Error

      Я бы не сказала, что не доверяю Филу, но это… плохая идея. По крайней мере, я бы сама вряд ли с адекватностью отнеслась к сообщению, в котором говорится, что кто-то пытался пробить экран монитора. Это, как минимум, уже клиника. И что, значит, в моём случае это действительно какая-то шиза? Неужели меня запрут в комнату с белыми стенами? Так, что ли, останется прожить свою жизнь? Да даже в наихудших ответвлениях своего бытия я такого бы не представила! Это уже за рамки моих планов и всевозможных предположений! Я не хочу быть чокнутой! Ебануться можно, что делать-то?! Куда обращаться?! Может, спать лечь — и всё будет нормально? Я ведь и впрямь не ебу, что творится, едва держусь на своих двоих. Да, надо поспать, завтра рано вставать. Это всё явно месть моего мозга за пренебрежительное отношение к своему организму, однако может ли быть способен на такое человеческий мозг в самом деле?..       Так. Не паникую. Просто ложусь спать, необходимые провода я вырубила, даже сам компьютер. Трещина так и не сошла: неужели я так ёбнула по монитору? Да не может быть такой хуеты-то. Он крепче моих дряблых костей! Боже, если бы не эта чёртова трещина, было бы легче списать это на что-то другое. Иначе логичного же объяснения в моей голове не находится. В любом случае… Карло же подаст сигнал, если что-то будет не так, верно? Я ужасно хочу спать; возможно, мне стоит просто поспать. Не хочу верить, что что-то паранормальное пытается меня прикончить. Нереальное на то и есть нереальное, чтобы не быть во всяком случае явью, верно?       Гениально. С этим умозаключением я завалилась спать без задних ног, всё же не будучи до конца уверенной в своей безопасности. Нормальный бы человек рванул куда подальше, когда я же решила спихнуть эту ситуацию на недосып. Так легче. Просто легче. Ведь я правда устала. Я не хочу даже выходить из квартиры без какой-либо срочной надобности, что уж там говорить о бреднях моего рассудка? На самом деле, логичнее всего, что со мной что-то не так. Такого не может быть. Не может. Наш мир слишком скуден, чтобы выдавать такие новшества.       Утром подъём даётся мне особенно тяжко. Особенно, когда я почти не спала, ведь моё тело никак не отходило после эмоциональной разрядки. И плюс то, что я проспала, а монитор до сих пор в плачевном виде, вообще не скрашивают это конченое утро. Ужасно тошнит и болит голова, моё состояние абсолютно такое же разбитое, как и экран монитора. Карло я выгуляла с неимоверным мучением: всего-то дала сделать грязные делишки, толком не позволив даже насладиться утренним воздухом, который пока не пропах выхлопными газами. Но зато накормила, чем не побаловала себя. А самое неприятное ждало на работе — за опоздание шеф вешает нехилых таких пиздюлей. Быстро помыв псу лапы, я переодеваюсь в рабочее и рискую подключить все провода вновь ради эксперимента. Пока ничего подозрительного — значит, пора чесать на работу, точнее, на место современного рабовладельчества. Квартира же не взорвётся случайно, так ведь? Это просто то, с чем мне нужно разобраться в адекватном состоянии.       Помимо всего, что же может быть в виде нехилых пиздюлей? Работа, что считалась чем-то вроде низшего класса: стоять у закусочной в костюме какой-то чёртового картофеля фри, даже если ты повар. К несчастью, вряд ли я выгляжу достаточно презентабельно, дабы приглашать новых посетителей: с моей рожей с утра только и остаётся их отпугивать. Но это кого-то останавливает? Хрен там. Там сам факт твоего проёба считается чем-то ужасным и достойным наихудшего наказания, даже если в прибыли никак не прибавится. Мне даже кажется, что ему просто нравится издеваться над бедными студентами, что цепляются за любую работу — и за самую дерьмовую в том числе.       Я вбегаю в заведение, потная и запыхавшиеся, и боязливо осматриваюсь вокруг. Замечаю электронные часы на барной стоке: опоздала я так минут на семь. В принципе, это не так уж и много, но здесь, кажись, что-то сродни параллельной реальности. Хотя я этого идиота не вижу, обычно он выжидает примерно полчаса у главного входа, дабы словить неудачника, а если уже куда больше времени проходит, записывает в кожаный блокнот того лопуха, что перешёл все границы. Собственно, раз его нет, я смогу незаметно проскочить? Бог всё-таки существует? Или природа настолько очистилась, что убрала из моей жизни главную токсичную кручу?       — Лиззи? — я невольно замечаю правую руку босса, что вальяжно шла со стороны уборной. — Где босс?       — В больнице, аппендицит удаляли, — спокойно отвечает она и хрипло смеётся, когда наблюдает, как из заёбанного моё выражение лица переходит в охреневающее.       — Дерьмо, он хоть жив? — я, на удивление, действительно пугаюсь.       — Живее всех живых, — хмыкает Лиззи. — В ближайшие дни проведаем его всем скромным коллективом. Может, угомонится хоть, он ведь и впрямь чуть коньки не отбросил.       И исчезает, проходя мимо меня. Я морщусь, когда в нос ударяет дешёвый запах духов, и двигаюсь в бок входа в кухню, мысленно радуясь, что хоть сегодня меня полюбил бог. Здороваюсь с барменом, заваливаюсь в кухню, снимаю попутно сумку вместе джинсовую куртку, не забываю поприветствовать и остальных рабов сей местности.       Что ж.       Пока нет босса и посетителей, всё не так плохо, как кажется. Я готовлю своё рабочее место, надеваю сеточку на голову, завязываю уже давно замызганный фартук. Все действия давно выучены и отработаны. Ничего нового и завлекательного. Однако мне больше повезло, чем тем, кто раздаёт заказы. Зачастую им больше приходится терпеть, нежели поварам.       Но мне настолько хреново, что лучше бы я разносила, чем торчала за плитой, едва не соприкосаясь с ней носом. Не выспалась и тошнит из-за отсутствия нормального питания; попутно я закидывала себе рот кусочки колбаски и всякую зелень, от которой, кстати, ещё больше тошнить начало. Во время мелких перерывов я успеваю чекнуть инстаграм, проверяя свой скромный профиль, и просмотреть бесконечные сторис Сары. Сегодня эта сучка называет этот день прекрасным, хотя я прекрасно знаю, что после пьянки ей буквально приходит пиздец.       Вдруг экран темнеет и загорается ярким «Мама». Вздрагиваю, побаиваясь, что случилось что-то хреновое, и робко отвечаю, сглотнув:       — Да, мам?       Слышу звонкий глас мамы и немного легче:       — Т/И? Я, если честно, очень удивлена.       Однако что я успела натворить?       — Чему? — выпаливаю недоумённо я.       Следующее русло разговора словно выбивает землю из-под моих ног.       — Что у тебя есть парень.       — Парень? — выдыхаю я, будто из моих лёгких выбили последний воздух. — Т-ты о чём? И вообще: где ты?       — Где-где — у тебя дома! — чуть ли не вскрикивает мама. — Он на кухне, делает мне чай. Вы вместе квартиру снимаете? И как его зовут, он так и не представился толком.       Охуеть. О-ху-еть. Я… мне даже сказать нечего. Я не могу крикнуть, чтобы она убежала оттуда. Я не могу как-либо подать сигнал, мол, она в опасности, я просто не понимаю, что и как мне делать. Что с моим монитором? Как он вылез? Как он, мать твою, смог? Зачем маме понадобилось прийти ко мне домой на очередную ревизию именно сейчас?       Моё дыхание становится тяжёлым, внутри холодеет. Замечаю обеспокоенный взгляд коллегии, но всё, что у меня выходит, — шокированно пялиться в ответ. Рука тем временем едва удерживает телефон.       — Это был секрет, пампушечка? — сахарный голосок мамы не останавливает меня от того, чтобы просто начать скользить спиной по стене вниз. — Ну, чего ты молчишь? Я испортила сюрприз?..       Моя рука падает на пол, отчего по ту сторону трубки мне перестаёт что-либо слышится для нормального восприятия информации. Ко мне подбегает та самая коллега, что таращилась на меня, и пытается достучаться до моего рассудка, но сам факт произошедшего окончательно добил меня, будучи и без того уставшей и еле стоящей на ногах. Дышать неимоверно тяжело, темнеет в глазах. Я не знаю, куда повернуть голову, дабы хоть немного сошло головокружение. Меня хлопают по щекам, но мне, откровенно говоря, похуй. Я не знаю, что со мной, то ли это последствия бессонницы, то ли сдали нервы. В один момент я всё же проиграла бой и вырубилась, предоставляя левым людям право измываться над моим телом. Дальше происходит хуета в бреду. Я сплю, просматривая сны какого-то явно больного человека — или того, что мучается в предсмертной агонии из-за передозировки какой-то чушью.       Спустя энное количество времени мои веки лениво разлипаются, и я вижу противный белый потолок, после чего тут же закрываю глаза, желая этого больше не видеть. Так фигово мне было лишь тогда, когда я напилась на школьном выпускном. Но это когда было-то… в архейскую эру? Я уже и забыла, что когда-то организм может так издеваться над самим собой. Это невыносимое ощущение, хотелось, как ни странно, блевать от изнывающей пустоты в желудке и уснуть ещё на пару часов, желательно, от запаха маминого грибного супа.       Так, стоп.       Где-то ещё моя мама с порождением самого дьявола. Точнее, даже это описание чересчур расплывчатое. Мне сначала нужно увидеть, всё ли с ней хорошо, а потом разбираться, что за хуйня происходит, пока я клюю носом. Я пытаюсь подняться, борясь с навязчивой слабостью. На руке замечаю вату и при движении ощущаю лёгкое покалывание. Мне что-то ввели?.. Я хоть в больнице?       — О, Вы очнулись, — вздрогнув, я удивлённым взором провожаю вошедшую медсестру. — Как Вы себя чувствуете?       Материться, думаю, не к месту.       — Однозначно лучше, — сухо выдаю я и ложусь обратно.       — Впускать Ваших близких?       Близких?       Это что, папа ещё приехал?       — Конечно.       Хотя рыдающую или ругающую — зависит от настроения — маму как-то не очень хочется видеть в моём состоянии на данный момент. Зачастую мне уже плевать на её придирчивые замечания, но мне страшно представить, каким верещанием она будет меня отчитывать на всю больницу. Приготовившись, я вздыхаю и складываю руки перед собой. И, спрашивается, какого хуя вместе с моей мамой зашло долговязое нечто? Это не игры моего разума? Оно живое?!       Питер. Я помню, я точно помню, что где-то наткнулась на его имя. Я помню, что у него язык как у ёбаной ящерицы и зубы как у кровожадной акульей морды. Я помню, что смотрела гораздо больше, чем планировала на самом деле пройти в самой игре, порой на некоторые вещи натыкалась совершенно случайно. Я это всё помню, но предпочла забыть. Я не сконцентрировала внимание ни на его имени, ни на каких-либо фактах. Он для меня был сероголовым чмом. Я начала играть, планируя благополучно забыть, ведь у меня нет лишних долларов. И он передо мной, стоит снова с чёртовыми розами, обеспокоенный и словно бы жизнью обиженный, всё так же серый и пугающий. Ведёт себя так, будто он мне действительно кем-то является, когда, похоже, всё-таки нашёл выход из компьютерной системы. Это же невозможно, как же так? Что он здесь делает? Как он меня достал?..       — Моя пампушечка! — едва не взывает мама и бросается ко мне с объятьями. — Я так испугалась, благо, что был рядом твой парень и успокоил меня!..       Я гляжу на него неотрывно. Его лицо постепенно смягчается, появляется какая-то блаженная, слабая улыбка. Клянусь, я даже могу видеть его клычища. Как мама, со своим родительским взглядом, не углядела подставы?! Почему он её не смутил?! Я не собираюсь с этим чудовищем оставаться тет-а-тет!       — Я… вообще ничего не понимаю, — только и могу выдавить я, отлипая от мамы. — Мне что-то вкололи?       — У тебя был низкий уровень сахара, дорогая. Пришлось ввести глюкозу внутривенно, — елейно протягивает Питер, оставаясь стоять на месте. — Хочешь чего-нибудь сладкого? У меня есть батончик.       Дорогая?..       — Ох, чуть не забыл. Держи, — он подходит ко мне и протягивает букет, чрезмерная краснота которого меня отпугивает, но под пристальный взгляд матери мне приходится их принять. — В прошлый раз тебе не понравились розы, в этот же я выбрал самые лучшие.       Я машинально зарываюсь носом в букет, ощущая вновь, как сердце набирает бешеный темп. Меня это всё пугает, весь этот сюрреализм. Я будто где-то вне, не могу понять, что происходит. Почему маму ничего не смущает и откуда этот чёрт взялся, как будто это так и надо? И почему он ведёт себя так непринуждённо? Откуда, в конце концов, он взял эти сраные цветы?! Мне они не нужны! Он мне не нужен! Пусть исчезнет! Исчезнет, исчезнет, исчезнет! Это всё иллюзия! Я сошла с ума! Отлично, просто чудесно! Что мне теперь делать?..       — Т/И, тебе плохо? — мама гладит меня по волосам и заглядывает прямо в глаза.       Питер, видно, сам обеспокоен. Начинает нервничать, терзать ногтями запястье. Такое ощущение, что если я скажу что-то не то, он этими ногтями глаза расцарапает, а розы запихает в рот.       Мне говорить маме, что он не мой парень? Что это всё — чокнутое происшествие?