no pain - no gain

В тронном зале царила тишина. Ни один из присутствующих не смел ее нарушить, ведь зрелище, что буквально несколько минут назад предстало перед их взором, они не могли объяснить. Даже в самых смелых и сокровенных мечтах ни император, ни его подчинённые, ни, тем более, его младшая дочь не могли представить, что в скором времени им посчастливится найти пропавшую старшую принцессу Обелии. Клод все ещё чувствовал, как сердцебиение барабанной дробью отдавалось внутри. Он слышал его стук в собственных ушах, настолько оглушающий, что мужчина не слышал даже того, как к нему обратилась Атанасия. Его взгляд был прикован к леди, которая всего несколько мгновений назад казалась ему совершенно чужим человеком. Но это оказалась принцесса, его старшая дочь, девочка, в которой он и покойная Диана души не чаяли. Он все ещё помнил первые мгновения ее появления на свет, как он держал ее маленькое тельце в руках и плакал, а Диана утирала его слёзы мягким хлопковым платком. Клод помнил, как гулял со своей маленькой ненаглядной принцессой по дворцовому саду, как прелестная девчушка с перламутровыми волосами бегала от одного куста гортензий к другому и широко улыбалась, картаво называя его папой. Император помнил и тот момент, когда ему сообщили о пропаже принцессы. Диана была убита горем, а сам Клод чувствовал себя самым никчемным отцом на свете - слабым и неспособным защитить собственную дочь. На протяжении всех восемнадцати лет Клод не оставлял попыток найти свою принцессу, однако никто и ничто не могло ему помочь. Его девочка, любимая дочь, будто испарилась с лица земли и стала лишь блеклым воспоминанием на их семейном портрете. Он оставил поиски лишь несколько месяцев назад, официально признав принцессу мертвой. Клод даже подумать не мог, что его пропавшая дочь, по итогу, сама окажется на пороге дворца. Его сердце сбилось с ритма, и император положил руку на грудную клетку, растирая то место, где находилось сердце. И он был не единственным, чьё сердце болезненно ныло. Пенелопа, задавленная магическими потоками, тяжело дышала. Ее сердце, всегда бившееся ровно, теперь делало кульбиты и замирало через каждые пару секунд. Жгучая боль, что пронзила ее голову и сердце в тот момент, когда придворный маг взмахнул руками, до сих пор ноющим эхом отдавалась внутри. Это отвратительное чувство, будто внутренности скручивались в узел, не отпускало, и Пенелопа, больше не способная держать голову прямо, рухнула на пол. Ожидала ли она такого поворота событий? Могла ли подумать о том, что, на самом деле, являлась первой принцессой Обелии? Да ни за что в жизни. Слишком привыкшая к унижениям, злости и боли, девушка никогда бы не подумала, что, в конце концов, найдёт свою настоящую семью. Однако, в данный момент она об этом не думала. Все мысли, заполняющие ее голову, были посвящены мучительной телесной боли, а также огромной обиде и злости, что скопились внутри за прошедшие несколько минут. Они притащили ее в тронный зал, хотя Пенелопа должна была уйти сразу после того, как довела Атанасию домой. Ее начали расспрашивать о детстве и кидать на неё странные взгляды, а придворный маг вовсе воспользовался своей силой, чтобы «прочитать» ее. Пенелопа могла стерпеть все: насмешки, унижения, издевательства, отвратительные, сальные комментарии в свой адрес, но никак не принуждение к чему-либо. Ей нужно было убираться отсюда как можно скорее. Она подумает обо всем позже. Сейчас ей хотелось лишь вернуться в свой новый маленький домик, сесть во дворе рядом с цветущей вишней и наслаждаться ярким солнечным светом. Едва поднявшись на ноги, Пенелопа стерла стекающие по щекам слёзы. Все тело ныло, и девушка отчаянно пыталась вновь не рухнуть на пол. Боль, обида и непонимание смешались в один огромный ураган эмоций, и Пенелопа, подхватив юбки своего простого платья, на негнущихся ногах поспешила к выходу. Перед взором плыло: она никак не могла остановить подступившие к глазам слёзы. Она бежала вперёд, прямо к резной арке, ведущей в сад, ведь в этих высоких дворцовых стенах она задыхалась. Девушка слышала, как кто-то кричал ее имя, однако она ни разу не обернулась. Пенелопа бежала мимо обескураженных стражников, мимо прислуги и гостей дворца прямиком к главным воротам. Стражник, едва заметивший уже известную ему леди, улыбнулся и хотел было поинтересоваться, как прошёл визит к Его Величеству, однако Пенелопа даже не обратила на него внимания. Она лишь промчалась мимо, несколько раз споткнувшись о собственные ноги. Вперёд по городским улицам, через главную площадь и парк, к тому самому месту, которое теперь казалось ей единственным убежищем от окружающего мира. Пенелопа почти перескочила через белоснежную ограду, зацепилась подолом юбки о небольшой колышек и забежала в сад, в то самое место, которое казалось ей самый привлекательным из всех. Небольшой участок сада, с маленьким белым столиком и огромными ветвями цветущей вишни. Девушка опёрлась руками на стол и слегка наклонилась вперёд, пытаясь унять подступившую панику. Ей было тяжело дышать: дыхание застревало в горле, а легкие будто горели огнём. Сердце билось в грудную клетку так сильно, что каждый его стук эхом отдавался в ушах. Пенелопа обессиленно рухнула на стул и опустила голову на холодную поверхность железного столика. Металл приятно холодил разгоряченную от слез кожу, и девушка прикрыла глаза. Произошедшее во дворце никак не укладывалось у неё в голове. Она, наследная принцесса трона Обелии? Та самая принцесса, которая исчезла много лет назад? Дочь жестокого, но справедливого императора Клода? Да в жизни такого быть не может. Это же Пенелопа, девочка, которой всегда не везло. Девушка, которую унижали и оскорбляли даже те, кто принял ее в свою семью. Она всегда и везде была лишней, глупой Пенелопой, которая хотела от своего окружения лишь внимания, любви и заботы. Пенелопой, которая в итоге получала лишь разбитое сердце, боль и унижение. Она никак не могла представить, что теперь она вдруг оказалась членом императорской семьи, любимой дочерью Клода, в честь которой он назвал цветы и высадил ими весь свой сад в императорском дворце. Дочерью, которую он искал, не прекращая, все эти годы. Эта мысль казалась ей настолько дикой, что Пенелопа, сжав ладонь в кулак, стукнула ею по гладкой поверхности стола. - Такого не может быть, - сказала она и, встав на ноги, направилась в свою комнату. Она быстро взбежала по лестнице, распахнула дверь в маленькую, но уютную комнату и подбежала к зеркалу. Небольшое зеркало висело на стене над комодом. Совершенно обычное, в самой обычной деревянной рамке, оно смотрело на Пенелопу отражением прекрасных, переливающихся, словно драгоценные камни, сапфировых глаз. Бледно зелёный блеск, до этого присутствующий в глазах, полностью исчез, уступая место драгоценному сиянию. Резкие черты лица ушли, уступая место мягким, утонченным линиям. Само лицо не изменилось, она все ещё была той же самой Пенелопой, которая несколько недель назад сбежала из герцогского дома, однако все ее существо теперь воспринималось совершенно по-другому. Она действительно была похожа на его величество Клода. Даже Пенелопа, которая сегодня увидела императора впервые, признала это. Единственным отличием были прежние, ярко пурпурного цвета волосы, растрепанным водопадом ниспадающие по плечам. Но она могла поклясться, что в императорском дворце ее волосы изменили цвет на переливающийся золотой с оттенком розового перламутра. Даже с затуманенным болью разумом она это заметила. Неужели придворный волшебник ошибся? И все то, что произошло в тронном зале было ничем иным, как фарсом? Пенелопа помотала головой и опёрлась руками на деревянный комод. Ноги не держали, и если бы она не держалась за предмет мебели, то непременно упала бы. - Госпожа? - она услышала голос Эмили с первого этажа, - Вы уже дома? Она должна была спуститься. Знала, что Эмили беспокоилась, однако никак не могла заставить себя отойти от зеркала. Чуть приподняв ладонь, она провела кончиками пальцев по холодной зеркальной поверхности. Почти сразу отдернула руку, будто от ожога. - Госпожа? - голос Эмили казался ближе, а когда Пенелопа услышала ее шаги, то поняла, что бывшая горничная поднималась по лестнице. - Сколько раз я говорила тебе не называть меня госпожой? - рявкнула она, ударяя кулаком по столику, - Это отвратительно, Эмили. Шаги за дверью стихли, а Пенелопа прикусила губу, мысленно ругая себя за такое отношение к Эмили. - Прости, Эмили, - громче, но спокойнее, сказала она, - Я хочу побыть одна. Иди спать. Ответа не последовало. Лишь удаляющиеся шаги оповестили девушку о том, что Эмили направилась в свою комнату. Хлопок двери, и в доме вновь все стихло. Приподняв голову, Пенелопа вновь посмотрела на себя в зеркало. Такая знакомое, но в то же время чужое отражение, смотрело на неё в ответ. - Этого не может быть, - ещё раз сказала она, - Они ошиблись. Она искренне пыталась убедить себя в этом. Где-то в глубине души она прекрасно знала, что магия не лжёт. По крайней мере та, которую она увидела. Однако, разумом она все ещё не хотела в это верить. Скинув с себя неудобные туфли, она рухнула на кровать, не удосужившись раздеться. У неё не было ни сил, ни желания переодеваться, искать в своих немногочисленных вещах ночную сорочку. Она просто хотела лечь. И, желательно, исчезнуть из этого мира. Пенелопа искренне думала, что не уснёт, однако усталость, стресс и боль, накопленные за весь сегодняшний день, разом навалились, и она не заметила, как сознание ее покинуло.

***

Проснулась она, к сожалению, не от солнечных лучей, а от криков Эмили и от топота ног по деревянным полам. - Госпожа! Го… - голос Эмили резко прервался, после чего зазвучал вновь, - Пенелопа! Леди Пенелопа, просыпайтесь! Суетливая девушка уже переминалась с ноги на ногу у двери своей бывшей госпожи, а Пенелопа, еле открыв глаза, приподнялась в кровати. Судя по направлению солнца, было раннее утро. Она думала, что проспит почти весь следующий день, однако Эмили попыталась поднять ее с утра пораньше. Поморщившись, она скинула с себя тонкое покрывало и, ступив босыми ногами на деревянный пол, подошла к двери. - Чего ты кричишь? - недовольно спросила Пенелопа, кладя руку на лоб, - Ещё слишком рано. - Го.. госпожа, - запуганно проговорила Эмили, - Там внизу имперские рыцари. Пенелопу будто окатили ведром холодной воды. Нет, не может быть такого. Ее глаза, широко распахнутые, смотрели на Эмили, которая, в свою очередь, была на грани слез. - Что ты сказала? - переспросила Пенелопа, чуть мотнув головой. - Внизу, в гостиной, имперские рыцари, - уже тише повторила она, - Один из них, вроде бы, сэр Робейн, хочет поговорить с вами. Если бы Пенелопа не умела сдерживаться, то, наверное, грязно бы выругалась. Однако, глядя на запуганное лицо Эмили, она лишь сжала руки в кулаки и кивнула. - Спустись и скажи, что я сейчас выйду, - она захлопнула дверь прямо перед лицом своей бывшей горничной и резко устремилась к туалетному столику. На неё по-прежнему смотрели два драгоценных сапфира, а фиалковые волосы непослушной копной ниспадали на плечи. «Черт, черт, черт,» - думала она, постукивая пальцами по деревянной поверхности столика. Какого черта они пришли? Хотят силой забрать ее во дворец? Черта с два. Она еле убежала из одной тюрьмы, чтобы тут же угодить в другую? - Ну уж нет, - сквозь зубы проговорила она, - На этот раз я буду жить так, как хочу сама. Гневно сдернув со столика светлую ленту, Пенелопа наспех завязала волосы в растрёпанный хвост и разгладила складки на платье. Остановилась у двери, положив руку на ручку. Пару раз вздохнула, собираясь с силами, и, дёрнув дверь на себя, буквально слетела вниз по лестнице. Сэр Феликс Робейн ждал ее у окна, обрамлённый золотистым сиянием солнечного света. Пенелопа не могла поспорить: он был одним из самых прекрасных рыцарей, которых ей удавалось видеть за всю свою жизнь. Его поза была расслабленной, но в то же время уверенной. На поясе - резные ножны для тонкого меча, а кроваво-алые волосы слегка растрёпаны. Она могла сделать вывод, что он примчался сюда по первому приказу. Тихо прикрыв за собой дверь, Пенелопа зашла в гостиную и села на стул, находившийся за спиной сэра Робейна. Даже на приличном расстоянии она видела, как дрогнули его плечи, когда ножка стула неприятно мазнула по деревянному полу. Однако, он не спешил оборачиваться. Пенелопа и предположить не могла, что сейчас чувствовал сам Феликс. Ему было до ужаса страшно. Страшно оборачиваться. Он, рыцарь закаленный в сотнях сражений и бок о бок работающий с одной из самых могущественных фигур на политической арене, боялся лишь одного вида хрупкой, худенькой девушки. Феликс никогда не считал себя слабаком, напротив, он был весьма сильным как в физическом, так и в моральном плане, однако сейчас он чувствовал себя маленьким, беспомощным мальцом, который не в силах совладать со своими эмоциями. Наконец, взяв себя в руки, Феликс обернулся и почти сразу наткнулся взглядом на сверкающие всевозможными точёными гранями сапфиры. Его сердце вновь пропустили удар, выбив из легких воздух. Он, словно поражённый молнией, застыл на одном месте, внимательно рассматривая девушку перед ним. Заспанная, с покрасневшими (видимо, от слез) глазами, в мятом платье и с растрёпанными волосами. Видимо, ее служанка только что ее разбудила. И все же, девушка была прекрасна. Сходство с императором и почившей императрицей было налицо. Даже с нынешней принцессой оно были чем-то похожи. Феликс не понимал, почему до нынешнего дня никто и никак не мог ее найти. - Прошу прощения за ранний визит, ваше высочество, - он слегка поклонился, приложив руку к сердцу. - Зовите меня Пенелопа, - резко ответила она, - Что вам нужно? У Феликса заныло сердце. Принцесса явно была настроена враждебно: она показывала это всем своим видом, начиная от позы и заканчивая недобрым блеском в столь прекрасных глазах. - Его величество просил справиться о вашем самочувствии, - твёрдо сказал он, выпрямляя осанку, - А также велел пригласить вас во дворец. Пенелопа криво усмехнулась. Ладони сжались в кулаки, а злость, что клубами скапливалась внутри, вот-вот норовила выскочить наружу. Она слегка наклонилась вперёд, тело само по себе напряглось. Сэр Робейн явно почувствовал витающее в воздухе напряжение. Он ожидал, что принцесса не сразу согласится, однако он не думал, что встретится с такого рода сопротивлением. - Передайте вашему императору, что я не собираюсь идти во дворец, - твёрдо сказала она, глядя рыцарю прямо в глаза, - Вскоре я покину Обелию, поэтому вы можете не беспокоиться. Феликс почувствовал, как внутри начинала нарастать паника. Принцесса говорила так уверенно, что он не сомневался в ее словах. Она действительно собиралась уйти. Дыхание на секунду застряло в горле, и Феликс приложил ладонь к лицу, пытаясь не выдать собственного волнения. На мгновение перед глазами возникло лицо императора, бьющегося в отчаянной агонии. Он был почти уничтожен, когда его любимая дочь пропала: не спал и не ел, носится по империи как сумасшедший, разыскивая свою принцессу. Феликс прекрасно видел лицо императора, когда вчера принцесса предстала перед ними в своём истинном облике. Клод умело контролировал свои эмоции, держал себя в руках практически во всех ситуациях, однако вчера Феликс впервые увидел настолько искреннюю реакцию. Император был неимоверно счастлив, что его дочь наконец-то вернулась домой, однако… Робейн не хотел представлять, что случится, если она вновь исчезнет. - Ваше высочество, прошу вас, - начал он, однако резкий удар по подлокотнику стула заставил его дернуться. - Меня зовут Пенелопа, а не ваше высочество, - рявкнула она, резко подскакивая на ноги, - Я не собираюсь возвращаться в императорский дворец, потому что для меня в этом нет смысла. Со сжатыми в кулаки ладонями, Пенелопа кинула на Робейна последний яростный взгляд и, развернувшись, направилась в сторону двери. - Леди Пенелопа, умоляю вас, - голос рыцаря ощутимо дрожал, - Хотя бы ещё один раз вернитесь во дворец. Император места себе не находит, хочет вас увидеть. - Мне все равно, - вновь этот же резкий тон и крепко сжатые в кулаки ладони. - Прошу вас, всего один раз, - плечи рыцаря расстроенно опустились, - Подумайте, умоляю. Вы вправе прийти во дворец в любое удобное для вас время. - Не хочу. - Три дня, - сказал Феликс, все ещё пытаясь унять дрожь в голосе, - Если вы не придёте через три дня, то император навсегда оставит вас в покое. Он был не вправе давать такие обещания, однако у него не было выбора. Он должен был сделать хоть что-то. Пенелопа же, не оборачиваясь, лишь тяжело вздохнула, после чего резко распахнула дверь и вышла, оставляя сэра Робейна наедине с тревожными мыслями.