Всё исправить

      — Гена, у меня для тебя есть новость, — загадочно улыбнулась Лиза и села в кресло напротив Инганова.       — Что такое? — он склонил голову и лукаво заглянул в смеющиеся глаза.       — Я беременна, — прошептала она, касаясь губами его уха.       Улыбка медленно сползла с его лица.       — Что-то не так? — с тревогой спросила Лиза. Она ожидала, что Гена будет рад, ведь он так любит маленького Алёшу. — Ты не рад? Ты не хочешь ребёнка?       Геннадий с минуту молчал, глядя прямо перед собой. «Мы же предохранялись, — думал он. — Как это вышло?»       — Лиза, — наконец заговорил Инганов. — Я тебя очень люблю, и я не против ребёнка, но не сейчас, понимаешь? Это не ко времени.       — Почему? — спросила она.       — Это не важно, просто не вовремя, и всё, — твёрдо отрезал он.       — Аборт я делать не буду, имей это в виду! — Филатова встала и собралась выйти из зала.       — Лиза, я не…       — Если тебе не ко времени, — перебила его Лиза, — я могу просто уйти, — и вышла из комнаты, — из твоей жизни. Совсем, — донеслось уже из коридора.       Она сердито улеглась в постель, накрылась с головой одеялом и постаралась заснуть. Гена же ещё долго сидел в зале, раздумывая о внезапной новости. Наконец, решив для себя этот вопрос, он лёг спать, а наутро проснулся пораньше и приготовил завтрак для себя и Лизы.       — Доброе утро, — ласково произнёс он, когда сонная Лиза зашла на кухню.       — Доброе, — удивлённо ответила она.       — Лиза, милая, я всё обдумал. Прости меня. Я рад, что у нас будет малыш, наш с тобой, общий, — он прильнул к её губам. — Я не хочу тебя терять. Прости, что наговорил вчера всякое…       — Ничего, забыли, всё в порядке.       Уж что-что, а пускать пыль в глаза он умел очень ловко, и Лиза стала очередной жертвой.       Сразу же после завтрака Гена приступил к исполнению задуманного. Инганов три раза стукнул и, когда из-за двери раздалось властное «Войдите!», вошёл в кабинет.       — О, Генка, здорово! — врач, Борич Анатолий Павлович, встал из-за стола и протянул для приветствия руку.       Геннадий пожал её.       — Какими судьбами? Присаживайся, — Борич указал на стул.       — Толь, мне помощь твоя нужна.       — Вот как, — Анатолий поставил локти на стол и сцепил пальцы в замок. — Слушаю тебя.       — Мне нужен метотрексат.       — Расскажешь, зачем?       Инганов кивнул и коротко изложил суть.       — Ген, мне-то не жалко, я найду, где достать, но ты понимаешь, на что ты идёшь? Ты понимаешь, что гарантий нет? Ты можешь сделать только хуже: ребёнок родится, но будет инвалидом. Это куда хуже, поверь мне. Плюс побочка для Лизы твоей. Ты осознаёшь всё это?       — Так ты поможешь или нет? — пристально-сурово посмотрел на друга Геннадий.       Он лишь секунду поколебался, быстренько прикинув шансы на «благоприятный» исход.       — Какой срок?       — Недель пять, кажется.       — Помогу. Жди здесь, я скоро вернусь, — Борич вышел, оставив Инганова наедине со своим решением.

***

      Гена растёр пену по щекам, верхней губе и подбородку. Плавное движение бритвы и из-под белого покрова появилась полоса розовой гладкой кожи. Ещё одно. И ещё. И вот уже правая щека больше не скрыта пеной.       Вновь вернулась терзающая мысль: «А стоило ли? Почему ей сейчас так плохо? Ребёнок ведь должен был просто погибнуть». Лизе, действительно, было нехорошо: её мучили головные боли, появилась слабость, она мало ела и была бледна. Было непонятно, сработал ли его гениальный план.       О да, план был гениален и продуман до мелочей. Той ночью, неделю назад Геннадий выяснил всё, что требовалось. Теперь он знал, что любой цитостатик, а их применяют при лечении раковых больных, способен убить эмбрион, после чего можно запросто назвать это замершей беременностью. Всем хорошо, Лиза не переживает из-за аборта, а он безболезненно избавляется от ребёнка, как и хотел.       По счастливому стечению обстоятельств его друг был врачом, к слову, не слишком совестливым. Он отдал ему флакон метотрексата, который предназначался умершему накануне пациенту. «Препарат всё равно уже списан, мне только нужна тара». Всё было проще простого, Инганов с другом-врачом перелили метотрексат в обычный пластмассовый флакон из-под хлоргексидина, который завалялся в личной аптечке Борича. Оставалось лишь незаметно подливать метотрексат в напитки и ждать.       Гена подавил первую за неделю совестливую мысль и провёл бритвой по левой щеке. Он резко втянул воздух сквозь зубы и отдёрнул руку. На щеке появилась полоска алой крови. На краю короткого, но довольно глубокого пореза набухла капля. Через мгновение она лопнула и стекла по щеке вниз. Гена проследил весь её путь взглядом, пока капля не упала с подбородка в раковину, и, как ошпаренный, вылетел из ванной с бритвой в руке.       — Лиза! — он забежал в спальню. От его оклика Лиза, задремавшая в кресле, разлепила тяжёлые веки и сонно посмотрела на Геннадия.       — Ген, у тебя кровь, — она встала и потянула к нему ладонь, но он поймал её руку, остановив в нескольких сантиметрах от своего лица.       — Ты уже позавтракала? — вдруг нервно спросил он.       — Да, — удивлённо ответила Лиза. — То есть не совсем, я только какао выпила. А что?       — Чёрт! Лиз, прости меня, — он схватился руками за голову, взъерошив волосы, и опустил взгляд. — Прости, Лизочка, — Гена опустился на колени и с мольбой посмотрел на Филатову.       — Ген, ты чего?       — Там был метотрексат, — упавшим голосом произнёс Гена.       — Что? Где? — в её сознании вспыхнула смутная догадка.       — В какао. Там был метотрексат. В интернете было написано, что плод погибает. Я подумал, что так будет проще. Лиз, прости меня. Лиз, я не хотел, — он схватил её запястья и с мольбой заглянул в глаза.       Лиза резко высвободилась, отступила на шаг и, приказав себе держать себя в руках, будто не своим, охрипшим голосом спросила:       — Инганов, ты с воём уме? Я… Я… У меня… У меня даже нет слов. Почему ты решил, что имеешь право распоряжаться, — голос звучал всё громче, — жизнью моего ребёнка, — она сорвалась на крик, но тут же осеклась, вспомнив, что дети спят, и зажала рот ладонью. — Я не понимаю, где ты его достал? Он же рецептурный. Инганов, отвечай мне! — зашипела Лиза.       — У меня знакомый врач есть, он мне списанный отдал, — глядя в пол, едва слышно пробормотал Геннадий.       — Хватит строить из себя мученика! Сколько было препарата? Да не молчи же ты!       — Один флакон, пятьдесят миллилитров. Я пять дней подливал его в напитки, сегодня он закончился.       — Я же верила тебе! — горько обронила она и бросилась в коридор, принявшись лихорадочно вытряхивать из сумочки её содержимое.       Наконец телефон выскользнул из внутреннего кармашка, ударился о тумбочку и упал на пол. Лиза схватила его, судорожно набрала номер и прижала аппарат к уху. Кажется, целую вечность в трубке раздавались гудки. Через пять минут томительно ожидания на том конце провода раздался мужской голос:       — Алло. Здравствуйте, Елизавета Юрьевна!       «Спокойно!» — мысленно велела себе Лиза, а вслух произнесла:       — Здравствуйте, Платон Ильич! Мне необходимо с вами поговорить. Это очень срочно.       — Я сегодня на сутках, — раздался в ответ недоумённый голос. — У вас что-то случилось?       — Мне нужна помощь.