Бакет и Вонка

      По улицам маленького серого городка, известного самой большой в мире шоколадной фабрикой, ехал чëрный дорогой автомобиль. Раньше на нëм ездил сам Вилли Вонка, создатель шоколадной фабрики, но теперь машина принадлежит наследникам кондитера. Автомобиль, учитывая обыденное время, необходимое на передвижения по городку, ехал долго, ведь пунктом назначения был другой конец города.       Наконец, он остановился. Эта улица являлась предпоследней. Дом, у которого остановился автомобиль, небольших размеров, но внешне создаëт впечатление уюта.       В машине сидят трое. Мужчина и женщина на задних сидениях, а на водительском — умпа-лумп.       Элизабет посмотрела на мужа. За всю дорогу он не проронил ни единого слова и выглядел хмуро.       — Чарли, что такое? Почему не выходишь? Давай, Дженнифер и Макс ждут.       Дом принадлежал семейству Джонс — людям, у которых теперь временно проживали брат и сестра Томас.       — Не знаю я, Элизабет... Не нравится мне всë это.       — Понимаю. Мне тоже очень жаль их, и я до сих пор не могу принять тот факт, что мистера и миссис Томас больше нет... — она взяла руку мужа в свою.       — Да я не об этом. Фабрика, Элизабет. Не нравится мне ситуация с ней. Мало нам проблем, так мы ещё и детей туда тащим.       Вонка нахмурилась.       — А что в этом такого? Лично я проблем не вижу, Эмили очень изменилась.       — Это ты не видишь, — Чарли резко повернул в еë сторону голову, лицо его встревожено, — а я вижу. И немаленькие. Не доверяю я ей, Лиз.       — Отчего же?       — Я вот всë думаю... Ты правда ничего не понимаешь или прикидываешься? Это дети, Элизабет. Они ни в чëм ещё провиниться не успели, пожить толком. Майк, Верука, Август и Виолетта сами вернулись. И не ушли до сих пор, это их выбор. Ты — дочь мистера Вонки. Я — его первый наследник. В конце концов, мы все — взрослые люди, отвечающие сами за себя. И сейчас мы с тобой решили взять на себя ответственность за двоих детей, хотя гарантировать им безопасность не можем?!       Элизабет понимала эмоции Чарли, и с чем-то была согласна. Но не со всем. Бакет всë не мог смириться с тем, что жена подружилась с этим созданием, которое может в любой момент прикончить всех разом, вызвав хотя бы то же короткое замыкание. Или дождаться, когда хозяева фабрики окажутся в лифте, вызвать сбой в программе лифта и пустить его на полной скорости вниз, не дав остановиться. В еë распоряжении всë электричество на фабрике, а это значит многое, ведь оно используется уже почти повсюду. Чарли не верил в эту дружбу, полагая, что Эмили высчитывает момент, чтобы перебить всех и каждого. Умирать ему не хотелось, но чего не хотелось ещё больше, так это смерти детей. Элизабет не знала, как объяснить ему, убедить его в том, что Эмили не представляет для них угрозы.       — Всë я понимаю, Чарли. Но пойми и ты: Эмили изменилась! Да и если бы она хотела убить нас, то давно бы это уже сделала. Помнишь, что она нам устроила тогда? Ей ничего не мешает продолжить свои действия. Но не продолжает ведь! И, я считаю, за Дженнифер и Макса переживать в этом плане не стоит. Сам посуди. Умпа-лумпов сюда привëз папа. Ты сюда переехал по его приглашению. Веруку, Августа, Майка и Виолетту он устроил на работу. Ну и, в конце концов, я — его дочь. Все мы требовались в его внимании, отвлекали от фабрики. Это и послужило той реакцией со стороны Эмили, что мы уже видели. Но Томасов папа уже не застал. Они его не отвлекали. Значит, и ревности не было, следовательно, ненависти — тоже. А то, что Эмили мне сказала про их смерть... Я думаю, она это сказала на эмоциях. В заключение скажу то, что они ей ещё ничего плохого не сделали.       Чарли вздохнул. Видно было, что пыл его уже поумерился, но гнев на милость Бакет ещё не сменил.       — Ой, не знаю, Лиз... Всë равно мне это не нравится.       — Ну, раз не нравится, то я с удовольствием послушаю твои варианты. Давай. Что нам делать? Ты же явно понимаешь, что уехать мы не можем,— она не отпустит. Но и бросить детей мы так же не можем. Какие будут твои предложения?       — Не знаю... Но мне всë равно не нравится.       — Раз других вариантов нет, то пойдëм. Ребята уже наверняка заждались. Давай, — она немного потянулась и поцеловала Чарли. Он как-то грустно усмехнулся, поцеловал в ответ, а затем дëрнул за дверную ручку и вышел из машины. Вонка приняла протянутую руку и тоже выбралась на улицу.       За что Элизабет любила окраину города, так это за то, что здесь будто бы больше кислорода. Основной город создавал впечатление того, что архитектор страдал депрессией при работе над эскизами. Все жилые дома, как один, были двухэтажными и навевали тоску. А деревьев не находилось вообще. Летом улицы приобретали какие-то краски с помощью витрин магазинов, редкая трава зеленела среди однотонных кирпичей и асфальта. Отсутствие деревьев сказывалось не только на соответствующем отсутствии большого количества цветов весной, зелени летом и разноцветных листьев осенью, но и красивых заиндевелых веток зимой, являющихся хоть каким-то украшением в серо-белом прямолинейном городе.       А на окраине города встречались и такие участки, которые имели какую-то зелень кроме травы. Таким был и дом Джонсов. Сбоку от домика находился небольшой сад, состоящий из нескольких аккуратно остриженных со всех сторон деревьев. На маленькой лужайке перед домом расположились два садовых гнома, а под двумя окнами на первом этаже виднелись подвесные горшки с какими-то цветочками. Элизабет вдохнула воздух полной грудью и прикрыла глаза от наслаждения. Всë-таки, какой бы ни была родной фабрика, на которой Вонка жила с рождения, она являлась производственным зданием. Конечно, до верхних этажей, откуда открывался великолепный вид на весь городок и даже немного на соседний, не долетали все выхлопы машин, и свежего воздуха было несомненно больше, чем внизу. Но летом бетон, кирпичи и асфальтированные дороги сильно нагревались, от них шëл жар, и дышать становилось практически невозможно, поэтому окна, если и открывать, то только ночью.       Кондитеры прошли через калитку к входной двери и позвонили в звонок. Им открыла, судя по всему, миссис Джонс.       Джонсы оказались очень милыми людьми. Они имели троих детей, — два мальчика и одна девочка, — которые, конечно же, знали, кем являются сегодняшние гости, и, когда родители куда-то отвлекались, расспрашивали их о всякой всячине, порой связанной только одной темой — сладости.       — Дети, вы же знаете, зачем пришли эти люди. Отстаньте уже от бедных мистера Бакета и миссис Вонки! — в последний раз одëрнул их мистер Джонс, и три маленьких демона, примерно немного младше Дженнифер и Макса, ринулись из гостиной куда-то.       На лестнице послышались чьи-то шаги, и в комнату зашли брат и сестра Томас. Дети кинулись в объятия к своим наставникам. Дженнифер расплакалась.       — Я, пожалуй, оставлю вас. Пойду, прослежу, чтобы кое-кто не разнëс дом, — улыбнулся мистер Джонс и пошëл вслед за маленькими демонами. Теперь в комнате находилось только четыре человека.       — Мы так скучали, — прошептала девочка в рубашку Чарли.       — Вы же нас заберëте отсюда? — спросил Макс. Он сдерживал себя лучше, чем сестра. — Я не могу больше здесь, честное слово! Мистер Бакет, Вы когда-нибудь играли с маленькими детьми в догонялки?       — Нет, — Чарли улыбнулся.       — Вот и не надо! Они носятся, как торпеды! Я чуть лëгкие не выплюнул, хотя в классе на физкультуре являюсь далеко не худшим!       Элизабет и Чарли рассмеялись со слов мальчика. Дженнифер начинала успокаиваться: как поняла Элизабет, в тяжëлые минуты брат всегда приходил к ней на помощь своими смешными репликами.       — Заберëм, Макс, — Чарли потрепал мальчика по голове. — Сегодня же поедем подавать заявление. Правда, не знаю, сколько это займëт времени...       — Да, я слышал. Миссис Джонс, во время своих очередных охов и ахов по поводу того, какие мы с Дженнифер бедные, упомянула, что усыновление — настоящий ад. Но я надеюсь, что будет как-то по-быстрее. Не хочу здесь состариться.       — Макс, — осуждающе посмотрела на него сестра. — Как тебе не стыдно? Эта семья нас временно приютила, вкусно кормит и относится, как к своим. А ты так говоришь... Ещё и про миссис Джонс.       — Да я ж ничего. Хорошая семья, жалоб нет. А от миссис Джонс только поцелуйчиков в лобик на ночь не хватает, — Дженнифер, как бы ни старалась осуждать брата за поведение, всë-таки прыснула. — Но правда. Ну, пожалела нас пару раз. Спасибо, приятно. Но причитать по два раза на дню... Зачем? — Элизабет грустно улыбнулась. — Ой, миссис Вонка! Пожалуйста, не надо! Только не вы! Мы уже поняли, что судьба с нами жестоко обошлась.       Элизабет поняла, что детям тяжело и без лишних напоминаний со стороны взрослых. Потерять родителей... Она ещё не знала, как ребята ведут себя вне их с Чарли присутствия, но из этой встречи вынесла, что Макс держится только с помощью своего юмора.       — Следуя из вашего разговора, я могу предположить, что у вас тут всë хорошо? — Элизабет переводила взгляд с одного детского лица на другое.       — Да, всë нормально, — улыбнулась девочка. — И не так плохо, как говорит Макс. Ребята эти действительно шустрые, но с ними весело. А мистер и миссис Джонс очень добры к нам. Я, если честно, не ожидала, что нам так повезëт с временной семьëй. И мне кажется, что эти люди делают больше, чем от них требуется. Порой, даже забывается, что мы познакомились на этой неделе.       — Что ж. Это хорошо, — Чарли тоже улыбнулся. Дженнифер уже вынырнула из его объятий и теперь стояла рядом с братом.       — А у вас как дела? — спросил Макс. — Как фабрика? Ещё не поубивала там всех?       — Нет, — мужчина явно напрягся.       — Она сильно изменилась, — решила прийти на помощь Элизабет. — Кстати. У неë теперь есть имя — Эмили. И она снова обрела тело.       — Снова мистер Вонка? Или что-то новое?       — Пока что он. Но Майк уже работает над этим, — Вонка улыбнулась. — Будем надеяться, что у него всë получится.       В комнату зашла миссис Джонс.       — Ладно, мы пойдëм, — сказал Чарли. — Спасибо за гостеприимство, миссис Джонс, но мы что-то уже засиделись.       — Но... — начал было Макс.       — Да ладно вам, — улыбнулась хозяйка. — Мы рады, что у ребят есть кто-то близкий.       — Может, вы ещё останетесь? — с мольбой посмотрела на наставников Дженнифер.       — Нам с Чарли правда пора, — Элизабет ласково посмотрела на погрустневших детей. — Мы ещё как-нибудь заедем, если мистер и миссис Джонс не будут против.       — Конечно заезжайте! Мы вам только рады! — уверила миссис Джонс.       Бакет и Вонка поблагодарили хозяев дома за гостеприимство и за то, что те так радушно относятся к детям, выслушали их заверения в том, что иначе к детям относиться и нельзя, попрощались со всеми и вышли из домика. Сели в машину, и Чарли сказал умпа-лумпу нужный адрес.       Приехав в суд, что находился в соседнем городе, они подали заявление на усыновление двух детей: Дженнифер Сьюзан Томас и Макс Оливер Томас. Миссис Шерил — немного полная женщина, с каштановыми с проседью волосами, маленькими глазами, прямым носом и средними по величине губами, в сером пиджачном костюме и очках, — выела паре весь мозг. В особенности она действовала на нервы Чарли. Элизабет заметила, как муж в принципе изменился — когда только начиналась их супружеская жизнь, он был совсем другим. Не таким раздражительным, напряжëнным и, порой, резким. Сейчас обстановка накалялась и из-за его вспыльчивости, которую он изо всех сил сдерживал, чтобы не дай Бог им не сказали, что детей им не доверят, и из-за миссис Шерил, которая, несмотря на их знаменитость, действительно доставала своей, видимо, уже появившейся целью вывести Чарли на эмоции.       Написав в конце концов заявление и выйдя из здания суда, они поехали домой. К детям выехали утром, а сейчас время близится к пяти часам вечера. Поразительно, какие же вредные бывают люди! Бакет молча сидел и угрюмо смотрел в окно — сдерживался, чтобы не сорваться на жене. Элизабет, в свою очередь, старалась не давать повода мужу и не нервировать его лишний раз. Когда она заметила, что гляделки с пейзажем из окна ему не помогают, то решила попробовать успокоить Чарли. Медленно подсела к нему поближе и аккуратно прикоснулась рукой к его плечу. Никакой реакции. Провела вниз по руке. Потом обратно. Затем перешла на напряжëнные мышцы туловища. Ладонь всë той же руки нежно скользила по груди, плечам и животу мужа. Заметив, что он начинает расслабляться, Элизабет воспряла духом и положила голову ему на плечо, продолжая гладить. Чарли повернул к ней голову, оторвавшись от картинок за окном машины. Посмотрел в глаза. Улыбнулся.       — Мда... Думал ли я когда-нибудь, что мой наставник в женском обличии станет моей женой?       Вонке шутка не понравилась. Но был один «плюс» — в Чарли проснулось, пусть и глупое, но чувство юмора, а это значит, что его настроение улучшилось.       — Не смешно. Ты же знаешь, что я его отпустила.       — Знаю. Да, ты перестала носить похожую на его одежду, стричь волосы и поменяла причëску. Даже говоришь по-другому, без этих дурацких смешков. Ему это шло — это был его стиль. А ты уже просто копировала. Но всë это ведь не отменяет вашего сходства. Биологический отец, как-никак. Ты такая родилась.       Он накрыл еë руку своей, остановив. Поцеловал в губы.       — Тебе ещё повезло, что родился не мальчик, — улыбнулась она.       — О, да... — Чарли усмехнулся. — Думаю, если б ты родилась мальчиком и точно так же не отпустила мистера Вонку, то точно бы сменила своë имя на его. А то всë равно как-то странно получается, если женщина берëт имя «Вильям». Ай! — получил толчок локтем в рëбра. — Я же правду говорю! Если честно, быть женатым на Вилли Вонке, пусть даже это женщина, я бы не хотел, — Бакет задумался, что-то прикидывая у себя в голове. — Хм, интересно... Вильям Кэтрин Вонка...       — Чарли, хватит, я прошу тебя, — она нахмурилась. Это было очень неприятно слышать. Он перегибал палку.       — Или ты бы и второе имя сменила? Уилбур?       — Хватит! — Элизабет вырвала руку и отстранилась.       Чарли осëкся. Было видно: до него только сейчас дошло сказанное им самим.       — Прости меня... Прости, Лиз, — его рука потянулась к еë плечу. — Какой же я дурак...       — Просто не говори так больше, ладно? Мне неприятно.       — Конечно, — он улыбнулся. — Я правда в шоке от себя самого. И что на меня нашло?.. Прости, — Чарли притянул еë к себе, обнял и поцеловал.       Дорога в обратную сторону почему-то показалась быстрее. Заехав на территорию, они увидели, что их уже ждали на крыльце. Человек один-в-один основатель этой фабрики, но на деле же — она сама. Скажешь кому, он ведь не поверит и скажет, что это бред сумасшедшего.       — Ну что? Как всë прошло?       — Довольно хорошо, — улыбнулась Элизабет. — Ты что на улицу вышла-то? Если кто-то увидит, то могут появиться вопросы.       — Ой, да кто увидит? Я сама себя через камеры? Так у меня вопросов не возникнет, не переживай, — все трое зашли внутрь. — А Чарли почему такой тихий?       Вонка бросила взгляд на мужа. Она-то, конечно, знала, почему он молчит, но не думала, что эту информацию стоит озвучивать Эмили. Чарли еë недолюбливает, не доверяет ей и вообще не понимает, почему жена подружилась с искусственным интеллектом-недоубийцей.       — Устал, наверное. Женщина, которая принимала наше заявление, оказалась энергетическим вампиром и любительницей устраивать нервотрëпку.       Когда Бакет и Вонка вошли в свою спальню, Элизабет сказала мужу, что отправится в «Цех изобретений», где еë будет ждать Эмили. Бакет хмуро на неë посмотрел, и в этом взгляде было содержание их утреннего разговора в машине. Эмили могла услышать всë, что бы они ни сказали, так что Чарли молча продолжал отстаивать своë мнение, что ей доверять нельзя. Элизабет на это лишь красноречиво ответила взглядом что-то вроде «Я всë равно останусь при своëм мнении, и ты меня не переубедишь», быстро приняла душ и переоделась, после чего направилась в цех. Еë действительно уже ждала Эмили.       — Он мне не доверяет, да? — сказано было, будто это очевидно даже ребëнку. Вонка поперхнулась. Ну конечно... Эмили нет смысла врать, фабрика еë насквозь видит, ведь знает с самого рождения.       — Ты о ком?       — О муже твоëм, конечно. Ты ведь мне соврала, так? — Элизабет обречëнно кивнула. — Я так и поняла. Не надо мне врать, я тебя слишком хорошо знаю. Не стала обращать внимание сразу, потому что не хотела лишний раз нервировать Чарли. Он мне тоже не нравится.       — Почему? — Вонка вскинула брови.       — Не знаю... Дурное предчувствие какое-то. Забавно. У меня могут быть предчувствия... Ладно, давай работать. Может, надумаем что-нибудь.       И работа закипела. Они обсуждали новые рецепты, требующие доработки. Странно, но Эмили знала в этом толк. Ни разу ничего не пробовала, но полвека наблюдений за людьми сделали своë дело. Потом Элизабет спросила про дела Майка.       — Да, сидит весь день за компьютером... Говорю тебе: не туда вы с Чарли его назначили. Вы его в цех с футболом, а его к программам тянет. Хотя я, конечно, нервничаю... Считай, он — хирург, а я — пациент. Одно неверное движение скальпеля, и я труп. Но пока живая. А Майк этот, вроде бы, недавно отдыхать пошëл.       Они обсуждали очередной рецепт, когда папа Эмили нахмурилась.       — Что такое? — спросила Вонка.       — Предчувствие нехорошее усилилось... И... Страшно как-то стало. Я никогда ещё не испытывала такого ощущения. Тревожно. Знаешь, если бы у меня действительно было сердце, то оно, наверное, сейчас бы билось, как бешеное. И отдавалось болью. Сердце... — еë глаза на мгновение расширились от, казалось, осознания. — Элизабет... Сердце...       В этот же момент, не успела она договорить, свет выключился. Гул стих. Тут же включилось аварийное освещение. Но тело... Именно теперь уже тело. Просто тело. Оно свалилось, как груда металлолома.       — Эмили! — вскрикнула Элизабет, кинувшись к телу, по внешности, папы. Но оно не шевелилось. — Нет...       По всей видимости, тело как-то зависело то ли от электричества, то ли от ещё чего-то...       Электричество...       Сердце!       Элизабет ринулась из цеха. Лифт не работал, поэтому она прямо-таки летела по ступеням и коридорам фабрики. Что произошло? Почему у Эмили появилось дурное предчувствие? Значит, это не зависело от самого электричества. Что-то действительно произошло. Но что? Почему это дурное предчувствие появилось у Эмили ещё когда они разговаривали про Чарли? Это как-то связано?       Она не заметила, как добежала до нужного места. Как и ожидалось, сердце не работало. Элизабет посмотрела на рычаг. Тот был опущен. Автоматически выключился, или это кто-то сделал?..       Внизу, рядом с сердцем, где находился большой компьютер — «мозг» фабрики, стоял Чарли... С топором в руке...