Сказка о потерянном поколении

Садуран, XVI легион Сынов Хоруса. Новорожденный Тренировочный лагерь скаутов на Норан Прим

Труднее всего оказалось привыкнуть к большим пространствам и дневному свету. Тренировочный лагерь на скорую руку оборудовали километрах в тридцати от улья на берегу океана. До сих пор Садуран, да и большинство других парней, видели океан лишь с парапетов уровней — в тех редких случаях, когда удавалось на них выбраться. Воздух казался ему невероятно прозрачным, хотя он был мутным, сырым и вонял рокритовой пылью, прометием и десятками других ядовитых веществ, извергавшихся из заводских труб. Океан казался ему невероятно чистым и темно-зеленым, ледяным и пугающим. На самом деле океан был не чище воздуха — ульи и особенно Механикум словно задались целью в кратчайшие сроки сделать Норан непригодным для жизни. Но это была вода, настоящая вода, а не зеленоватая, затхлая, многократно рециркулированная жидкость из резервуаров. Как только Садуран смог вставать после первой же операции, его вместо с остальными погнали в океан. — Вы же будущие астартес, — ревел им вслед Сараддон, — не ведающие страха! Если собираетесь мочить штанишки при виде этой лужи, лучше сразу сдохните в луже собственной мочи! — Холодно, — пожаловался кто-то. — Закаляйся, сопляк! — оборвал его Сараддон. Рядом с Сараддоном дежурил огромный, молчаливый апотекарий Шеллен; время от времени он подходил к кому-нибудь из новициев, ощупывал его грудь и гортань, куда вживили драгоценное геносемя, и морщился. Сначала Садуран испугался, но вскоре заметил, что морщится он одинаково, кого бы ни осматривал. Их обучали хтонийскому. Это был единственный предмет, не касавшийся сражений и военного дела. А из вокс-динамиков, развешанных повсюду, день-деньской раздавались бравурные военные марши. Через неделю занятий Эльбер, один из аристократов, поднял узкую руку — обманчиво узкую, дрался он отменно: — Милсдарь скаут-сержант, не будете ли вы добры подсказать, когда же нас будут обучать основам тактики и стратегии? Сараддон уперся кулачищами в парту, нависая над новицием. — Так тебя, стало быть, стратегии надо обучать? Все-таки храбрый парень этот Эльбер, подумал Садуран. У любого бы душа в пятки ушла, а этому как с гуся вода — сидит под Сараддоном и глазом не моргнет. — Желательно, милсдарь скаут-сержант, — спокойно ответил Эльбер. — Если мы хотим стать истинными Сынами Хоруса, нам следует обучиться всему, чтобы быть достойными этого высокого звания. — А тебе, милсдарь новиций, — передразнил Сараддон, — не приходилось слышать такое слово, как «индоктринация»? Нет? Ну, так открой уши. Все основные знания вам загрузят в ваши цыплячьи мозги, чтобы доставать их оттуда по мере надобности. Понятно? — Благодарю вас, милсдарь скаут-сержант, — Эльбер величаво склонил голову. — И помни, — Сараддон осклабился, — что «истинные Сыны Хоруса» — это те, кому повезет унаследовать его облик. А не те, кто вызубрит назубок пару учебников! Очевидно, выучить хтонийский язык с помощью индоктринации было невозможно, поэтому три раза в неделю новиции прилежно зубрили гортанные фразы, которыми разговаривал сам Хорус. Бесцеремонный Сараддон избегал любых разговоров «не по теме» — о жизни, о семье, об отношениях в легионе, — однако обучал их со всем усердием: следил и за правильной постановкой кисти при стрельбе из болтера, и за тем, как они держат цепные мечи, объяснял, как ухаживать за скаутским доспехом. Иногда объявлялся Шеллен, проверял пульс и прочую лабуду — то дыхание слушал, то сердцебиение, то рассказывал, как дезинфицировать швы, чтобы не загноились. На третьей неделе умер Анди. — С-сука-а! — стонал он, корчась на койке. Манишу и Садурану разрешили его навестить перед тем, как попрощаться; оба подумали, что Анди переводят в другой тренировочный лагерь, но нет — он умирал. — Сучьи спермы не прижились, ну бля! — Геносемя же, — сообразил Маниш. — Да плевать! Дерьмо проклятое! Я шлепнул Лотарь, шлепнул Йожефа, шлепнул тех двух упырей на испытаниях, я выжил, какого хрена я должен сдохнуть сейчас? — Кто тебе сказал, что ты сдохнешь? — Пошел ты, — Анди приподнялся на локте, схватил Маниша за ворот робы и притянул к себе. — Сученыш ты был, сученыш и остался. Это ты сдохнешь, понятно? А я выживу! — Выживешь, — сказал Садуран, — успокойся, придурок. — Выживу, — повторил Анди. — Потому что я сильнее. Он упал, откинувшись на жесткую хрусткую подушку, и закрыл глаза. От него шел тяжелый дух разлагающейся крови, пота и застарелого гноя. — Пошли вон, оба, — процедил он. Шеллен остановил их на выходе, велел немного подождать за дверью, затем снова кликнул и приказал вынести тушу. Анди, кажется, еще дышал, но гортань и грудина у него были вскрыты и сильно кровили. Геносемя, догадался Садуран. Завтра его вживят новому кандидату. А Анди они взяли за руки и за ноги, выволокли из апотекариона на задний двор, оставляя широкую кровяную дорожку, и бросили на небольшую кучку тел, уже смердевших разложением. — Что набычились? Радуйтесь, что вы не из их числа, — рыкнул Шеллен. — Давайте, мясо, проваливайте отсюда. И не расслабляйтесь, у вас еще несколько операций! На следующий день к ним явился еще один астартес, который представился как капеллан Хармаддон. — Вы станете частью самого великого, самого возвышенного братства, которое когда-либо порождало человечество, — наставлял он их, — братства астартес. Поэтому вам надлежит отринуть сомнения и страхи, отдать все, что вам дорого, на алтарь нашей борьбы во имя преданности Владыке Хорусу Луперкалю! Они и так уже отдали все и готовились отдать саму жизнь, хотя Садуран от души надеялся, что отдавать жизнь придется кому-нибудь другому. По крайней мере, его неплохо вооружили для того, чтобы отнимать жизнь у всех, кто попадется на пути. Однако капеллан имел в виду кое-что иное. — Каждый из вас должен будет докладывать мне о том, нет ли сомнений и неверия в его товарищах, — сказал Хармаддон. — Это делается, чтобы уберечь ваше будущее боевое братство от яда и неискренности! Какая может быть искренность среди людей, которые будут доносить капеллану о каждом твоем шаге? — про себя удивился Садуран, но промолчал. Хармаддон сильно отличался от прямолинейного матерщинника Сараддона. Голос у него был низкий, но приятный, обволакивающий, и говорил он складно, нанизывая слова одно на другое, так что казалось, что в этих-то словах и есть правда, вот только поймать ее за хвост не удавалось. — Сыны Хоруса всегда были лучшим легионом, — рассказывал он, — мы всегда сражались на переднем крае Великого Крестового Похода. По всей Галактике мы теряли убитыми и ранеными бесчисленное количество товарищей. Сражаясь за наши победы, мы одерживали их с помощью невероятной энергии и силы смелых решений, которым все фанатично следовали. Наш прозорливый отец, Хорус Луперкаль, узрел, что ложный Император предал идеалы Великого Крестового похода, передав его завоевания ничтожным бюрократам, и те самые люди, которые почти ничего не сделали для объединения Галактики, приписали себе создание Империума... Эльбер поднял голову. — Милсдарь капеллан, — произнес он, — не будете ли вы так любезны разъяснить, как им это удалось? Что они сделали, чтобы умалить значение завоеваний Владыки Луперкаля? Капеллану вопрос почему-то не понравился. — Они потопили завоевания в бумагах! Требовали отчета от самого Владыки! — воскликнул он. — Ему приходилось ставить кучу подписей на каждой никчемной бумажке! Почти все новиции разделяли его негодование, но Эльбера и нескольких ребят-аристократов капеллан не убедил. Садуран услышал, как они обсуждают это и судачат, что капеллан сам толком ничего не знает, а шпарит заученные фразы. Докладывать капеллану он не пошел. Пока. Может быть, эти неженки с верхних шпилей еще пригодятся ему. А может быть, однажды он сокрушит их своим доносом в нужное время и в нужном месте. Однако ему очень быстро стало не до неженок. Им приходилось тренироваться по шестнадцать часов в день, и единственное, что радовало Садурана, — кормили от пуза. Потом им сделали новый комплекс операций, после которого количество новициев опять уменьшилось. А потом начали прибывать новиции с других миров: тонкие и высокие бледные парни с Обирацио, смуглые сыны Манхансу, крепкие коренастые мальчишки с Эгестаса, раскосые краснокожие подростки с Вортиса… Кое-кто уже прошел весь цикл операций и ожидал только вживления черного панциря. Кое-кому только подсадили геносемя. В тренировочном лагере сразу стало очень людно, то и дело вспыхивали ссоры, и Сараддону приходилось все чаще пускать в ход свои кулачищи, чтобы урезонить зачинщиков. В лагерь прислали еще десяток инструкторов, Сараддон стал главным над ними; огромный даже для астартес Дейбар, который инструктировал их на стрельбах, в первый же день зарядил Садурану в глаз. Время от времени выходил угрюмый апотекарий Шеллен и требовал себе пару пацанов «попрощаться с товарищами» — Садуран уже знал, что Шеллен называет «прощанием». Трупы сбрасывали в океан, привязав камень к ногам, и забывали о них через пять минут. А вокруг лагеря кружил, словно стервятник, сладкоголосый капеллан Хармаддон, назидал и поучал, и напоминал, что обо всех подозрительных словах и поступках следует докладывать ему — это-де долг честного Сына Хоруса, и не раз Садуран видел, как кто-нибудь крадучись подбирается к нему с выражением предвкушения на тощем мальчишеском лице. Эльбер, хотя и заносился выше небес и осточертел всем со своей вежливостью и «милсдарем», никогда вокруг капеллана не крутился, как и другие мажоры вроде него. Зато пацаны из подулья этим не брезговали, а со средних уровней — и вовсе стучали через одного, видать, их еще в спортивных схолах приучали к этому. Но больше всех полюбил секретничать с капелланом Маниш; после смерти Анди они с Садураном окончательно отдалились друг от друга, и потому Садуран почти не огорчился, когда однажды Маниш остался лежать под покрывалом, после того как на рассвете протрубили очередной подъем. Кто придушил его во сне, Садуран так и не узнал. Может быть, кто-то из тех мальчишек, кого он больше никогда не видел. Но в лагере мерли и без этого — кто погибал на тренировках, кто умирал из-за неприжившихся имплантов. Дорога у всех была одна и та же: в океан, с дырой в груди и в горле и с камнем на ногах. Иногда Садуран вспоминал Ману. Ему было почти совсем наплевать на свою жизнь до тренировочного лагеря — да и что в ней было хорошего, если подумать, так и вовсе ничего: кражи, драки, поганая жратва да обноски. Вот если бы Ману взяли в сервы легиона, он был бы рад. Вытребовал бы ее себе в услужение. Глядишь, иногда вспоминали бы детство. Может, он даже наврал ей что-нибудь про Маниша — что он умер не как ссученный стукач, а в драке с ножом в руках, как принято было у них в подулье.

Нарик Дрейгур, консул-превиан, командир 114-го гранд-батальона Железных Воинов Ударный крейсер «Стальное Сердце», орбита Мезоа

В первой волне десанта отправились смертные воины: перешедшие на сторону Воителя Луперкаля части бывшей Имперской Армии и подразделения призывников с подконтрольных Воителю миров. Дрейгур знал, что среди них были и астартес — Новорожденные ХХ легиона. Своих Новорожденных, как ни мало он их ценил, Дрейгур не стал посылать на убой. Молодые космодесантники не усиливали части неулучшенных солдат, как им наверняка сказали: они шли на гибель вместе со смертными. Скорр напутствовал подчиненных словами «Завоюйте нам победу!», но всякий, кто видел чуточку дальше своего носа, понимал: армейские должны положить как можно больше врагов — и умереть. Корабли, набитые смертными, устремились к Мезоа. — Сражайтесь достойно! — вещал им вслед Скорр, и слова его, подхваченные и усиленные воксом, разносились по всем кораблям эскадры. — На кону одна из величайших побед! Захватите эту кузницу, сломите ее сопротивление одним ударом, чтобы смело отправляться вперед, к Терре! Вот ты и проболтался, подумал Дрейгур. Истинный характер человека сказывается именно в мелочах, когда он перестает следить за собою, — еще одна из любимых цитат брата-сержанта Кайлдо, вон он идет. Скорр жаждет славы, жаждет проявить себя в боях за Терру, война за Мезоа для него — досадная задержка на пути к личному возвышению. А возвыситься он собирается под боком у Хоруса… за счет Железных Воинов, само собой. На капитанский мостик поднялся Кайлдо. — Он что, правда думает, что захватит планету с первой попытки? — Не торопись, — сказал Дрейгур. — Ты лучше разбираешься в машинах, Кайлдо, чем в военных хитростях. Смотри. Кайлдо поморщился. Несмотря на обильную аугметику всего тела, лицо у него было полностью живым, аугметическими — только глаза. — Я усовершенствовал спаренные тяжелые болтеры, — сказал он. — Полезно, — одобрил Дрейгур. — Пригодится, когда мы десантируемся на Мезоа. — Когда планируется десант? — Скоро. Кайлдо нахмурился. — Вместе с Альфа-легионом? — Да. В этот раз я не позволю ему идти по нашим трупам. Кайлдо со вздохом кивнул, остановившись возле иллюминатора. Вблизи Мезоа происходило то, чего следовало бы опасаться с самого начала. Огромный ударный крейсер, полный солдат, пошатнулся и сбился с курса, отлетев в сторону и быстро вращаясь — будто какое-то крупное тело врезалось в него на большой скорости. С позиции Дрейгура тело видно не было, но он догадывался, что это. Вращение ударного крейсера не замедлялось, и нижняя часть его стремительно мелькала, тускло светясь багровым. Кайлдо проводил его взглядом и заметил: «Вот-вот расколется. Так и не вступят в бой». Гигантский раскаленный камень устремился вверх, находя новую жертву. В этот раз мезоанские техножрецы метили в небольшой эсминец, и ему капитально не повезло: удар сгустка магмы поглотил его полностью, облепив красной раскаленной плотью; некоторое время эсминец еще держался и даже пытался маневрировать, но обшивка у него уже отваливалась, а затем корабль раскололо на две почти равные части. Видно было, как эти части влетают в атмосферу и вспыхивают, словно обычные метеориты… Тем временем над Мезоа поднялись последние боевые звездолеты лоялистов. Им наперерез пошли боевые баржи Альфа-легиона. Дрейгур покачал головой и отвернулся: не легким кораблям защитников Мезоа было тягаться с этими космическими чудовищами, да еще при таком численном перевесе. Первый погиб почти сразу, разбитый выстрелами лэнс-батареи, затем настал черед второго… Запищал вокс. Вызывал «Суровое Поклонение» — заслуженный ударный крейсер, несший в своих недрах роту брата-капитана Боргеса. — Имперские Кулаки! — возбужденно воскликнул в воксе сам брат-капитан Боргес. — Господин консул-превиан! Прикажете вступить в бой? — Приказываю. Врежьте этим подонкам. Бросать в бой сейчас основные силы глупо, а вот силами одного ударного крейсера можно и сразиться… Крейсер Имперских Кулаков и сам, определив сигнатуры Железных Воинов, устремился к «Суровому Поклонению». Они еще сближались, когда капитаны обоих судов отдали приказ выпустить торпеды… Тем временем смертные части их эскадры погибали в небе над Мезоа. Неистовые техножрецы, казалось, готовы были поливать магмой все, что движется. Дрейгур прикинул массу одного сгустка магмы, припомнил, сколько выстрелов магмой уже сделано, и произвел расчеты, основываясь на геологических данных о планете — конечно, не Скорром предоставленных, Скорру даже о предоставлении разведданных по численности и вооружению лояльных войск на планете пришлось несколько раз напоминать; автоматоны со «Стального Сердца» произвели несанкционированный поиск информации в ноосфере. Еще десяток выстрелов — и тектоническая стабильность Мезоа окажется под большим-большим вопросом. Неизвестно, что нужно было Скорру; если уничтожить оплот лоялистов под боком у армии Воителя, то ему стоило провоцировать новые и новые выстрелы, пока вычерпанная планета не распадется на обломки. Дрейгур про себя вздохнул о том, какие знания при этом будут утрачены. Но не испытал ни малейшего сожаления. Он не был ни сыном Магнуса, вечно пекшимся о спасении знаний для человечества, ни Механикум, готовым ради знания сунуть голову в жерло вулкана. Утрачены — значит, такова их судьба. — Внимание! Объявляю полную боевую готовность. Приготовиться к высадке на поверхность планеты. Опять вокс-офицер… Скорр то ли избегает общения, то ли это скрытое оскорбление. — 114-й гранд-батальон Железных Воинов, вам оказана честь первыми высадиться на Мезоа. Дрейгур поелозил аугметическим пальцем по бусине вокса, постучал по ней, наконец ответил: — Нет. — Но, повелитель… — Нет. — Я доложу повелителю консулу Скорру, — сказал смертный. Сказал почти спокойно. «А что вы мне сделаете, — будто говорил он этим спокойным тоном, — я на другом корабле». Окажись он с Дрейгуром лицом к лицу — умер бы от страха. Иногда Дрейгуру хотелось спросить, почему они считают, что человек-машина страшнее, чем просто трансчеловек. Для того, чтобы убить любого из неулучшенных людей, и способностей скаута-первогодка было более чем достаточно. — Доложи как можно быстрее, — ответил Дрейгур. Тем, кому действительно была «оказана честь» высадиться на Мезоа в первой волне, уже ничто не могло помочь. Последние корабли с армейскими разваливались на пылающие части в мезоанской атмосфере; стрелять кусками магмы уже не было смысла, и защитники Мезоа крушили атакующих из ракетных комплексов. Скорее всего, до поверхности не добрался ни один. Скорр объявился буквально через несколько минут. — Дрейгур, — прорычал он. — Консул-превиан Дрейгур. Консул Скорр? Чему обязан? — Готовьтесь к десанту. Вы идете на штурм планеты. — Нет. — Это неповиновение! Я доложу вашему примарху и самому Воителю! — А я доложу, что вы бросили нас без огневой поддержки на Страниваре и пытались сделать это и здесь. Поэтому, если война за Мезоа будет проиграна, то только по вашей вине. В воксе повисло молчание, но Скорр не отключался. — Я не собирался бросать вас без огневой поддержки, — наконец сказал он. — Возьмите инфопланшет. Я сброшу вам разработки по захвату Шпилевых залов — столицы Мезоа. Ваша роль ключевая. Мы поддержим вас артиллерией и пешими частями. Это был серьезный жест доброй воли, хотя Дрейгур и сильно подозревал, что Альфа-легионеры намеревались использовать его втемную, но, изучая отправленные выкладки, он не находил, к чему придраться. Оказывается, у Скорра были гораздо более свежие и точные разведданные, чем те, которые он изволил предоставить Железным Воинам. Оказывается, было установлено, кто управляет миром-кузницей — какие-то технонорны, и где находится их резиденция, помеченная на карте легкомысленной галочкой. Оказывается, Альфа-легионеры уже выяснили, где развернуты части Саламандр, где — Гвардии Ворона, где базируются мезоанские скитарии… «А если бы я не начал упираться, они бы нам эту информацию не прислали, это как пить дать», — подумал Дрейгур. Но ориентиры и предполагаемые перемещения каждого подразделения были расписаны толково, с большой тактической проницательностью и знанием особенностей военной доктрины каждого противника. И Дрейгур поверил, что в этот раз они победят сообща… Он передал данные автоматону, чтобы тот разослал их его офицерам. Капитана Хайре вызвал лично. Тот нескрываемо обрадовался: лоялисты уничтожили несколько его кораблей сопровождения, и Хайре горел жаждой мщения. Глупые, горячие головы глупых мясных мешков… Автоматоны по очереди, как всегда, передали сообщения о выполнении, и Дрейгур одобрительно крякнул. Его творения были совершенны. Только на них можно было положиться. Только они действовали без задней мысли и поисков личной выгоды. Перед самым началом десанта выяснилось, что на поверхность отправляется только 114-й гранд-батальон, вопреки первоначальным планам. Правда, от Скорра поступили заверения, что Альфа-легионеры высадятся в тот же день, но несколькими часами позже. Однако в бою два-три часа могли решить все! У Дрейгура уже тогда мелькнула мысль, что их снова бросают на убой, но они — Железные Воины, уж несколько часов они продержатся… Он передал информацию подчиненным, велел не отключать воксы — вдруг еще что важное сообщат — и некоторое время от души развлекался, выслушивая все, что его люди думают по этому поводу. Вокс едва не треснул пополам от воплей взбешенного Хайре; в отсеке десантных капсул разносилась яростная ругань сержанта Акумы, которому робко вторили голоса Новорожденных, и еще пары сержантов. Капитан Боргес не останавливал их, пока не послышался скрип шасси автоматонов, явившихся проконтролировать подготовку к десантированию; тогда он одернул подчиненных: — Разговорчики! По десантным капсулам, живо! Отделение Саргела, ваша очередь! Сержант Саргел со страшно обожженным лицом — месиво, из которого светятся недобрые черные поросячьи глазки — отдал честь; его десантники споро занимали места. Кто-то — споро, а кто-то мешкает… понятно было, кто погибнет первым. — Отделение Акумы, приготовиться! У Акумы погиб апотекарий, а второго назначить в его отделение Боргес не успел. Плохо. У Железных Воинов в этот раз — просто катастрофическая нехватка всего: живой силы, запчастей, топлива, боеприпасов, медикаментов, продовольствия. Физиология астартес не слишком уязвима для голодания, но совсем без жратвы даже космодесантник долго не выдержит. Даже такой стойкий, как Железные Воины… — Господин консул-превиан? Разрешите обратиться? — Что тебе, Кайлдо? Уже почти все разместились в десантных капсулах, и только сержант Кайлдо, как всегда, вперся без доклада, без разрешения, без запроса об аудиенции, без… да без всего. Зато, как всегда, с какой-нибудь охренительно важной, нужной и срочной технической идеей, без которой и победа не в радость. Пожалуй, единственным, из-за чего Дрейгур еще терпел такое поведение, были даже не идеи Кайлдо, а то, что раньше он таким не был. Чем глубже он уходил в свои изыскания, тем меньше считался с субординацией и элементарной вежливостью, избавляясь от условностей плоти, и это Дрейгуру нравилось. — Мы успеем внести усовершенствования в пушку «Нова»? — Нет. Мы высаживаемся на поверхность. Ты что, не получил приказ о подготовке к десанту? — Так точно, получил. Прискорбно. Я желал бы улучшить «Нова» перед… — Потом улучшишь. Сейчас основные боевые действия переносятся на поверхность. Теперь оставь меня. — Одиночество есть жребий всех выдающихся умов, — меланхолично произнес Кайлдо и, отдав честь, вышел. «Какое еще одиночество? — подумал Дрейгур, поворачиваясь к автоматонам, чтобы приняться за собственные расчеты. — У меня есть мои машины!»