Error

      Пусть целует. Пусть целует, да. Пусть поверит в том, что ему можно больше. Но и у большего есть предел, и предел этот не намерен просто так пасть под чьим-то напором. В конце концов, не моих пределов мы досягаем, а его.       Питер целует долго, отлипнуть никак не желает. А я же горю, только вот хрен знает, либо от стыда, либо от какого-то другого чувства, озвучивать который из-за упёртости вот никак не хочется. Для первого поцелуя это слишком долго. Ещё и при всех. Вдруг кто из коллег выйдет? Будет стыдно, а если ещё и Грэг… неловко. Но ещё неприятнее от того, что другого варианта не предвидится. Впрочем… плевать. Как-то мелочными становятся вещи, что не имеют постоянства. Память сохраняется, по сути, только она имеет хоть какое-то значение. Это выглядит заманчиво для каких-либо целей, но так слёзно от того, что всё исчезнет только по щелчку пальца. И ведь не может же быть такое, дабы вся вселенная вертелась только вокруг него! Ощущение, будто мы в каком-то отдельном пространстве, что не поддаётся общепринятым законам физики.       Я чувствую руки, что тянутся куда ниже талии. Вот чёрт. Настырная сволочь! Надо его как-то мягко сплавить, это уже не входило в мой план.       Вместо меня это делает мой желудок — он жалобно урчит, и Питер наконец останавливается, после чего глупо взирает на мой живот.       Я на это хихикаю со словами:       — Музыкальная пауза?..       Мне нравится, что атмосфера между нами становится более дружелюбной. Благодаря, собственно, мне: сам он по себе напряжный с его больной гиперопекой, поэтому единственное, что можно с этим сделать, смириться. Это неисправимо. И есть ли смысл это знакомить хоть с каким-то психотерапевтом? Он изначально был создан в роли обычного пиксельного создания, возможно ли вообще изменить его изначальный, дескать, код? Это было бы любопытным экспериментом.       — Прости, — образ скромного парнишки мгновенно возвращается на базу. — Ты, наверное, уже изголодалась.       Ну хоть где-то проскочила верная мысль!       Я почти что так же жадно, как и Питер за меня, хватаюсь за пластиковую вилку и принимаюсь за долгожданный обед. Ничего особенного, но необычайно вкусно, даже простой овощной салат сделал меня куда счастливее, учитывая, что я не его фанат. Но самое неприятное, что Питер не планирует прекращать на меня пялиться, из-за чего кажется, что вот-вот — и я воткну вилку в себе щёку, потому что я точно так же пялюсь на него в ответ боковым зрением. Что утром глазел, что сейчас. В этом вся сущность больных фанатиков? Смотреть на любой процесс жизнедеятельности человека, что им нравится, словно на что-то охуеть какое охуенное? Да я же отвратительно ем и это ещё при том, что я стараюсь!       Я решаюсь перевести на него взгляд.       — Опять ты на меня пялишься, — бурчу и возвращаюсь к еде.       Ну правда неприятно: мало того, что губы ноют из-за такого всасывания, так ещё и есть спокойно не дают. И жить. Как такое людям вообще может нравиться? Вот правда? Как это не вымораживает? Это даже самого ёбнутого достанет.       — Ты очень красивая, — мурлычет он и кладёт голову на плечо.       Прокашлявшись, я в который раз пересиливаю себя и касаюсь свободной рукой его щеки, а сама с горем пополам продолжаю чавкать.       Стоит быстрее доесть. Он меня заебал.       — Ты же уйдёшь, когда я доем, верно? — с надеждой спрашиваю я.       Однако она вмиг растворяется.       — Я дождусь тебя.       Делать тебе нечего больше, а? А… а, ну да, в принципе, нечего.       Вдруг я вижу — стоит Грэг. Он ненавистно впился взглядом в Питера.       Но всё же Грэг после возвращения на рабочее место отлип. Вот неудача: самой придётся всё делать, что ли? А я и нарадоваться не успела! М-да, а этот щенок действительно продолжал сидеть на месте, правда, всё же что-нибудь, да заказывал. Надо было его прогнать к чертям. И нет, мне его не жалко, не хочу его жалеть. Я должна от него избавиться. Найти способ разорвать этот порочный круг, этот «глюк» системы. Для этого мне придётся загнать Питера в угол, но возможно ли это? У него буквально божественные, сука, возможности!       Рабочий день вскоре закончился, и Питер всё это время меня ждал. Иногда, правда, умудрялся исчезать, когда я ради прикола выходила посмотреть, как у него обстояли дела. В последний раз, когда он исчез, после возвращения Питер уже стоял с букетом роз, вгоняя меня в который раз в краску. Это походило на реальные обычные отношения: милые ухаживания, забота, смущения. Однако не могу я расслабиться, мне постоянно хочется вернуться в былые времена, когда никакой хуйни со мной не происходило, даже если жизнь была абсолютно скучной. Зато она была реальной. Жизнь походила на жизнь со своими единственными выборами и их последствиями. Вот он — прикол обычной жизни, а не то, что я вижу сейчас. Чёртова система. Неужели жизнь действительно всего-навсего система, чей-то замысел? Неужели я — жертва чьих-то игрищ, фантазий? Подопытная крыса? Персонаж?       Я принимаю букет, и мы спокойно идём до магазина техники, где мы купим новый монитор: Питер сказал, что у него имеются средства. Хорошо, я поверю.       Мы проходим бездомных, на которых Питер глазеет с неприкрытым отвращением, и заходим внутрь. Сразу же замечаю знакомое лицо, в которую ещё — вчера, что ли? — прилетела швабра. Сейчас же у неё красивое, но немного усталое лицо. Ни единой капли крови. Разве что, губы её в красной помаде. Это режет глаза.       — Какой ты хочешь? — сказал мне Питер, приторно улыбаясь, будто не узнал эту дамочку.       Я пожала плечами. Прошлый был подарком от родителей, поэтому я не привыкла выбирать что-то из этой части. Да и какая разница? Всего-то временное удовольствие, пока он не захочет натворить какую-то хуйню.       — Мне всё равно. Я тебе доверюсь, — и подмигиваю, пытаясь выдавить из себя все остатки позитива.       Ему это оказалось достаточно для того, чтобы обрадоваться: поцеловав меня в макушку, он убеждает меня, что выберет наилучшее, и принимается расхаживать по магазину, пока я остаюсь торчать у входа. Хм, а в прошлый раз, когда мы были в аптеке, он не был так уверен в том, что оставлять меня одну — хорошая идея. Ну и хуй с этим, будто у меня есть действительно прекрасная возможность сбежать! Это ни к чему не приведёт, только снова, блядь, перецеплюсь через какой-то микрокамень и лицо всё к хуям разъебашу. Почему всё так, мать твою, через жопу? Теперь надо делать вид, что всё классно, супер. Если бы! Единственное, что я могу нормально делать, судя по всему, только ныть, ибо всё, что кажется гениальным, в итоге оказывается гениальным только в чертогах разума.       Я слышу, как меня зовут. Питер спрашивает, как выбранный им монитор, и я в мягкой форме говорю, что мне посрать. Вот правда. В другой бы ситуации я была бы охренеть как рада. А тут… да флаг в руки, бери даже всё.       В общем, мой, кхм, парень доволен покупкой, словно купил это он не мне, а себе. Улыбался, как идиот. Ещё и зубы эти… я правда думаю, что Питер меня рано или поздно съест. Тем более все подручные средства для этого уже у него во рту: не парень, а мечта! И поесть приготовит, и снабдит чем угодно. Как мне так повезло?       Дома мне уже становится морально легче. Во-первых, Карло на меня всегда действовал как антистресс; во-вторых, в моём холодильнике наконец-то есть еда. Однако это на потом. Я должна расспросить о всём, что меня интересует уже долгое время.       — Питер, — зову его я, в то время как он ставит коробку с монитором в моей комнате. — Я хочу с тобой поговорить.       Я становлюсь у прохода, дабы он съебался.       — Конечно, дорогая, только я помою…       Расставив руки по сторонам, не пропускаю его.       — Руки, — заканчивает глухо он и прищуривается. — Почему я догадываюсь, что ты от меня хочешь?       — Потому что это самый логичный вопрос в этой ситуации.       Я кладу руки на его плечи. Говорю мягким голосом, что для меня не является присущим:       — Ты мой парень, Питер. И у нас отношения. А какие же отношения без взаимодоверия?       Почему ты молчишь, а? Я и без того хреново играю любящего человека, а ты чего-то ждёшь!       — Ты мне не доверяешь? — спрашиваю и усиливаю хватку.       Ты должен, обязан мне сказать! Хватит! Пора прекращать строить эту тупую иллюзию, притворяться обычной влюблённой парочкой!       — Я хочу, чтобы у нас всё было… было… как у обычной пары, — признаётся он, понурив голову. — Словно я уже родился здесь, и меня не заставили ожидать в том ужасном месте, пока я наконец бы не нашёл выход оттуда. Чтобы мы изначально были вместе, друг у друга.       — Но это не ответ, — я начинаю в открытую злиться, не чувствуя к нему эмпатии. — Тем более… я хочу знать, что ты такое вообще, как ты выбрался оттуда? И не увиливай!       М-да, и на что я надеюсь? Судя по всему, хер что он мне скажет; придумает какую-то хуйню, а мне это ещё адекватно воспринимать. Я ещё удивлена, что по сей день не дала ёбу, хотя, кажется, уже на грани.       — Возможно всё, дорогая, если на пути к этому стоишь ты.       Вздрагиваю. Вот оно, его истинное обличие.       — Это не ответ! — повторяю я.       Меня хватают за воротник и припечатывают к стене. Карло подбегает к моим ногам и не понимает, отчего его хозяйка буквально повисла в воздухе; Питер на моего питомца вовсе наплевал. Я едва дышу, впиваюсь ногтями в его костлявые руки, ничто не помогает. Что, прибьёшь меня, чудовище?       — Хочешь знать больше, моя дорогая ненасытная девушка? — он совсем-совсем у моего лица. — Тогда в этот раз уступки делаю я при одном лишь условии.       Сглатываю. Пиздец, что на этот раз?       — Ну? — спрашиваю, вскинув подбородок.       Тело начинает предательски дрожать. Боюсь? Есть такое. Он ёбнутый. На нём, к несчастью, не работает моя тактика: если у человека конкретные проблемы с головой, то никто, кроме психотерапевта, с ним не справится. Тем более с этой ошибкой природы. Он не заставит меня его бояться ещё больше. Если я захочу, то всё это прекратится. Что мне терять? Всё уже давно потеряно, когда я захотела просто-напросто поиграть в игру. Моя зависимость наконец явила свою передозировку. Никогда не думала, что мне такая хуйня привидится.       Однако следующее переходит все границы. Теперь я понимаю, что никакой адекватности отныне от него не ожидать. Всё кончено.       — Убей того упёртого паренька, что никак не может оставить тебя в покое.       Я вспыхиваю и отталкиваю его, из-за чего Карло, испугавшись, начал гавкать. Я шикнула на него, и тот выбежал из комнаты, после чего я закрываю дверь. Он не может просить меня о таком.       — Что, блядь? Ты охуел?! — кричу я. — Катись на хуй!       — Тогда я сделаю это сам, — улыбается он, в то время как один его глаз дёргается. — Только он будет мучаться. И очень долго мучаться. А ты можешь ускорить его неизбежность.       — Ты ёбу дал! Как ты смеешь меня о таком просить?!       Пиздец! Стоило ему на меня глянуть — и всё, пизда? Хуй тебе!       — Ну что ты, что ты, — Питер притягивает меня к себе, после чего толкает к кровати. — Это не так страшно, как ты думаешь. Зато ты узнаешь обо мне всё — и даже больше. Подумай, а я пока приготовлю ужин.       Для лучших, похоже, размышлений он решает связать меня верёвкой, которую он взял хер знает откуда. Он просто, мать его, взял её и начал меня связывать. Сука!       — Нет! Не смей! — я пытаюсь ему помешать, бью ногами, но жизнь в который раз посылает меня куда подальше.       И вот, связанная и ожидающая ужина, я утыкаюсь лицом в подушку и кричу в неё, после чего начинаю снова бить ногами, но уже по кровати. Вот она — пизда. Каков выход? Даже тут, сука, обошёл. Он что, всё видит? Знает? Откуда, как? Телепат, блядь? Я уже ничему не удивлюсь. Хотя подобная просьба выбила меня из колеи. Я не могу убить человека, не считая Питера. Это выше меня, моих принципов. Питер для меня и не человек вовсе. Он не человек ни в каком из этих значений. Он нечто. И заставить это нечто исчезнуть я не в силах. Он всегда сильнее меня. Умнее. Хитрее. Ёбнутее. Мне пизда.       Ничего мне уже не хочется. Ни-че-го. Только, разве что, заснуть… и не очнуться.       Но сначала я узнаю, что такое Питер на самом деле.

***

      Немного непривычно: день не начался с поросячьего визга Фила. К слову, с ним, как и с Сарой, я не выхожу на связь, только с мамой перекинулась парой слов. Но не это важно. Я должна убить Грэга ради желанных мною ответов. В глубине души я надеюсь, что мы сможем повторить день, иначе я не могу жить, зная, что моего коллеги больше нет. И больше нет его из-за меня. Господи, на что я согласилась? Почему это всё взвалилось именно на меня? Я не смогу это сделать. Я не настолько отмороженная! И вообще, и в мыслях, даже самых ненавистных, у меня никогда такого не было! Не хотела и не хочу! Иду на работу, у меня ужасно трясутся руки. Да, я определённо попрошу вернуть на начало. Обязательно. Я не хочу быть убийцей! Я и так докажу свою преданность, если хоть царапину нанесу Грэгу, потому что я не способна на это! Боже, как же колотит. Не могу, не могу, я едва не плачу. Почему так всё сложно, зачем он так издевается надо мной?! Я что, заслужила?! Если да, то, мать твою, за что?!       Зашла внутрь. Даже яркие стены не помогли расслабиться. Я должна найти Грэга. Должна… чёрт. Мне проще себя прикончить. Хотя бы не буду чувствовать себя чудовищем.       — Где Грэг? — спрашиваю я, когда зашла в кухню.       — Курит у мусорки, — отвечают мне, и я спешу выйти.       Моя рука тянется к сумке, пролазит на её дно. Руку тотчас обжигает металл. Нож. Он словно уже в крови, мне даже брать его страшно.       Питер сказал, что всего-то один удар в грудь. Интересно, почему ты, выродок, не пошёл вместе со мной, дабы лицезреть сию сцену? Сучёныш.       Захожу за угол — и правда курит. Как ни странно, он меня не замечает. Вытаскиваю нож, еле-еле волочу ногами в его сторону. В грудь, в грудь, в грудь…       Он оборачивается ко мне. Это не должно меня остановить, нет!       — Я не могу… да что ж такое! — вскрикиваю я и отбрасываю нож в сторону мусорных баков, куда он со звоном приземляется.       Я падаю на колени и хватаюсь за голову. Начинаю плакать — я схожу с ума.       — Т/И, — голос Грэга спокоен, словно это не я летела на него в попытке прикончить. — Это всё из-за него, да?       Я судорожно выдыхаю и, шмыгнув носом, поднимаю голову, после чего сразу же отвожу стыдливый взор.       — Да, — выдаёт мой сиплый голос. — Я не хочу этого делать. Я очень устала!       — Это он тебя заставил, да? — он присаживается рядом со мной и приобнимает. — Ты не обязана этого делать, мы просто заявим в полицию.       — Это тот случай, в котором даже копы не справятся! — чуть ли не в лицо кричу ему я. — Они, впрочем, никогда ни с чем не справляются.       Почему он так спокоен, а? Почему ты не испугался того, что я только что пыталась сделать? Ответь!       — Скажи мне, что с ним? — скажи! — Если не справятся они, то должны справиться мы.       Я мотаю головой и закрываю уши. Тяжело дышать. Слышать. Контролировать себя.       Говорить ли тебе о моей главной ошибке в жизни?