Садуран, XVI легион Сынов Хоруса. Новорожденный Тренировочный лагерь скаутов на Норан Прим
Сараддон, мрачный и недовольный, так что, казалось, месиво шрамов на его лице сочилось раздражением, выстроил их, обойдясь без обычного «сынки». Остальные инструктора окружили их. Их лица казались торжественными. — Скауты, час настал. — Сараддон пожевал разрубленными губами и продолжил: — Улей взбунтовался. Наше дело их усмирить. Там кучка дураков, от одного выстрела разбегутся. — А потом черные панцири? — восторженно выдохнул Тарго. — А потом черные панцири, — подтвердил Сараддон. Капеллан отодвинул его и произнес: — Скауты! На вас возложена важнейшая миссия: поддерживать согласие в этом мире, который волею судьбы присягнул Владыке Хорусу Луперкалю! Помните: кто хочет жить, тот должен бороться, и тот, кто не хочет участвовать в драке в мире вечной войны, не заслуживает права жить. Сейчас наша задача — бороться с внутренними врагами, с мятежниками, с бунтовщиками, не понимающими, какое великое благо Хорус несет Галактике! И тот, кто увиливает от этой борьбы, — личный враг самого Владыки Хоруса! Никогда еще ни одна великая империя не была создана мирной хозяйственной деятельностью, — только войной, только борьбой! Его слова воспламеняли скаутов, и без того уже опьяненных будущей дракой. Адреналин выбрасывался в кровь, сердца бились яростнее, глаза сверкали, кулаки сжимались. Разве не для этого их превратили в бойцов Космодесанта? Разве не ради схватки и кровавой битвы они отказались от жизни обычных мальчишек? — Аве Хорус! Сотни рук, вскинутых в приветствии… — Аве Хорус! У Садурана от капеллановой речи осталось некое очень смутное ощущение, что бунтовщики — та жалкая кучка, которая разбежится от одного вида скаутов, не говоря уж о гигантах-космодесантниках Сараддоне и инструкторах — по какому-то недомыслию не оценили счастья вечной войны и просят о мирной хозяйственной деятельности. Но это было тем более глупо, что, как только Хорус победит, эти людишки смогут вернуться к своим стойлам и возиться в них сколько душе угодно. До астартес могли быть вознесены лишь немногие избранные! — Проявите себя, скауты, это ваш последний шаг к истинному Вознесению! После этого вы станете авангардом Легиона в возвращении Терры в законные руки! — Разве Хорус был властелином Терры? — шепотом спросил Кайхе. Икрек зашикал на него. Капеллан расслышал. — Земной шар, — снисходительно произнес он, — это всего лишь переходящий кубок, который достается победителю. А Хорус — победитель! Аве Хорус! На сей раз им не довелось маршировать по шоссе: время не терпело. Их погрузили в «Химеры», наспех проинструктировав. Собственно, весь инструктаж заключался в том, чтобы рассредоточиться по периметру в оцеплении и стрелять по команде. Это волновало и будоражило. Драки в бойцовых ямах — не в счет, пусть они и заканчивались порой увечьем или гибелью. Началась настоящая работа! Мимо них проносились, рыча моторами, бронированные мотоциклы, оседланные настоящими Сынами Хоруса. Один за другим они ныряли в ворота улья, снесенные, по-видимому, въехавшим в них до этого лендрейдером — судя по состоянию шоссе, их было много, так как траки совершенно разбили старый рокрит. Это было немного странно: вроде бы бунтовщиков собралась всего лишь горстка, может быть, Сыны Хоруса собирались просто продемонстрировать свое могущество и напомнить, кому принадлежит Норан? Но по прибытии на место выяснилось, что им дали неверные вводные. Восстанием было охвачено сразу семь уровней, где собрались тысячи людей и даже выстроили не то эстраду, не то баррикаду; волнения были отмечены и на прочих уровнях и даже в шпилях, а в подулье уже вовсю шла кровавая резня. Скаутов направили к баррикаде. Их «Химеры» ворвались в улей, сметая по пути лотки с товарами и трансформаторные будки, опрокидывая киоски и давя зазевавшихся крыс. Садурану было весело, но инструктор Байяддон, ехавший с ними вместе, недовольно хмурился, и скауты не решались ни шутить, ни даже перешептываться. Возможно, Байяддона бесило скучное, недостойное Сына Хоруса задание, а может быть, ему вообще надоело вошкаться с малолетками и хотелось наконец-то пойти в настоящий бой с настоящими братьями. И это если еще тот умник был не прав насчет того, что будущие молодые астартес — просто расходный материал. Но Садурану казалось, что Байяддон негодует на безмозглых мятежников, отвлекающих его от важных дел Легиона. Их кавалькада врезалась в толпу, опрокинув нескольких человек, не успевших вовремя убраться, и замерла. Скауты слаженно, четко выскочили из «Химер» и рассредоточились, как их инструктировали, держа наготове дробовики и болт-пистолеты. Люди заволновались, зашумели. Толпа была удивительно пестрой — и голытьба, и фабричная белая кость, и «синие воротнички», и явные бандиты, и чистенькие люди в красивой одежде, и даже элегантные аристократы. Многие были с красными повязками на рукавах — должно быть, какой-то опознавательный знак. При виде скаутов они порядком забеспокоились, однако расходиться не собирались, наоборот! Им определенно хотелось высказаться. Сейчас на импровизированной сцене, сооруженной на вершине баррикады из всякого подручного хлама, стоял какой-то хорошо одетый богатей с рупором в руке. — Нас не спрашивали, хотим ли мы становиться вассальным миром мятежной армии, — вещал он, делая рубящие движения рукой. — У нас отняли все: наши предприятия, нашу торговлю, наше образование, наши перспективы. Норан — не домашний мир Сынов Хоруса! Норан — не лаборатория для опытов над нашими сыновьями! Мы требуем восстановления законности, введения меритократии и социалистической собственности по примеру Пятисот Миров и равных прав для всех уровней! Что такое «меритократия» и «социалистический», Садуран не знал, но еле удержался, чтобы не заржать в голос. Вот идиот; все умники, если копнуть, такие! Требует он! Будто его кто послушает! Оно им надо, Сынам Хоруса, ихняя меритократия? Им надо плоть и оружие! После победы уже можно будет и про меритократию поговорить, если будет кому… За аристократом на эстраду вылез, жужжа шасси и сверкая аугментикой, какой-то Механикум. Его понять было еще труднее. Садуран усвоил из его рассуждений только то, что «знания принадлежат человечеству», и то, что нельзя открывать какие-то хранилища Моравеца, иначе опять начнется Темная Эра, и всех уничтожит Изуверский Интеллект. Эта речь ему даже понравилась: непонятно, но интересно, особенно про уничтожение роботами или ожившими машинами, как их там! Человек в форме арбитра тоже вылез и рубанул сплеча: — Эти Сыны Хоруса поощряют преступность! Они так отбирают себе новую смену! А мы захлебываемся, нас убивают, нам не дают работать, у нас куча висняков! Это не дело! Еще несколько человек выступало, каждый о своем. Вокруг баррикады колыхалось человеческое море. Многие держали над головами лозунги: «Мир, свобода, справедливость», «Даешь 8-часовой рабочий день», «Отстоим завоевания ВКП», «Фабрики — рабочим!» и даже «Долой тиранию!». Садурану хотелось верить, что речь идет о тирании ложного Императора, а завоевания ВКП будут отстаивать под знаменами Хоруса, однако нет: одни пришли в майках с имперской аквилой, а другие — и вовсе с красными флагами. Что это значило? Неужели они собирались воевать с Хорусом? Оружия ведь не было почти ни у кого… Все это было до того необыкновенно и любопытно, что Садурану почти хотелось, чтобы команду стрелять не давали как можно дольше. Ведь после первого же выстрела, как им сказали, толпа пустится наутек, а он был бы не прочь послушать еще про Моравеца. Если бы учитель Гаук рассказывал им такие вещи, он, может быть, и школу бы не бросил. Внезапно на баррикаду поднялась его мать. — Что вы смотрите, товарищи? — крикнула она. — Сыны Хоруса убили моего сына — просто так, для забавы! Второго моего сына они забрали к себе, может, его уже и в живых нет! Они убили моего мужа, а он был за Хоруса всей душой! Они нас убивают, заставляют работать по шестнадцать часов, они нас так запугали, что мы боимся лишнее слово сказать — везде их шпионы, чуть что, запугивают какими-то Железными Воинами, которые придут и разнесут нашу планету! Гонят в рабство, забирают на свои корабли, откуда еще никто не возвращался! Жрать нечего, одна тухлая синтепаста! Школы позакрывали! Одно вранье по вокс-радио, что они принесли свободу, а на деле они принесли только страх, смерть и подлости! Никакие они не борцы за свободу! Они мятежники и враги! Долой Хоруса! А все-таки мамка знает, по чему бить, отстраненно думал Садуран. Это тебе не Моравец какой-то… социалистический, и не проблемы арбитров. Ишь, как все зашевелились, заорали, затопали: поддерживают… — Даешь справедливость и свободу! — послышался детский голосок. Знакомый голосок. Ману! — Даешь равенство! За мир! Долой Хоруса! — Долой тирана! — заорали вокруг. Капеллан Хармаддон взмахнул крозиусом. — Огонь! — прорычал он из-под маски. — Огонь! — взревел Байяддон. — Огонь! — где-то слева заорал Дейбар. — Огонь! Грянули выстрелы. Толпа шарахнулась, расплескалась, как океан во время бури, взвыла многоголосым стоном ужаса и гнева. Обливаясь кровью, разорванные болтами, падали один за другим Механикум и арбитр, старый аристократ и крепыш в рабочей блузе, толстуха медикэ и торговка овощами, оборванец из подулья и фабрикант в золотых серьгах… Почти разорванная пополам залпом из болт-пистолетов, упала и его мать. Глаза у нее остались открытыми и слепо смотрели в потолок, словно видели небо, под которым мать никогда не бывала при жизни. — Убийцы! — Бандиты! — Долой! В них полетели камни и палки, кто-то пытался пырнуть их ножом. Кое у кого оказались лазганы и болт-пистолеты… И скауты тоже начали падать. Упал Ападдон. Упал с пробитой головой. Икрек схватился за простреленную ногу. Кайхе попали в плечо. Но пострадавших среди скаутов было всего несколько человек, а среди демонстрантов счет погибших шел уже на сотни. Один за другим падали их лозунги и красные знамена; ноги бегущих людей втаптывали их в кровь вместе с трупами … — Огонь! — снова проревел капеллан Хармаддон, и сотни дробовиков и болт-пистолетов снова ударили по людям. — Милсдарь капеллан, — крикнул вдруг Эльбер, — это же свои! Они не враги! Они просто ошибаются! Вы говорили, что мы их только разгоним! — Скаут Эльбер, пятьсот плетей и месяц карцера без питания, — рыкнул Хармаддон, отмахиваясь. Эльбер нахмурился, передернул затвор дробовика… И нацелил его капеллану в грудь. Он не успел прицелиться как следует — выстрел ушел в «молоко», а Хармаддон стремительно подлетел к нему и взмахом крозиуса снес голову. Садуран выдохнул. Эльбер стоял неподалеку, и ему хорошо было видно его откатившуюся голову — тоже с открытыми глазами, полными мальчишеского, детского какого-то возмущения. — Долой убийц Хоруса! — ухо вычленило в бешеном шуме знакомый девичий голосок. Он разглядел Ману в таком же, как и у других подульных, сером комбинезоне и линялой блузе, без оружия, вскинувшую маленький кулачок над головой. Вскинул болт-пистолет. И болтом разнес Ману череп.Нарик Дрейгур, консул-превиан, командир 114-го гранд-батальона Железных Воинов Мир-кузница Мезоа
Циклопическая громада бастиона Терциал-05 нависает над горизонтом. Раньше тут были цеха, а чуть поодаль — высокие, похожие на веретена, готические шпили, в которых размещалась резиденция технонорн — правительниц Мезоа, централизованные инфохранилища и вычислительные комплексы. Сейчас вокруг — кучи битого рокрита, феррокрита и адамантия. Копоть. Дым. Пыль под ногами превратилась в кровавую грязь, готовую вспыхнуть от любой искры — к крови примешивается прометий, вытекший из разбитых доспехов… Сам бастион держится, но его первоначальный вид трудно даже представить, настолько он закопчен, разбит, изуродован артиллерийскими обстрелами. Железные Воины хорошо поработали над этим бастионом, да только и над ними самими поработали более чем неплохо. Внезапно глухая, казалось бы, стена расступается. Гигантские блоки внизу бастиона расходятся, как мифические Симплегады. Он выходит навстречу. Один. «Переговоры?» — недоумевает Дрейгур. По всем правилам переговорщик должен бы нести белый флаг. Хотя кто их сейчас соблюдает, эти правила… К нему идет огромный дредноут Саламандр. Яркий зеленый цвет кажется таким неуместным здесь, среди грязи и крови. Видно, что он был сильно поврежден и до сих пор не полностью отремонтирован, однако явно способен сражаться — как и большинство машин защитников Мезоа; как и большинство машин атакующей эскадры. В этой войне никто не остался прежним. Дрейгур испытывает острый укол восхищения — второй раз за последние дни, потому что дредноут не стандартный. Это штучная работа, скорее всего — самого примарха Вулкана, и даже после серьезных повреждений ее совершенство пронзительно до боли. Руки-орудия нацеливаются на него. Доспех мертв. Он умер, сервоприводы не шевелятся, их заклинило намертво. И так же мертво тело Дрейгура. Оно не движется, Дрейгур его не чувствует. Вся его любовно созданная аугметика парализована. Он пытается дернуться — и падает, сперва на колени, потом лицом в грязь. В пыль, кровь и прометий. Это конец. У Дрейгура еще осталась надежда, что верные автоматоны разделаются с проклятым Почтенным Саламандром, но они тоже замирают… замирают — и начинают катиться за дредноутом. Не затем, чтобы уничтожить его. Они идут за ним. — Пацаны, там же командир! Опять ты, мальчишка… Кто-то поднимает его. Подставляет плечо. Опираться на плечо с наплечником и силовым ранцем чертовски неудобно, но его руку все-таки забрасывают и поддерживают. А потом кто-то поддерживает его и с другой стороны. — Шарра, давай, — рычит в вокс непрошеный помощник. — Да я стараюсь! Он тяжелый, сука, сразу видно — сплошные детальки! Черт, доспех… — Доспех заклинило, — режет ухо металлический голос в воксе. Кайлдо. — Что с моим доспехом? — Проклятые шестеренки, они взяли под контроль наши доспехи! Под контроль доспехи взяли не Механикум — похоже, это работа дредноута Саламандр, то-то и автоматоны идут за ним сонмищем железных теней. А незнакомый Шарра продолжает поддерживать Дрейгура. Он не может его увести отсюда, не может даже шевельнуться из-за умершего доспеха, но может стоять живой опорой, и Дрейгур опирается на него. Живое сердце с трудом гонит кровь по жилам. Живая кровь сочится из ран по всему телу. — Я тебя убью! Не трогай командира! — орет Маркатор, пытаясь выстрелить, швыряет бесполезный болтер, хватает меч — но он не активируется, зубья безжизненно поблескивают в отсветах багрового пламени. Дредноуту следовало бы уже давно расстрелять их всех, но он даже не активирует оружие. Вместо этого он делает еще один шаг, отталкивает Маркатора — тот валится беспомощным кулем — и говорит: — Что, кузен, помогли тебе твои Альфа-легионеры? Дрейгур молчит. — Вот так продать своих? Променять объединение человечества на раздор и разрушение? Братство — на убийство? Верность — на ненависть? Дрейгур продолжает молчать. — Каково было стрелять в спины боевых братьев, а, Железный Воин? То же самое Маркатор спрашивал у погибшего сержанта Акумы… — Вы… вы все… только использовали нас… — выталкивает через аугмиттеры Дрейгур. — Теперь-то вас не использовали, — горько отвечает дредноут. Его аугмиттеры так же металлически рычат, как и у Дрейгура, но интонации богаче. Саламандры — вечно они цепляются за свою человечность. — Вас просто бросили на смерть ваши же друзья. — Они нам не друзья! Они наши враги, такие же, как ты, — взрывается Дрейгур. — Мы не были вашими врагами, пока вы не обратились против нас, — напоминает дредноут. Молчание. Секунды тянутся, и за эти секунды Дрейгур думает, что уже ничего не исправить. Нельзя вернуться к человечности, которую из тебя выжгли каленым железом; нельзя восстановить узы братства, которых никогда не было; нельзя искупить вину, если ты виновен уже в том, что существуешь… — Возвращайся в Империум, — говорит дредноут наконец. И протягивает правую конечность с неактивированным тяжелым болтером. Руку. Дрейгур по-прежнему молчит. Долго-долго молчит. Наконец, решается. — Нарек Дрейгур, — говорит он. — Консул-превиан, 114-й гранд-батальон. Железный Воин. — Кассиан Дракос, — говорит дредноут. — Магистр XVIII легиона. Сын Вулкана. Остается, в сущности, немного. Остаются воины его гранд-батальона — те, кто не предал, когда от него отвернулись и союзники, и машины, в которые он так верил. И он делает последний шаг. — Железные Воины, — начинает он. Судорожно вдыхает — совсем как тогда, когда делал вдохи живыми легкими. — Братья! Это слово вдруг рождается в нем — так легко и просто, будто всегда ждало, когда он произнесет его искренне. — Альфа-легион снова предал нас. Наша очередь показать, что Железные Воины всегда верны своим клятвам. Мертвецы Странивара и Мезоа взывают к нам о возмездии! Пора воздать им! Наше место — не там, куда нас завели ошибки нашего примарха, а на Пути Железа. Пора исправить ошибки. Железо снаружи! — Железо внутри! — рычащее эхо голосов. Как же мало их осталось… — Мы будем мстить Скорру? Прямо сейчас, да? — это снова Маркатор. Мальчик далеко пойдет. — Мы его не простим? — Прощать и забывать — значит бросать за окно сделанные драгоценные опыты, — назидательно откликается сержант Кайлдо. — А потом мы вернемся в Империум? Да? Иначе нас опять будут предавать? Ни Кайлдо, ни Парадис, ни тяжело раненный Саргел, ни погибший капитан Боргес — никто из них не может ему ответить, кроме самого Дрейгура. И Дрейгур отвечает: — Да.