Sen Varsın

Карадже не спится на новом месте. Она вся на взводе, нервы как тетива перед выстрелом. Караджа меряет новую комнату шагами, от стены до стены, нарезает круги, всю уже исходила. Сегодня никто никого не убил. И завтра не убьёт. А до послезавтра хорошо бы самой дожить. Чудесная Фадик, чистое доброе сердце этого дома, сколько она выстоит против сына? Сколько ещё сможет его держать? Азер злится, где-то здесь, совсем рядом, может, за этой стеной. Азер не хочет мира, Азер хочет войны. А Караджа наговорила ему ещё всякого — вырвать бы дурной этот язык! Плюнет в лицо, задушит своими руками! Да откуда столько смелости в тебе, Караджа? Чьё сердце ты съела? Выдохнула, на кровать присела. Успокоиться надо, мыслить трезво и холодно, смотреть в оба, быть настороже. Себя положить за мир этот проклятый мало, хватит ли сил мир этот сберечь? Тысячи лисиц, Азер? И верно, сейчас в голове Караджи мысли что те лисицы, носятся, прыткие, верткие, сливаются в огненный хоровод. Надо успокоиться. Выпить воды, холодной воды, унять себя и поспать хоть пару часов. Караджа не зажигает на кухне свет, углы не сшибает — Фадик всё показала. Фадик приняла её как дочь. Дочь забрали, дочь отдали, всё честно. У Караджи руки дрожат будто кур ворует. Ничего, ничего это пройдёт, всё пройдёт. Карадже не надо оборачиваться, чтобы убедиться — у двери стоит Азер. Караджа замирает, отчего-то сейчас — очень страшно. — В следующий раз включи свет, — если б яд в голосе убивал, Караджа бы упала замертво, — Не то примут тебя за вора и пристрелят. — Разве есть такой глупый вор, что полезет в этот дом? — Караджа сама удивляется, как спокойно говорит. Азер только хмыкает в ответ и выходит. Караджа идет за ним, почему-то очень важно пойти за ним, приглядеть, чтобы не случилось чего. Караджа не понимает, кого ей напоминает Азер. Огонь. Азер напоминает ей огонь. Не домашний очаг, что согреет и накормит. Яростное злое пламя, что встает стеной до небес, оно выжжет всё на своём пути, даже землю. Что делать с ним, как потушить — Караджа не знает. Азер усаживается в кресле, тоже не зажигая свет. О чем сейчас думает, чего хочет? Караджа мнется на месте, ей нужно что-то сказать, как-то исправить, что натворила, мир между семьями требует мира и между ней с Азером, иначе всё прахом пойдет. Караджа не может разглядеть его лица, не может прочитать его мысли. Караджа в растерянности, лисицы в голове бегут быстрее, смеются над ней. — Азер… — начинает она, но Азер перебивает. — Что? Что еще не сказала? — как же он зол на неё. Караджа молча подходит к большому окну за спиной Азера. Не будет она ничего говорить! Хочет злиться — пусть, пусть! Он большой и сильный, она маленькая и слабая. Всё что есть у Караджи — её жизнь, больше нечего предложить! Слёзы непрошеные, в горле злой ком, провалиться бы тебе, Азер, на этом самом месте! — Я знаю, что всё закончится плохо, — Карадже наплевать, как она выглядит перед ним, — Я знаю, что рано или поздно, всё закончится плохо. Азер подрывается, быстро подходит, разворачивает к себе. Лицо такое будто зубы болят, женских слёз боишься, Азер? — Я просто не хочу, чтобы ещё кто-то умер, — Караджа смотрит в глаза Азера неотрывно, понимает, что сейчас заревёт как девчонка, разрыдается перед ним. Пусть, пусть! Караджа плачет, плачет тихо и горько, опускает голову, если б не руки Азера — упала бы на пол. Силы все вышли, ненадолго хватило. Азер держит, а через минуту — осторожно прижимает к себе. Азер гладит ее по голове, обнимает. Тихо, тихо, Караджа Кочовалы, не плачь, разве пристало тебе плакать перед врагом? Тихо, тихо, Караджа, никто не умрет, никто не умрет больше. Караджа отстраняется, смотрит на Азера, ищет подтверждения последним словам: — Никто не умрет? — Никто, — Азер вытирает ей слёзы, Азер вдруг спокоен, кажется, что вот-вот улыбнется, — Я тебе обещаю. — Обещаешь? — Обещаю. Веришь мне? Караджа молчит, продолжает смотреть ему в глаза. Там нет злости, нет этого страшного дикого пламени. Там теперь — тоже человек. — Верю, — Караджа берет его за руку, — Я тебе верю. *** Ну, конечно же, утром всё вернулось на круги своя. Конечно же, Азер и на секундочку не показал, что что-то поменялось. На нервы ей действует, ведёт себя как… дурак. Караджа тяжело вздыхает, Караджа старается держать лицо, хотя от обиды, маленькой, но колкой, жгучей, хочется запустить чем-нибудь ему в голову. Ах, Азер, ах! Что ты за человек такой? От его попыток избавиться хоть как-то Карадже смешно даже. Удрал от неё на машине, на дороге хотел бросить! Сколько ему лет, бегает как мальчишка! А если бы Караджа вернулась одна в дом, если бы рассказала Фадик? Ни о чем не думает Азер, гордость свою лелеет. Брату на Караджу жаловался, будто Караджа не от войны его отвела, а у алтаря брачного бросила. Караджа тяжело вздыхает. Будет нелегко, она помнит, уже нелегко. Но Караджа не оставит попыток, Караджа будет пробовать, пока он не поймет. В нарды Азер играть не хотел, бросить ему надежду на желанный исход так просто, что Караджа бы рассмеялась ему в лицо. Почему тебя так легко поймать, Азер? За игрой Караджа видит — и правда, мальчишка, открытый, честный, смеется, когда смешно, обижается, когда есть повод. Караджа не стала бы ему говорить ничего, обняла бы его и пошла делать чай. Если бы всё было иначе. Иначе не будет, от слов Караджи у Азера лицо перекошено, Азер опять злиться. Но услышал, Карадже хочется верить, услышал. Звонок Саадет застает Караджу в комнате. Саадет веселая, давно такой не была. Саадет рассказывает, что вся семья снова вместе, за одним столом, даже Аличо был с ними! Саадет говорит, что подождет Салиха, не будет пока разводиться. Саадет смеется, пусть всё плохое останется в прошлом! И пусть Караджа вернется домой. Караджа отвечает, находит нужные слова, ком снова в горле, прощается поскорее. Караджа долго сидит на кровати, глядя на потухший экран телефона. Нужно порадоваться, всё получилось. Нужно порадоваться, так ведь? Снова это острое, гадкое чувство — ты одна, Караджа, ты всегда одна, потому что не нужна никому, не ждут тебя нигде. Ты останешься в чужом этом доме, у чужих людей, чтобы семья твоя была в целости, чтобы одиночество твое утвердилось в своих правах. Разумеется, Азер возле двери снова. Разумеется, он всё слышал. Так и будем по очереди подслушивать, Азер? Но теперь Караджа ему не покажет, ничего не покажет. Слишком умный и глазастый Азер, сразу же всё разглядел, в первую встречу, ни за что Караджа не покажет — прав был, прав кругом. Он не выпытывает, не смеется, смотрит, нахмурившись. — Мама на ужин зовёт, пойдем, — Азер уходит, а Караджа снова идёт следом. Ей теперь до конца жизни, наверное, следом за ним идти. Ужин выходит лучше завтрака. Фадик снова внимательна и ласкова, следит, чтобы у гостьи всё было. Йылмаз неожиданно весел, шутит по-доброму, балагурит. Азер тепло усмехается, треплет брата по голове. Карадже очень хочется плакать, сейчас ей как никогда жалко себя. В какой-то момент кажется, что всё, нет сил притворяться, сбежит сейчас в комнату. Азер слишком внимательно за ней следит, Азер просит Фадик рассказать какую-то историю давнюю. И Фадик рассказывает. Ту историю. А потом об их родном доме, об их Адане, долго, красиво. Фадик рассказывает, а Караджу отпускает. Караджа что-то переспрашивает, осторожно шутит, даже упоминает Султан и Саадет. Караджа поплачет потом, одна, но не о себе, пожалуй. О себе ей уже хватит плакать.