Лунный свет

— Что, что, вы… — Эмили лихорадочно трясло от внезапно нахлынувшего ужаса и страха, она трясущимися пальцами смахнула набежавшие слёзы с, разгоревшихся алым пламенем, пухлых щёк и нерешительно подняла голову: вокруг едва ли не кромешная тьма, а напротив — чей-то тёмный, высокорослый силуэт. Откуда-то издали доносился шум неприглушенного мотора проезжающей машины. — Тихо, тихо, дорогая, — снова этот бархатный, завораживающий голос, проносящийся успокаивающим, как будто навевающим сном, эхом; а этот тембр, подобно сладостному текучему мёду, ни в коем разе не позволял закрадываться всяческим излишним сомнениям. — Всё хорошо, вы в полной безопасности… Спустя непродолжительную минуту Дэн сходу понимал, что девушка полностью успокоилась, — её маленькое хрупкое сердечко стучало уже размеренно. — Послушайте меня, Эмили, внимательно, — он пальцем приподнял её подбородок, склонился над ухом и полушёпотом так же мягко продолжил: — После того, как вы услышите, — раздался звонкий щелчок, — вы сразу придёте в себя и забудете абсолютно всё, что с вами случилось после того, как зашли в бар. Вы всё поняли, милая? — Да… — Отлично. Я даже не ожидал, гипноз действует более чем идеально. Вокалист достал из кармана чёрных джинсовых брюк штучную влажную салфетку и старательно вытер остатки крови с шеи кареглазой. А ведь и вправду, его слюна заживляет раны — две отметины от зубов уже успели затянуться, оставив после себя с трудом заметный покрасневший след. В эту ночь Рейнольдс вернулся домой без бывалого камня на сердце, с более-менее спокойной душой; неужели, впервые за столько-то времени! Безусловно решив, что приключений на сегодня предостаточно, он беззвучно забрался в их с Эйжей комнату через балкон, достал из дубового шкафа своё банное полотенце и направился прямиком в ванную. Ему сейчас жизненно необходимо расслабиться, отречься совершенно от всего. Тёплые, слегка прохладные струйки проточной воды, точно тоненькие, юркие змейки, бежали вниз по мраморной коже, пробираясь сквозь кудрявые пряди русых волос, набегая на лицо, заставляя тяжёлые веки невольно сомкнуться; скатываясь по широкому носу, по пухлым несколько приоткрытым устам, бархатно-розового оттенка; с подбородка — на умеренно жилистую шею, пробегаясь по толстым ключицам, обтекая широкие понурые плечи, ссутуленную спину; крохотные серебристые капли катились всё ниже к самым окладистым ступням, лаская теплом, поглощая в себя всё оставшееся напряжение и тревожность. Дэн опёрся спиной о кафельную стену, медленно сполз по ней вниз, подобрал колени к себе, обхватил их руками. Потянувшись к крану, он добавил ещё чуточку холодной воды. Солист нынче недолюбливал горячую воду, ведь с того самого дня, после трансформации, его кожа не выдерживает высоких температур, которые даже человек бы воспринял спокойно. Но зато, теперь холод для него — не проблема. В глубине, почти в каждой клеточке его организма, медленно растеклось невероятно блаженное состояние, его тело полно сил, но, к сожалению, желание что-либо делать отпало напрочь. Физически было приятно, а вот морально — как-то не очень. Он хоть всю оставшуюся ночь просидел бы вот так, под освежающими струями нежащей водицы. Как человек, любящий поразмышлять в одиночестве, Рейнольдс тут же проникся различного рода мимолётными думами. Хм… даже представления не имею, смогу ли я теперь не переживать насчёт голода? Но и в этот же момент перед глазами предстал кристально-прозрачный образ той девушки, её до смерти напуганные заплаканные глаза, то как она всеми способами норовила вырваться, а, в свою очередь, он… А я был, как бездушное животное, жаждущее лишь крови, причиняющее страдания и боль… Его губы дрогнули; осознание того, что никогда не сможешь вернуть то прекрасное время, когда был обычным человеком, с привычными потребностями, проблемами и заботами, вновь нагоняло былое меланхоличное состояние, ведь какие бы Дэн, пусть даже, чрезмерные старания не прилагал, ему вовек не стать таким, как прежде… Но и вместе с тем задумываешься, прошлое, во всяком случае, не изменить, и нет такого пути, чтобы возвратиться в тот злосчастный день, и ты не способен загадать у, падающей за горизонт, звезды новую жизнь! Да, впрочем, и незачем. Не стоит омрачаться из-за, хоть ещё не столь далёкого, того, что неминуемо утопло в пучине минувших дней. Перед Рейнольдсом стоит основная, на данный момент, миссия — предельно постараться принять самого себя. А вот для исполнения задуманного прежде всего придётся хорошенько так себя изучить. Но что поспособствует этому? Внутри поселились столь противоречивые чувства, мужчина был просто в замешательстве, что же теперь будет дальше?

* * *

— Ну что, понравилось тебе? — неожиданно, где-то вдалеке, раздался хриплый мужской голос. Дэн, спокойно сидевший на скамье у себя во дворе, невольно вздрогнул, тут же начал оглядываться, в поиске того, кто же нарушил его безмятежность и столь неотложное прожигание времени в твиттере, за просмотром скучной ленты. — Кто это? — в нотках его голоса сквозил не то что страх, скорее любопытство и подозрение, что этот тембр ему уже знаком. — Неужто забыл? — голос стало слышно более отчётливо, невесть откуда, издали раздался шорох приближающихся шагов. — Вроде бы и виделись не столь давно… Рейнольдс вдруг поднял голову вверх: на самой верхушке его дома острый взгляд заприметил чёрный долговязый силуэт, со всех сторон окутанный дымкой, точно некой вуалью; и вступившей в свои права, уже несколько часов как, ночью. Незнакомец резко пригнулся и в три лошадиных скачка, гулко пробарабанив по железной поверхности крыши, оказался аккурат напротив встрепенувшегося вокалиста. — Тихо, тихо! — не зло шикнул Дэн, наскоро приподнимаясь со скамьи и жестом показывая быть чуточку потише. В его удивлённом голосе невозможно было не заметить радостные нотки: — Кого я вижу. Доброго времени суток вам. Перед ним был тот самый столетний вампир, кого Рейнольдс встречал неделями ранее. Они тогда довольно тепло разошлись, хотя, солисту вначале фрагментарно показалось прискорбным общение с себе подобными упырями, но не суть, после его мнение кардинально изменилось, несложно догадаться — в лучшую сторону. Долговязый мужчина, чуть ли ни в два метра под завязку, на вид, эфемерно, лет сорока пяти, с чёрными, как смоль, волосами, умело, как следует, подкороченными с затылка и с боков, и аккуратно уложенной ввысь недлинной чёлкой, неторопливой походкой скользнул ближе и протянул ладонь для приветствия. — Здравствуй, сынок, — по-доброму улыбнулся он. — Ты мне так и не ответил на вопрос. — А-а… понравилось что? — солист вопросительно изогнул бровь, крепко пожав руку в ответ. — Ну не я же, вчера, в третьем часу ночи почти до полусмерти загрыз молоденькую девушку, которую так удачно загипнотизировал, — иронично хмыкнул мужчина, усаживаясь на скамью и по-свойски указывая жестом Дэну присесть рядом. — Ох… а вы видели что ли? — глаза чуть ли ни полезли на лоб. — А как? — Ну, собственно, мне не составляет труда, как тут выражается молодёжь, беспалевно за кем-либо проследить, — ох уж эти непонятные юношеские сленги, человеку, так сказать, родившемуся приблизительно в двадцатых годах прошлого столетия, сложно будет адаптироваться к исковерканному былому-то языку. Как ни странно, человечество, наука, мировые языки, прогресс, в конце концов, не смеет останавливаться, с каждым годом появляются новые технологии, о которых, в не столь далёком прошлом, да и мечтать было невозможно! — Понравилось… — понурил, словно провинился, голову русоволосый. Неужели ему по-прежнему совестно? — И это твой первый раз? — он получил положительный кивок. — Я никогда в своей жизни не думал, что можно так долго сдерживаться… Ты же с семьёй живёшь? И общаешься с людьми… Ха, даже мне есть чему у тебя поучиться! — Но, если всё было б так просто, — с нескрываемой горечью в голосе начал Рейнольдс. — Я… я боюсь озвереть в край. А вдруг я не сдержусь? Не хочу навредить своим близким. Мне становится неподдельно страшно, когда нападает голод… — Хм… ну этого, к сожалению, не избежать, так уж ты устроен, — чистосердечно признался бледнокожий и тыкнул длинным пальцем в грудь солиста. — В этом, прости уж, я не помощник тебе толком. К тому же, я никогда ранее не терзался думами навредить кому-то. Не исключено, что я в какой-то степени эгоист. И уст Рейнольдса последовал тяжёлый, полный разочарования выдох. Тут он, ещё пуще насупясь, подпёр голову кулачком и было начал, как тут его на полуслове перебили: — Тебе нужно хорошо уяснить, сынок, то что естественно, то небезобразно. Ты разве желал стать таковым? То-то же, — нет. Так вот зачем себя корить за то, что ты такой? — Но, но я же, как животное, меня разрывают инстинкты, всё внутри начинает невыносимо свербеть, я хочу прокусить глотку каждому, понимаете?! — жгучий вулкан, скопившихся за всё это время, отрицательных эмоций слишком долго накалялся, будто подбирал подходящий момент, чтобы с необычайным волновым ударом и мощью взорваться и выжечь смертельно раскалённой магмой всё вокруг, до последней мизерной живой частички. На глаза постепенно начали наворачиваться непрошенные слёзы… неужели горестные слёзы отчаяния, обречённости? — Я, как проклятый, смотрю на свою жену, как на жертву, которую хочу сожрать; мой друг по группе, я чуть не набросился на него в первый же чёртов день, как стал таким, я стоял позади него и хотел разодрать ему горло! В те дни, когда меня всё это мучает, я даже посматриваю на своих детей. Детей, вы понимаете! Он не желал казаться в чужих глазах каким-то слабодушным или изнеможённым, но, чёрт побери, сдерживать всё это стало невыносимо… Даже с виду крепкий камень может стать подвластным чрезмерным натискам воды. А мужчина безмолвно внимательно слушал, не пропускал мимо ушей ни единого словечка этого истошного, настоль откровенного излияния своей изувеченной души, не только временем, но и ежедневными терзаниями этого непродолжительного, поглощающего все нервные клетки, месяца. Он ясно осознал, что чувствовал в тот момент Дэн, он позволил высказать абсолютно всё, что снедало его хрупкое сердце. — Я всё понимаю, — тихо произнёс голубоглазый, когда Рейнольдс умолк, из-за едкого комка «желчи» внезапно подкатившего к горлу. — Думаешь, я таким не был? Я отлично помню, какими невыносимыми были мои первые месяцы пребывания вампиром. — И как же вы справились? — выдержав незначительную паузу, с некой надеждой в голосе вымолвил тот. — Всё пришло со временем, постепенно я начинал тренировать выдержку, учился контролировать инстинкты. Ты не думай, что сможешь всего сразу достигнуть, этот процесс трудозатратный… Но… — Что? — Чтоб ты всё понял и полностью разобрался в себе, я тебе могу посоветовать одну книгу, хорошую довольно… — продолжил вампир, задумчиво нахмуря брови и теребя пальцами не слишком длинную, густую бороду. — Думается мне, только ты сам себе помощник. Насколько хорошо сможешь изучить себя, зависит твоё будущее. — А вы рассказать мне не можете? — удивился вокалист, вскинув брови и вопрошающе взглянув тому прямо в небесно-лазурные глаза. Он жестом указал на себя. — Вы такой же, как и я. — Прости, сынок, ты должен сам, всё сам, — отрицательно покачал головой тот. — Я тебе рассказал только о самом важном. Только ты сможешь помочь себе, я лишь тебя навёл… А вот, кстати, я же не договорил, книга та называется «Тёмная бездна», Николаса Кэмпбелла. Он как раз-таки написал её в стиле научной фантастики, чтобы эти глупые людишки ни о чём не догадывались. Там вот, ты и прочтёшь про свои способности и найдёшь ответ на свой вопрос; не даром её создали для таких, как ты; новичков, я имею ввиду. Очень жаль, конечно, что я не смог повидаться с Николасом, бедняга, по слухам, героически погиб в Первой Мировой… — А он тоже, таким же как мы был? — вполголоса, уже спокойно, поинтересовался Дэн. — Да, конечно. А какой бы человек знал столько про нашу расу, — с сожалением выдохнул он, а после, обнадеживающе похлопав вокалиста по плечу, продолжил: — Сынок, всё в твоих руках, дерзай, как говорится. — Спасибо вам, я постараюсь. Вампир уже собирался уходить, как Рейнольдс тотчас удержал его за рукав чёрной куртки: — Стойте, совсем забыл, как вас зовут? — Авикус. — Ого, что прям, как из… — Нет, нет, я же не настолько стар, просто одноимёнцы, — перебил его, добро усмехнувшись, Авикус. — До встречи, Дэн. Никогда не позволяй отчаянию или гневу захватить себя. И хочу сказать, ты большой молодец, что так воодушевляешь людей, не всякому такое под силу. — До встречи… — его губы тронула тёплая улыбка; неужели новая светлая полоса его жизни постепенно подходит, неужто он наконец сможет изменить себя? Зажить нормальной жизнью, хоть и с некоторыми своеобразными особенностями? Да, Дэн обязательно постарается сделать всё возможное для этого. Самое главное — верить в лучшее, поверить в себя. Несомненно, в его жизни были трудности, да ещё какие… была боль, как моральная, так и физическая, были переломные моменты, когда Рейнольдс понимал, что мир вокруг замертво рухнул, но разве всё это его сломало или как-то остановило? Напротив, ему, превозмогая всяческие препятствия, приходилось твёрдо вставать на ноги и непоколебимо шагать дальше, навстречу новым штормам и проливным дождям, вслед за которыми всякий раз наступало затишье, и сквозь, расплывшиеся по гладкому небосводу, облака прорезались первые живительные лучи солнца — верный знак приближающейся белой полосы его жизни. Это, несомненно, давало веру… и сейчас должно. Все те ненависть и боль, что ты получил, нужны, чтобы как можно выше взлететь подобно голубю, оторваться от земли… Ох… было ещё столько вопросов и не единого на них ответа… На утро этого же дня, примерно часиков пол-одиннадцатого, вокалист собрался поехать в центр города, прямиком за этой многообещающей книгой. — Доброе утро, не подскажете, где можно найти произведение Николаса Кэмпбелла, «Тёмная бездна»? — вежливо поздоровался с молоденькой девушкой мужчина, тотчас зашедши в книжный магазин, подле небольшой автомобильной стоянки. — Здравствуйте, тогда вам нужен первый ряд, двенадцатое отделение, — протянула тоненьким голосочком обходительная блондинка, и указала жестом маленькой ручки, — это вперёд и сразу налево. — Большое спасибо, — солист напоследок любезно улыбнулся и направился к нужным полкам с книгами, попутно внимательно оглядываясь по сторонам. Именно здесь он был впервые. Стоит отметить, что сразу же при входе в магазин в глаза бросаются массивные стеллажи с необъятным количеством произведений различных известных авторов, которые расположены друг за дружкой, как в некоторых продуктовых супермаркетах. Напротив двери расположены высокие и не так чтобы очень узкие окна, от чего солнечного света в комнату проливается достаточно, чтобы в течение дня не пришлось включать искусственное освещение. А также, на самих оконных рамах мягко выделяются тёмно-кремовые шёлковые занавески. Само помещение выполнено в тёплых тонах, что, непременно, придаёт ежедневным посетителям некие невероятные ощущения уюта, а весь интерьер сделан из, хорошо обработанной, дубовой древесины. Дэну непередаваемо нравится посещать того рода книжные лавки или же, напротив, библиотеки, где сможешь идиллически проникнуться в произведение, безусловно, в своё удовольствие; прочувствовать эту книжную эстетику и даже надышаться чудным запахом новых страниц. Но, увы, в последнее время он зачастую пребывает в неимении свободного времени. Проходясь беглым взглядом по всем надписанным аляпистым корочкам, вкупе создающим, так называемую, разноцветную мозаику на полках, вокалист почти сразу заприметил нужную. — Отлично, — он бережно провёл ладонью по новенькой утолщённой обложке чёрно-матового цвета, на которой золоченными печатными буквами красовалось выгравированное название.