Всё исправить

      Доктора сидели в ординаторской и смотрели телевизор. Был обеденный перерыв, и они с чистой совестью могли позволить себе провести полчаса, сидя без дела за просмотром новостей.       — А сейчас — срочная новость.       — Сделайте погромче, — попросил Любавин, ища того, кто завладел пультом. Квитко, а именно он держал в руках тонкую чёрную коробочку, уже нацелился на телевизор и увеличивал громкость.       — Нам только что поступила информация, что полчаса назад произвёл аварийную посадку самолёт Boeing 373, следовавший по маршруту «Москва-город Н». На место происшествия уже прибыли аварийно-спасательная бригада и…       После этих слов диктора все взгляды оказались прикованы к небольшому экрану — не так часто в их провинциальном городке случались такие ситуации. Савина подалась вперёд, вслушиваясь в слова. Дыбенко поставил на стол кружку с дымящимся чаем, словно боясь выронить её из рук. Полупанова прижалась к мужу и внимательно смотрела на диктора. Квитко опустил пульт на колено и освободившейся рукой стянул с носа очки, зажав дужку в кулаке, поднесённом ко рту. Вилка с наколотой на неё котлетой замерла в нескольких сантиметрах от лица Земцова, который, как и Савина, чуть подался вперёд и сжал зубы. Широков, сидящий на подлокотнике кресла, напряжённо вглядывался в экран, а его жена, пару минут назад вошедшая в ординаторскую и ещё не успевшая занять место, развернулась к экрану и замерла у тумбочки, держа в руках лоток с обедом.       — Сообщается, что самолёт из-за сложных метеоусловий смог сесть только со второго захода, после чего загорелась одна из турбин. Основная версия возгорания — попадание молнии, после чего отказала автоматика. При посадке Boeing ударился о взлётно-посадочную полосу. Попадание молнии также подтвердил один из членов экипажа.       — Разве самолёты не должны быть защищены от ударов молнии? — задал вопрос Квитко.       — Должны, — подтвердил Любавин. — Наверно, очередная халатность. Не проверили исправность перед…       — Да тише вы! — взвился Земцов. — Дайте послушать!       Врачи разом притихли и уставились на диктора.       — На борту рейса «Москва-город Н» находились 97 человек, 35 из которых дети и 7 — члены экипажа. По предварительным данным четыре человека погибли на месте, в том числе один ребёнок, ещё семеро уже доставлены в больницы с травмами различной степени тяжести, среди них трое детей. Мы следим за развитием событий. Оставайтесь с нами.       На экране появилась финальная заставка новостей, потом началась реклама.       — Нет, ну это ж надо, — заговорила Вита Игоревна. — Куда вот они там смотрят? Они недоглядели, а люди погибли теперь. Да ещё и ребёнок… — пылала праведным гневом Полупанова.       — Вот и я о том же, — поддержал Любавин. — Халатность.       — Откуда молнии зимой? — задала вопрос Надежда Алексеевна опередив на секунду Катю Реброву.       — Это явление редкое, но вполне вероятное, тем более зима в этом году вон какая тёплая, — ответил Заболотин. — А вот то, что самолёт из-за этой молнии едва не разбился, это уже недогляд бортинженеров.       Савина и Дыбенко тоже присоединились к разговору, ругая всех виновных на чём свет стоит. Лев Борисович молча переводил взгляд с одного говорящего на другого, внимательно следя за дискуссией, но сам активных действий не предпринимал.       И только Земцов выхватил из кармана телефон, отошёл в противоположный угол ординаторской и принялся кому-то звонить, но на том конце, очевидно, молчали, потому что он снова и снова набирал номер, а его лицо с каждой новой неудачей становилось всё мрачнее. Бросив эту затею, он вышел из помещения, невольно хлопнув дверью.       — Чего это с ним? — спросила Полупанова.       Ответом ей стало недоумённое молчание и оставленная на столе вилка с нетронутой котлетой.       Ближе к четырём у Земцова зазвонил телефон, да так громко, что сидевшая перед ним пациентка вздрогнула. Кинув быстрый взгляд на экран, он на секунду замер, а потом кивнул женщине, придвинул к ней бумажки и карту и торопливо обронил:       — Можете идти, Елена. Жду Вас через неделю. Извините, очень важный звонок, — и принял вызов.       — До свидания, — попрощалась пациентка, но он не услышал её.       — Да?       — Платон Ильич, — раздался голос Лизы. — Вы нужны мне.       — Где Вы? Куда приехать? — без лишних предисловий спросил он.       — В первую детскую больницу, — голос внезапно оборвался, Филатова замолчала, сдерживая слёзы.       — Лиза, всё будет хорошо, — сказал он и завершил звонок.       — Можно быстрее, пожалуйста, — обратился Земцов к таксисту. — Я заплачу больше, если надо.       Водитель недовольно посмотрел на пассажира в зеркало заднего вида и хотел было ответить что-нибудь резкое, но увидел в глазах сидящего сзади мужчины неподдельную тревогу и спросил, прибавляя скорость:       — Что стряслось-то?       Земцов не хотел ни о чём говорить, тем более с незнакомым человеком, но шофёр настойчиво ждал ответа. Под его пристальным взглядом Платону стало не по себе, поэтому он раздражённо буркнул:       — Про самолёт слышали? — таксист кивнул. — В нём были мои жена и дочь, — соврал Земцов.       Водитель наконец-то понял, что пассажир не настроен на беседу, и замолчал, глядя на дорогу. Платон Ильич же терялся в догадках — одна была хуже другой. Ясно только, что что-то случилось с Валери, раз Лиза просила приехать в детскую больницу. Но вот что и насколько это серьёзно пока оставалось загадкой.       Наконец автомобиль затормозил около больницы. Земцов, не глядя, сунул водителю пятисотенную купюру и вышел из машины. Таксист лишь странно посмотрел ему вслед.       У крыльца сновали туда-сюда медсёстры, врачи, взволнованные родители. Земцов с большим трудом пробрался через эту разношёрстную беспорядочно двигающуюся толпу внутрь.       В приёмном покое было ничуть не лучше — всё то же броуновское движение и всеобщее волнение. Платон Ильич пробрался к автомату с кофе, где было немного спокойнее, и достал телефон, собираясь позвонить Лизе, но она сама, словно из ниоткуда, появилась перед ним, цепляясь за плечо, как утопающий за спасательный круг. Глаза у неё тоже были утопающего: в них застыл ужас, смешанный с отчаянием.       — Платон Ильич, — выдохнула Филатова, даже не пытаясь перекричать толпу, — как хорошо, что Вы здесь, — он прочёл всё это по её губам.       — Давайте отойдём туда, где потише, — сказал Платон, наклонившись к её уху. Она кивнула. Земцов сжал узкую женскую ладонь и потянул Лизу за собой в дальний конец коридора.       — Присядьте, — велел он, кивнув в сторону невысокого широкого подоконника. Она устало опустилась на холодный белый пластик.

***

      — Коллеги, а где Земцов? — Савина вошла в ординаторскую. — У него там под дверью скоро митинг начнётся.       Врачи дружно потупили взоры.       — А Вы чего молчите, Андрей Васильевич? Он же ваш друг, кажется, — накинулась она на узиста.       — Марина Станиславовна, я не знаю, — стушевался Дыбенко, который и сам безуспешно пытался найти коллегу, чтобы обсудить новый прелюбопытнейший, на его взгляд, случай.       — А Вы, Вита Игоревна? Вы что-нибудь слышали о Земцове?       — Ничего, — пожала плечами старшая медсестра и продолжила поиски потерянной карты Флякиной.       — Чудеса какие-то, — разозлилась Савина. — Куда вот он мог запропаститься? В этот момент дверь распахнулась, едва не задев начмеда, и в ординаторскую влетела Олеся.       — Вадим Родионович, там Колтукова скандал опять устроила. Вас требует. Любавин закатил глаза и с неудовольствием поднялся с дивана.       — Вадим Родионович, лицо попроще сделайте, — осадила его Марина, сердитая на Платона Ильича. — И ещё, — добавила она, когда Любавин почти переступил порог, — если увидите Земцова, скажите ему, чтобы немедленно зашёл ко…       — Ой, — встряла Олеся, перебив Савину, — а Земцов ушёл. Минут сорок назад я видела, как он сел в такси и уехал.       — Фантастика, — язвительно изрекла Марина и, развернувшись на каблуках, вышла из ординаторской, оставив изумлённых сложившейся ситуацией коллег в полной тишине.       «Разбаловала я его. Хотите провести рискованную операцию? Пожалуйста! Желаете побороться за безнадёжную наркоманку? Да на здоровье! Надеетесь бесплатно получить дорогостоящие препараты для бездомной женщины? Нам же это раз плюнуть!» — со злостью думала Марина, намертво впечатывая каждый шаг в пол. Придётся ей самой теперь принимать пациенток Земцова. «В этот раз так просто ему это с рук не сойдёт!» — решила Савина.

***

      — Теперь рассказывайте, — попросил Земцов, внимательно глядя на Лизу.       — Вы, наверно, слышали про самолёт, — она подняла на него глаза. — В этом самолёте были мы с Валери. Когда пилот совершал аварийную посадку, самолёт сильно тряхнуло. Потом ещё раз. Откуда-то сверху упало что-то тяжёлое, какая-то часть корпуса, как мне показалось, или, может, чей-то багаж, и прямо на Валери. Я не успела ничего сделать. Это ударило её в грудь, и она потеряла сознание. Нас долго расспрашивали обо всём на свете. Я им говорила, что у моего ребёнка травма, а они всё сыпали вопросами: что вы видели? где сидели? что слышали? Наконец нас посадили в машину «Скорой помощи» и привезли сюда. Валери забрали и ничего не говорят. Я боюсь за неё, — голос Лизы дрогнул и перестал звучать. — Она и так плохо переносила перелёт.       Земцов пожал её пальцы и спросил:       — Она приходила в себя по дороге?       — Нет, — прошептала Лиза, закусив губу.       — Плохо, — задумчиво протянул он. — Ждите здесь, я скоро вернусь, — сказал он и ушёл, оставив Филатову одну.       Она обхватила себя руками, крепко, до боли сжав плечи, чтобы не расплакаться.       — Здравствуйте, девушка, — поздоровался Платон с медсестрой на ресепшене, когда смог, наконец, пробиться сквозь толпу родителей. — Скажите, есть ли информация о Валери Филатовой? Врач уже осмотрел её?       — Одну минуту, — сказала девушка и взглянула на экран компьютера. — Есть такая девочка. Её врач — Задворин Михаил Геннадьевич.       — Что с ней? Я могу её увидеть?       — К сожалению, я такой информацией не располагаю. Об этом лучше…       Она не договорила, потому что к ресепшену подскочила другая медсестра:       — Родители Филатовой не объявились?       — Я отец, — отреагировал Земцов, внутренне сжавшись, уж больно медсестра была взволнована. — Что с ней?       — Вас врач разыскивает полчаса уже! Где вы ходите? — накинулась на него она.       — Где мне найти его? — игнорируя возмущение медсестры, спросил Платон.       — Прямо по коридору, через стеклянные двери, потом налево и до конца. Последняя дверь справа.       — Спасибо, — коротко бросил Земцов и поспешил прочь.       Лиза, заметив в толпе Платона, поднялась с подоконника и пошла ему на встречу. Земцов жестом велел ей оставаться на месте и ускорил шаг.       — Что там? — вымолвила Филатова, хватая его за руку, будто он мог испариться.       — Надо поговорить с врачом, на посту никакой информации о состоянии Валери нет, — он намеренно умолчал о том, что врач уже давно ждёт их, чтобы не волновать Лизу ещё сильнее. Она и так была на грани срыва: плечи поникли, а глаза, и без того встревожено-грустные, стали ещё печальнее.       Платон приобнял её за плечи и мягко направил в сторону стеклянных дверей. Пройдя по коридору и оказавшись перед указанным медсестрой кабинетом, они остановились. Кинув быстрый взгляд на Лизу, Земцов подумал, что сейчас она вряд ли справится с беседой с врачом, поэтому усадил её на диванчик, попросив ждать здесь, и постучал по деревянной двери.       — Войдите, — раздался с той стороны голос.       Платон толкнул дверь и вошёл.       — Здравствуйте, мне нужен Задворин Михаил Геннадьевич. Где мне его найти?       — Здравствуйте. Подождите пару минут, он скоро вернётся с операции. Земцов кивнул и едва успел коснулся спинки стула, чтобы передвинуть его, как дверь открылась и вошёл высокий мужчина средних лет, совершенно лысый, с карими внимательными глазами.       — Михаил Геннадьевич, это к вам, — другой врач кивнул на замершего у стула Платона.       Задворин подошёл к столу, присел на его край и заговорил:       — Здравствуйте, что у вас?       — Здравствуйте. Я по поводу Валери Филатовой. Что с ней? Говорите, пожалуйста, всё как есть. Я тоже врач.       — Что ж, коллега, — улыбнулся Задворин, — вы ей кто?       Земцов секунду помолчал, решая, как лучше ответить, ведь посторонним информацию о состоянии пациентов не дают, но и врать в подобной ситуации он не хотел — мало ли что?       — В коридоре сидит её мать, но вы, вероятно, заметили, в каком состоянии она находится. (Михаил утвердительно кивнул.) Именно поэтому здесь я, а не она. Мы коллеги. Войдите, пожалуйста, в положении и расскажите всё мне.       Задворин задумался. Он молчал почти минуту, размышляя, можно ли верить этому человеку. Дверь распахнулась, прерывая раздумья. На пороге стояла та самая женщина из коридора, но сейчас её глаза горели безумным огнём, а щёки блестели от слёз. Она схватилась за руку мужчины, назвавшегося её коллегой, и обвела пристальным взглядом кабинет и двух врачей. Мужчина что-то шепнул ей на ухо и помог сесть на стул. Михаил Геннадьевич заговорил:       — Мы сделали Валери УЗИ. У девочки небольшая забрюшинная гематома, но необходимо провести ревизию брюшной полости, чтобы удостовериться, что все органы целы, и мы ничего не упустили.       — Скажите, она пришла в себя? — перебила Филатова.       — Нет, пока нет. От вас, — он посмотрел на Лизу, — требуется согласие на операцию и на МРТ головного мозга. Мне очень не нравится, что ребёнок так долго без сознания.       Лиза с готовностью закивала и встала. Врач протянул ей листок и ручку. Она быстро заполнила бумагу и спросила:       — Когда я смогу увидеть дочь?       — Не раньше завтрашнего утра. Так как девочке уже семь лет, ей не положен сопровождающий. Возьмите на посту мой номер и поезжайте домой, отдохните, а завтра утром — милости просим.       Лиза ничего не ответила, лишь беспомощно оглянулась на Земцова. Он медленно подошёл к ней, положил руки на плечи и кивнул Задворину:       — Спасибо, коллега.

***

      — Земцов не объявился? — Савина перехватила Дыбенко, закончившего смену и собравшегося домой.       — Я смог ему дозвониться, но толком ничего не понял. Он, вроде, в больнице. В детской, кажется. У него там очень шумно было и слышимость плохая.       — Ясно. Непонятно только, что он там делает… Сын же, вроде, с ним больше не живёт, — принялась рассуждать вслух Савина. — Идите, Андрей Васильевич, что смотрите? — рассердилась Марина       Дыбенко кивнул и поспешил скрыться от греха подальше.       — Неужели так сложно было поставить меня в известность? Что ж я не человек, что ли? Не отпустила бы его? — рассуждала Марина, бредя по опустевшему коридору вечерней больницы.

***

      Они сидели в холле больницы, и Платон битый час пытался переубедить Лизу:       — Михаил Геннадьевич прав. Вам надо поехать домой и отдохнуть, чтобы завтра бодрой прийти к дочке.       — Нет, — замотала головой Филатова. — Нет, надо подождать хотя бы конца операции.       — Лиза, всё будет хорошо, поверьте мне.       — Пожалуйста, — взмолилась она. — Неужели вы бы оставили сына в такой ситуации? Пожалуйста, Платон Ильич.       — Хорошо, — сдался Земцов. Мысль о сыне кольнула внутри, заставляя его сжаться от болезненных воспоминаний. — Только с одним условием — вы постараетесь не накручивать себя.       Она кивнула и принялась тереть виски, закрыв глаза.       — Голова болит?       — Нет. Сейчас пройдёт, — пробормотала Филатова и почувствовала прикосновение тёплых пальцев. Платон взял её за руку и принялся массировать точку на стыке двух пальцев.       Лиза благодарно улыбнулась, осознав вдруг, сколько он для неё сделал сегодня, и наслаждаясь долгожданной тишиной. Все родители разошлись, лишь несколько пар сидели в разных концах холла, молча ожидая и волнуясь.       Спустя двадцать минут около медсестры материализовался врач. Земцов, неподвижно сидевший на диване, быстро встал и направился к Задворину. Филатова, не сразу сообразившая, что к чему, через пару секунд поднялась вслед за ним.       — Михаил Геннадьевич, как прошла операция? — спросил Платон.       — Без осложнений. Как и предполагали, обошлись лапароскопией. Гематому удалили, она оказалась маленькой, органы проверили — всё в порядке, повреждений нет. Перед операцией сделали девочке рентген, обнаружили трещины пятого и шестого рёбер с правой стороны. Состояние удовлетворительное. Буквально перед введением наркоза, она пришла в себя, поэтому мы немного задержались: проверяли показатели, перерассчитывали дозировку. Сейчас она уже отошла от наркоза и спит. Ночью побудет в реанимации, а утром переведём в обычную палату.       — Спасибо большое, — улыбнулся Земцов и пожал врачу руку.       Земцов распахнул перед Лизой дверь автомобиля. Она легко скользнула внутрь и устроилась на сиденье. Платон закрыл дверь, обошёл машину и сел с другой стороны. Такси плавно отъехало от центрального входа, вливаясь в поток других авто, которых было удивительно много для столь позднего часа. Двигались медленно, то и дело попадая на красный или застревая в незначительных пробках.       Сорок минут спустя Платон взглянул на притихшую Филатову. Она спала, склонив голову набок. Машина дёрнулась, тряхнув пассажиров, и светлая, с неизменно короткими волосами голова Лизы оказалась на плече Земцова. Он замер, почувствовав едва заметный аромат не то кожи, не то волос. Платон чуть склонил голову и вдохнул поглубже. Лиза пахла мёдом и мятой, вызывая тёплые домашние картины из далёкого детства.       Через полчаса автомобиль остановился у одного из подъездов пятиэтажки.       — Приехали. С вас 430 рублей, — обернулся к пассажирам водитель.       Земцов достал из бумажника необходимую сумму и протянул шофёру, а потом коснулся рукой Лизиной щеки:       — Просыпайтесь, мы приехали, — но она лишь смешно поморщилась. — Лиза, проснитесь, — продолжал Платон, гладя ладонью женскую щёку.       Она открыла глаза, поморгала, просыпаясь окончательно, и смутилась, осознав, что спала на плече Земцова. Платон сначала вышел сам, потом помог выйти ей. Проводил до подъезда.       — Платон Ильич, можно вас попросить?       — Конечно, всё что угодно, — он внимательно посмотрел на неё.       — Вы могли бы… — она закусила губу, почувствовав приближающиеся слёзы. Лиза подняла голову к небу, будто заталкивая слёзы назад, но они всё равно уже бежали по лицу одна за другой.       Платон замер в нерешительности — что стоило делать сейчас, он не знал.       — Лиза… — он чуть подался вперёд.       Она жестом остановила его, скорее почувствовав, нежели увидев, движение.       — Всё в порядке… Сейчас… — прошептала Лиза, затем сглотнула и посмотрела на Земцова. Мокрые от слёз глаза заблестели в жёлтом свете фонаря. — Вы могли бы завтра сходить со мной к Валери? — она просительно заглянула ему в глаза.       — Конечно, я завтра как раз во вторую смену принимаю, — он и сам думал об этом: какое-то нехорошее предчувствие шевельнулось внутри, когда Задворин сказал, что Валери не приходила в себя до самой операции, но озвучить эти мысли он не мог. Это было бы неправильно — безосновательно порождать тревогу в сердце матери.       — Спасибо, — она подошла ближе и крепко сжала холодными пальцами его руку.       Он сжал её ладонь в ответ:       — А теперь идите отдыхать. Начало второго уже.       — Тогда завтра в девять возле входа, хорошо?       Он кивнул:       — До завтра, — и улыбнулся.       «Надо было предложить ему чаю», — запоздало подумала Лиза, провожая взглядом спину Земцова.