В первый день зимы

      Яркий диск солнца неторопливо перекатывался по широкой дуге, увлекая за собой тени гигантов, плавно покачивающихся на пологих склонах. Тихо шумели их высокие переплетения, огораживая протяженную низменность от звуков извне. Воздух помалу прогревался, и вскоре лощина покрылась множеством крохотных капелек, искрящихся на всем протяжении снежного пласта. Со временем они обращались тоненькими ручейками, стекались к центру и невероятно блистали в обилии света, чем сильно досаждали ступающему мимо них малышу.       Прищурившись, он брел по раскинувшейся низине, с хлюпающим звуком переставляя лапы по холодному покрову. Ветер все так же рвано гулял по окрестности, то налетал стремительными порывами, то отступал, оставляя за собой звенящее затишье. Около горизонта начали появляться отдельные облачка, постепенно скапливающиеся в однородную серую массу. Несколько раз у границ оврага мелькали смутные силуэты, стремительно исчезающие в чащобах леса, однако дракончик не обращал на них никакого внимания, находясь мыслями в совершенно ином месте.       Тени деревьев успели стать короче и вновь начали расти, когда вдалеке, прямо посреди широкого ложа возникли две необычные фигурки. Поначалу они расплывались на фоне белеющего марева, однако по мере приближения становились все четче, увеличиваясь в размерах. По форме они напоминали вершины гор, однако их края были идеально прямыми, без малейших зазубрин или неровностей. Правильнее было бы сравнить их со сталагмитами, вот только основания остроконечных фигур были уж слишком широкими. Едва завидев издалека необычные очертания, малыш оторвался от раздумий и все силился понять, что же такое перед собой он видит. Однако издалека это было сделать невозможно, и потому он ускорил шаг.       Чем ближе дракончик подходил к выступающим из снега пикам, тем больше деталей различал его зоркий глаз. Первым делом он обратил внимание на то, что фигурки не имели сплошного окраса. Они словно бы состояли из крупных чешуек, каждая из которых имела собственный цвет. Среди них часто встречались различные оттенки бурых и серых красок, однако попадались и белые с широкими черными полосами. Далее малыш заметил, что острые верхушки поразительных образований вовсе не являлись их наивысшей точкой. На некоторое расстояние над ними вздымались ворохи косых прутьев, выделяющихся на фоне далекого затянутого небосвода.       Чем дольше дракончик смотрел, тем сильнее убеждался в мысли, что фигурки не являлись творением природы, как облака, деревья или же высокие горы. Напротив, они напоминали ему гнездо из молодых деревцев с края каменистого плато, которое его мать каждую весну собирала заново. Жгучий интерес резко вспыхнул в груди малыша. Не в силах ему противиться, он перешел с быстрого шага на легкую трусцу, а через несколько мгновений уже мчался во всю прыть.       Пестрые сооружения стремительно росли вверх, и когда дракончик, наконец, достиг разворошенных кончиков их теней, они вздымались перед ним, словно монументальные столпы перед горной грядой. Конечно, им было бесконечно далеко до высот неприступных каменных монолитов и даже до высоты обычных деревьев, но на фоне однообразной простилающейся равнины ощущение складывалось именно такое. Завороженно малыш глядел на выступающие пики, запрокинув голову и стремясь ухватить взглядом как можно больше. Разноцветные ячейки вблизи оказались куда крупнее и имели подозрительно знакомый лоснящийся покров, однако он никак не мог понять, что же это такое. Основания фигур утопали в снежном настиле, а около одной из них протекал небольшой ручей, образовавшийся, несомненно, из тоненьких струек, что не так давно блистали по всей лощине. Не спуская глаз с остроконечных образований, дракончик начал медленно обходить их по кругу.       По другую сторону овраг сужался и, изгибаясь, уходил влево. Его склоны становились все круче, а деревья, произрастающие на них, ссыхались и чахли до тех пор, пока не исчезли совсем. Поверх остатка долины виднелись уже приевшиеся малышу редкие низенькие кустики, пробивающиеся сквозь белеющую поверхность, и… следы. Огромное количество следов овальной формы исчерчивали местность перед фигурами и неровной вереницей уносились вдаль. Особенно много их было подле округлого черного пятна, зияющего на снегу у самого ручья. Задумчиво переступив с лапы на лапу, дракончик направился прямо к нему.       По пути он, не переставая, изучал разбросанные повсюду отпечатки, переводя взгляд с одного на другой. По какой-то причине они казались ему странными, неестественными, и в следующую секунду малыш понял, почему именно. Для надежности он поставил лапку рядом с одной из овальных впадин и, отняв ее, удовлетворительно кивнул. Углубление, оставленное им, было в несколько раз меньше соседнего, и из него в разные стороны расходились три тоненьких коготка, кои отсутствовали у прочих следов. Более того, они не походили и на копытца – бурый зверек оставлял за собой раздвоенные, слегка скошенные отметины. Следы были большими и ровными, без каких-либо изъянов и своей необычностью будоражили воображение дракончика.       Приблизившись к чернеющему пятну, он замедлил шаг и склонился к его поверхности. Изнутри пятно наполнял смолистый, загадочный ворох мелких крупиц, укрывающий несколько осыпающихся обломков такого же цвета. Поколебавшись, малыш прикоснулся было к одному из них, но тут же с криком одернул лапку и бешено затряс ею в воздухе. Обломок был горячим. Невероятно, обжигающе горячим. Потревоженный участок зашипел, и из-под него вырвалась тонкая струйка дыма, клубясь уползающая вверх.       Что-то засвистело, и внезапно со стороны сужающегося оврага налетел ледяной вихрь, развеял дымку и врезался во вздымающиеся за спиной дракончика фигуры, отвернув уголок одной из них. Внутри стояла тьма. Фигуры оказались полыми. Ветер с хлопающим звуком продолжал трепыхать оторвавшийся краешек, словно приглашая малыша подойти ближе, и, завороженный, он подчинился. Плавно ступая по снегу, приблизился к фигуре вплотную. На секунду замер. И решительно нырнул во мрак.