Error

      — Ладно, это не так важно, — тяжко выдыхаю после короткого молчания. — Я пойду, спокойной ночи.       У меня назрел план. Правда, в его исполнение я не столь уверена, в моей голове царит полный хаос, поэтому вся надежда на счастливую спонтанность и яркую импровизацию.       — Как скажешь. Добрых снов, — слышу я, и мы отключаемся.       Сара не обиделась. Надеюсь.       Однако сейчас меня больше беспокоит мой компьютер, а ещё больше — монитор, который, похоже, возродил во мне давнюю фобию ещё с времён первого просмотра фильма «Звонок», когда стрёмная баба из колодца просто взяла и преодолела преграду в виде экрана телевизора. Я тогда возненавидела этот фильм и не могла несколько дней нормально спать, вспоминая этот ужас. Сейчас примерно тоже самое, да вот только ситуация гораздо хуже. Спасибо, что хоть убить меня не пытаются. Однако я вполне могу.       Выдёргиваю шнуры и поднимаю увесистый монитор, несмотря на его весьма скромную комплекцию. Подхожу к открытому окну, из которого веет прохладой, немного освобождаю пространство в виде цветов, подвинув их локтём в сторону, и выбрасываю к херам эту дьявольское отродье. Счастье сменяется опасением: а не стоял ли кто под окном? Аккуратно выглядываю, гляжу сквозь мрак — кажется, никого. Не прекрасное ли это время, чтобы поверить в бога? Как всё, кажись, хорошо складывается! Не думаю, что он доберётся ко мне ещё откуда-то, где моя нога ещё не бывала. Надеюсь, это же просто связано с моим местоположением, верно? Не может же он появиться в рандомном месте, когда меня там нет?       Карло цепляется за мои пижамные штаны и начинает их жевать. Ах, да. Точно. Я должна его покормить… но я ведь уже… кормила?       Я бью себя по лбу — вот дура! Как я могла забыть…       Иду на кухню. Карло едва отцепляется от моих штанов, радостно начинает скакать по полу. Тело пробивает озноб: всё не может быть так просто. Я очень и очень наивная. Глупая. Откровенно говоря, тупая. Я ничего не могу сделать, сообразить, чтобы всё это прекратить. Просто выбросила монитор, но устранило ли это индикатор пиздеца? Было бы слишком легко. Он может достать меня везде. Что ему это стоит? Он буквально чует каждый мой шаг. Он выше меня. Однако кто он есть? Почему я жила нормально, пока не захотела просто отдохнуть? Кто на самом деле, если не Питер, делает это всё? Кому это выгодно, нужно?       Беру корм. Не замечаю, как сыплю его мимо миски, и он бурным потоком падает вниз, совершенно не смущая меня некоторое время своим противным звуком, и разлетается по сторонам. Когда «включаюсь», вздрагиваю и ругаюсь под нос, глядя на разведённый мною бардак. Со злости бросаю коробку на пол, тем самым разводя ещё больше грязи и пугая питомца. Заебало.       Я ухожу и даже не беспокоюсь о рассыпном корме. В конце концов, какая разница? Всё, что я делаю, нынче не имеет смысла. Если этому сучёнышу что-то не понравится, он вмиг всё сотрёт. Ему это ничего не стоит, а мне в который раз переживать один и тот же день и, всякий раз, как в первый, пугаясь выкрика Фила. Сука-а. Почему я? Просто сил нет. Упаду и усну. Как и всегда. Что нового? Не спать в этот раз? Сон мне всегда важен. Это единственный способ сбежать сюрреалистической реальности. Даже пусть мне будет сниться самая дикая хрень, я буду знать, что проснусь… и ничего не изменится. Ха. Как весело.       Я падаю на кровать и закрываю глаза. Тяжело выдыхаю. Есть ли путь проще, чем это всё? Оборвать, так и не закончив? Это, пожалуй, пугает. Нет сил прекратить это самой. Но это не значит, что они не появятся.       Засыпаю быстро. Эмоции съедают все имеющиеся силы.       Мне даже что-то снится. Не помню, чтобы мне что-то снилось в прошлые разы. Разве что, наверное, я чересчур крепко спала, из-за чего у мозга просто-напросто не было сил хоть что-нибудь мне воспроизвести. В этот раз же сон беспокойный. Ощущение, будто сон материализовался: отчётливо чувствую касания, мурашки, что стадом пробегаются по моему безвольному телу. Вроде даже слышу собственное же сопение. Будто сплю и не сплю одновременно. И правда — беспокойно. Однако скоро должен прозвенеть будильник. Найду ли я силы пойти на работу? Я хочу встать… ещё же, кажется, будильник не трезвонил?       Еле-еле разлупляю глаза. Что-то лежит рядом. Чую всем чутьём.       — Блядь! — я спрыгиваю с кровати, однако падаю, запутавшись в одеяле. — Где Карло?!       Это уже бред человека, что ещё не отошёл после сна. Но действительно: где мой малыш?! Почему он не разбудил меня, не оповестил меня, что у нас гости?!       — Если ты!..       — Он спит, дорогая, не беспокойся, — Питер сладко улыбается, подперев подбородок рукой. — Очень милый мальчик. Весь в хозяйку.       Чувствую холод. Оборачиваюсь — открыто окно.       — Как ты сюда проник, если я живу на третьем этаже? — едва выговаривают мои губы.       Он смеётся.       — При желании и третий этаж не помеха, — принимает сидячее положение и вдруг спрашивает: — Там твой монитор лежит?       Я хуею. Его глаза буквально светятся в темноте. Пиздец.       — Чтобы ты не вылез, — выплёвываю. — Откуда ты явился?       — Точно не скажу, — задумывается он. — Наверняка какой-то компьютерный клуб. Было темно.       — Как так выходит, что ты вылазишь из любого компьютера?       Гениальный ответ прилетает в тотчас:       — Так надо.       — Охуенный ответ, — хмыкаю и подхожу к окну. — Придумай получше.       Этот сукин сын явно что-то скрывает. Что изменится от того, если он мне нормально объяснит? Землю в клочья разъебёт? Так ему и похуй будет. День заново — красота!       Захлопываю окно. Смотрю на часы: почти три часа. Чувствую прилив ненависти. Даже, если честно, не знаю и к кому. Может, к тебе? Только вот…       Кто ты?       — Так надо, дорогая, — слышится у уха, и я вскрикиваю.       Истерично махаю руками, пытаясь наотмашь ударить со всей своей хлюпкой дури. Он выше. Сильнее. Опаснее. Всё мои попытки — всего-то жалкие потуги. Он буквально заправляет всем, чем я жила. Он сделал мою жизнь бессмысленной единым своим существованием и теперь думает, что может сделать бессмысленной и мою волю. Подчинить своему больному эгоизму. Он, безусловно, хороший манипулятор. Но я лучше. Моя главная ошибка будет устранена.       Чего бы мне это не стоило.       Ты всего-то хотел меня усадить на кровать. Так резко, запугивающе. Смотришь на меня туманным взором из-под опущенных век, словно бы пьяно лыбишься. Резкая смена подачи своих намерений — и впрямь походит на манипуляцию, не так ли? Пытаешься, кажись, и подластиться, но не балуешь. Разумно. Но моя паранойя не доверилась бы убийце ни в какой ситуации, пусть твоя улыбка будет краше самой какой-нибудь голливудской. Твоя «дорогая» у меня уже в печёнках. Твои попытки показаться добреньким меня выводят. Твоя любовь мне противна. Я даже не знаю, что ты такое, противное создание с ужасно холодными руками, но и без ответа желаю тебя стереть в порошок. Ты… ты… ненавижу! Не трогай меня! Господи, какие у тебя холодные и мерзкие руки!       Я прикусываю щёку изнутри, дабы не сорваться. Меньше пиздишь — больше живёшь. Не хочу возвращаться в тот момент, не хочу вновь сраться с Филом, не хочу прощаться с Сарой… меня это всё заебало! Кусай щёку, кусай щёку… пусть знает, что я доверилась! Не позволю мною играть!       Я отпускаю щёку из ловушки своих же зубов. Питер вдруг встаёт предо мной на колени. Смотри с приторной влюблённостью. Будто на что-то… великое, единое. Перестаю на некоторое время дышать; он не отводит от меня глаз.       Отвернись.       — Что ты…       Язык. Блядски длинный язык. Я думала, мне тогда показалось… но он длиннее моей ладони, моих пальцев. Я могу видеть на нём ранки от прикусывания — зубы у Питера, ей-богу, как у ёбаной акулы. Кажется, он с лёгкостью может прокусить моё запястье. Судя по его лицу, именно это он бы и сделал. Я съёживаюсь, когда ощущаю влажное касания моего пальца. Часто моргаю, рвано дышу. Он собирается съесть мой указательный, мать его, палец?! Чёрт возьми, это не леденец!       Хочется прикрыть лицо. И вообще убежать! Зачем он меня так трогает?! Мой чёртов палец! Мне неприятно!       — Мне завтра рано вставать, — грубо проговариваю я, пытаясь вынуть палец.       Он оттягивает момент моего освобождения. Играется. Но мне невесело. Даже боязно.       Когда я чувствую свободу, спешу вытереть палец об одеяло. Не хочу чувствовать его на себе.       — Конечно, дорогая… конечно, — проговаривает он и встаёт, будучи отчего-то чересчур нервным.       Пока я ложусь обратно, Питер топчется на месте. Неловко, да?       — Ты будешь спать на полу, — я указываю тем самым пальцем и укутываюсь с головой.       Не хочу видеть его.       Я слышу, как Питер постепенно вновь оседает на пол. Неужто думал, что я так просто тебя пущу? Извращенец. Я как будто бы до сих пор чувствую его язык на своей коже. К тому же от смущения и неясного гнева горит всё тело. Я ещё неплохо держусь, ха. Ха-ха. Вполне, не так ли?       — Добрых снов, дорогая, — тихо-тихо улавливаю я и фыркаю.       — И тебе, дорогой, — я переворачиваюсь на другую сторону.       Кладу руку, где недавно лежал Питер.       Тепло.

***

      На этот раз просыпаться пиздец как сложнее. Хочется на хуй его выброситься в окно и не портить себе день. Однако моё желание отбил самый прелестный запах за всю мою жизнь — запах завтрака, такой знакомый и приятный. Словно бы я дома, с родителями, объедаюсь маминым кулинарными творениями. Я даже улыбаюсь. Но не могла же ведь мама прийти, верно? Значит… значит, вот что. Он. Ты. Ты думал, сделаешь мою жизнь лучше, приготовив завтрак? Если бы. Тебе ещё долго придётся переубеждать меня, что я могу тебе доверять. Но есть одна проблема: у тебя нет столько времени.       Поднимаюсь. Иду на запах. Ко мне подбегает Карло, и я беру его на руки, предварительно поцеловал в макушку. Слышу возню. Да, это он. Ты.       — О, ты уже проснулась, — сколько ты ещё будешь улыбаться моему кислому лицу? — Я решил тебе приготовить завтрак. Пришлось сходить с утра пораньше в магазин, так как у тебя было, хах, немного продуктов. Присаживайся!       Он отодвигает стульчик, и я, выпуская из своих рук Карло, сажусь на предложенное место. Ладно. Иногда ты уж очень милый. Но всё равно плохо стараешься.       Я тебя не люблю. Я тебе обязательно об этом скажу, не переживай. Но неужели ты не видишь? Я не нуждаюсь в тебе. Ты — ничто, если бы сей мир не решил выпустить тебя из твоей реальности. Ты — дело чьих-то ужаснейших рук. Я тебя боюсь, ненавижу, презираю. Кавайный убийца. Ха. Забавно-забавно. В реальности это не срабатывает. В реальности это страшно. Ненормально. Я не хочу тебя любить. Я не хочу есть омлет, что ты заботливо мне кладёшь на тарелку. Пахнет вкусно. На вид — съедобно. Но мне это сто лет как не сдалось. Прочитай это по моему лицу, Питти. Ты же умный мальчик. Сам всё знаешь. Неужели ты не опасаешься, когда я беру в руки нож? Думаешь, я просто буду им резать свой завтрак? Я ведь могу сделать это той же вилкой.       Глупый ты всё же.       Только вот вопрос: проткнуть ли мне тебе грудную клетку или пока воздержаться?