти все дело в чете Снейп, в жизнях которых он здорово наследил. Северус не знает о его приезде, а Гермиона даже не представляет, как ему об этом сказать. — Нет, — повернувшись к нему, шепчет в ответ девушка. — Но я схожу ненадолго на воздух, пахнет чем-то мерзким, только не понимаю, чем именно, — морщится она. — Сэндвичи с тунцом на пять часов, — кивает Северус. Гермиона изображает рвотный рефлекс. — Теперь понятно, — улыбается она. — Схожу на пару минут подышать, — собирается она подняться с места. — Сходить с тобой? — спрашивает Северус. Гермиона качает головой. — Не нужно, — коротко целует она его в губы. — Скоро вернусь. И не вздумай есть сэндвичи с тунцом, — предупреждает она напоследок. — Мерлин упаси. Гермиона целует его снова и встает с места, поправив свободное платье. Вопросов к ее гардеробу ни у кого не возникает, что ее безмерно радует. Открыв дверь, Гермиона выходит на октябрьское солнце и морщится. Она забывает свои солнечные очки, а закатные лучи так неудачно бьют в самые глаза. Девушка делает руку козырьком, спускаясь со ступенек, когда замечает чей-то силуэт. Сфокусировав взгляд, она невероятным усилием воли заставляет себя не вздрогнуть, а держаться спокойно. Знакомая улыбка мелькает на губах прибывшего. — Привет, — первым нарушает тишину Рон. Они стоят в нескольких метрах друг от друга. Руки Гермионы опущены вдоль тела, ступни плотно стоят друг к другу. Рон кладет руки в карманы, когда закрывает дверь машины, но не подходит ближе. Разумное решение. — Привет, — ее голос спокоен. Он выглядит иначе. Он выглядит, как… Настоящий мужчина. Гладко выбритый, но с аккуратной бородкой; с короткой стрижкой и прямой осанкой. Рон отличается внешне от того человека, которого она видела последний раз. Встречают, конечно, по одежке, но по уму Гермиона уже провожала его много лет назад. — Я не думал, что увижу тебя первой, — произносит Рон, — надеялся, что смогу перевести дух после дороги, но, — он недолго молчит, — может, это и к лучшему. Гермиона чуть хмурится и скрещивает на груди руки. Спокойствие все еще с ней, но открываться ему она не хочет. — Что именно? — спрашивает она. Рон делает несколько шагов вперед. — Я хочу, — он сглатывает, глядя на нее; она все еще прекрасна, — попросить твоего прощения. Гермиону застают эти слова врасплох. Она была готова услышать многое, но… Не это. — Я был идиотом, — продолжает он. — Сделал много дерьма, сказал не меньше. Он смотрит на Гермиону так, словно они возвращаются на десятки лет назад, на первый или второй год обучения. Так, словно им снова по одиннадцать, они оба ничего не знают о будущем и просто пытаются научиться дружить. — Если ты сможешь, прости меня за то, как я поступил, — произносит Рон. — Я оставил все мозги на службе после первого года, Джинни правду тогда сказала. Гермиона непроизвольно улыбается, чем вызывает ответную улыбку Рона, пусть она и приходится с опозданием и немного нервная. Гермиона опускает руки вдоль тела, она больше не хочет держать их скрещенными на груди. — Я давно тебя простила, — негромко отвечает она. — И живу дальше, потому что нашла свое место. Рон кивает. — Спасибо, — выдыхает он. Солнечные лучи окрашивают его волосы в огненный цвет. Гермиона хочет сказать что-то еще, как вдруг за спиной слышатся знакомые шаги. Девушка тут же оборачивается и, увидев выражение лица Северуса, сразу подходит в два шага к нему. — Нет, тише, — просит она. — Он извинился, не руби сгоряча. Северус делает полшага вперед и встает так, что левым плечом закрывает Гермиону. Снова защищает ее, как и много лет назад на свадьбе Гарри и Джинни. Выражение его лица становится суровым, пусть он и прислушивается к просьбе Гермионы. Не рубит сгоряча. — Добрый вечер, мистер Снейп, — кивает Рон. — Я пока не решил, добрый он или нет, — холодно цедит он. — Северус, прошу тебя, — шепчет Гермиона за его спиной, опустив вниз голову. Рон снова делает шаг вперед. Северус первым делом замечает одну очень важную вещь. Глаза. Его взгляд меняется. Становится осмысленным, спокойным и, в некотором роде, мудрым. — Я хочу принести свои извинения и вам, мистер Снейп, — не дает ему опомниться Рон. — Много лет прошло, но я не могу не сказать об этом. Лицо Северуса никак не меняется, потому что он профессионально держит марку, но в глубине души поражен услышанному. Время меняет многих. Бывшие негодяи, видимо, бывают. Рон не решается протянуть ему ладонь для рукопожатия и правильно делает. Северус бы все равно ему ее не пожал, будь он хоть Министром Магии. Поэтому они лишь кивают друг другу. И это кажется красноречивее всяких слов. Рон облегченно выдыхает и, обернувшись к автомобилю, машет рукой. С заднего сидения выходит девушка с формами ростом чуть ниже Гермионы, с закрученными в волны светлыми волосами и забавной шляпкой маленького размера. Следом за ней из машины выходит девочка с двумя рыжими хвостиками не старше восьми лет. Она берет женщину за руку и идет к Рону. — Моя жена — Лаура, — представляет им Рональд спутницу. — А это наша дочь — Полли. Лаура кивает с легкой улыбкой, Гермиона кивает в ответ. Девочка застенчиво произносит «здравствуйте», а после прячется за ногу матери. Гермиона смотрит на то, с какой бешеной нежностью Рон смотрит на свою жену, и чуть улыбается. Кажется, им было просто необходимо пойти разными дорогами. Да, развилка оказывается жестокой, но конечная точка оправдывает весь долгий путь. — Рональд! — слышится радостный вопль с порога. — Ах, Рональд! Все оборачиваются на голос Молли, когда та с раскрытыми руками спускается вниз. Рон улыбается чисто и открыто, берет за руку жену и идет к дому. Гермиона и Северус провожают их взглядами. Когда ликующая толпа заходит в дом, никто не замечает, что во дворе остается чета Снейпов. Однако им в радость остаться незамеченными. Гермиона приподнимает голову, глядя на мужа. — Из-за его приезда переживала, — он даже не спрашивает, просто констатирует факт. Гермиона кивает. Северус смотрит на то, как за горизонтом исчезают последние лучи солнца. Девушка подходит к Северусу и, пропихнув ладони в под его руками, обнимает за талию. Он теснее прижимает ее к себе и закрывает полами своего пальто, обеспечивая тепло. — Изменился, — озвучивает свои мысли Северус, продолжая смотреть на закат. Гермиона понимает, что он это о Роне. Она кладет подбородок ему на грудь и утыкается носом на уровне ключиц, закрывая глаза. Тепло Северуса окутывает ее тело, а новый одеколон не вызывает приступов тошноты. Неудивительно, она три десятка лавок обошла, чтобы найти подходящий для своего положения запах. — Да, — коротко отвечает она. Они оба не говорят о том, насколько удивительно время, и как может измениться человек, поддавшись его течению. Однако это происходит, и это просто поразительно. — Холодает, — произносит Северус, снимая с себя пальто и надевая на плечи Гермионы, — идем в дом. Гермиона берет его за руку и улыбается. Вечер только начинается, старые обиды в прошлом, они с Северусом все еще никому не рассказывают о своей новости, но это даже к лучшему. Они направляются к дому. Кажется, судьба решает быть к ним благосклонна, и Гермиона даже выразить не может, как она счастлива. Она этого заслуживает. Неужели теперь что-то может пойти не так?..