В первый день зимы

      Стемнело на удивление быстро, и лес предстал перед маленьким гостем в своем ночном преображении. Темные силуэты деревьев вновь монолитно возвышались над его головой, выступающие корни напоминали крупных ворочающихся змей, а разросшиеся кустарники вместе с немыслимым количеством переплетенных веток порождали обильное полотно мрака. Дракончик всеми силами старался различить хоть что-либо за его пределами, однако его глаза не выцепляли ничего, кроме черноты самой ночи. Звучное пение птиц с уходом солнца смолкло так же внезапно, как началось, но лес ни в коем случае не молчал. Где-то послышится внезапный шорох сухих листьев, хрустнет опавшая ветка или же гулкое хлопанье невидимых крыльев сорвется откуда-то сверху и стремительно унесется прочь. Иногда эти шумы складывались в, как казалось дракончику, логические последовательности. В такие моменты ему оставалось лишь догадываться о том, что происходит за близлежащей растительностью, и очень редко окрестности озарялись звуками, доселе им никогда не слыханными, которые он характеризовал как голоса неведомых ему обитателей леса.       Поначалу сложившаяся атмосфера несколько напугала малыша, и он съежился у ствола внушительного дерева, всматриваясь и вслушиваясь в темноту. Но, слегка попривыкнув, он от него отстранился, сделал несколько шагов, и, убедившись, что его присутствие ни коим образом не влияет на сочетания ночных звуков, уже увереннее продолжил путь.       С отступлением страха вернулся и энтузиазм, охвативший дракончика еще тогда, когда закатное солнце освещало землю. Ему хотелось стремглав нестись вперед, подобно ветру промчаться до самого горизонта, однако обилие растительности и ограниченная видимость мешали ему это сделать, вследствие чего он ограничился лишь легкой трусцой и жадным проглатыванием воздуха.       Вскоре пространство перед ним стало несколько проясняться, заросли кустарников — редеть, а еще через какое-то время малыш выбежал на покосившийся травянистый склон с вырастающими на нем редкими, хоть и высокими деревьями. Он остановился на полушаге, едва касаясь земли когтями передней лапы, и выпрямил голову. Далеко впереди, сменяя солнце, на небесный свод поднимался практически полный диск луны, пересеченный длинными облаками, и в его свете дракончик увидел широкий овраг, усыпанный землей и мелкими камушками. Овраг брал свое начало где-то справа, изгибаясь за склоном, а по направлению взгляда оставался практически прямым и еще сильнее расступался вширь. По его краям вырастали такие же высокие и статные деревья, за которыми вновь начинался лес. В самой колее присутствовал лишь мелкий кустарник, а посреди наиболее широкой ее части раскинулось внушительное озеро, берегами практически достигавшее пологих склонов. Его поверхность оставалась идеально гладкой, и в ней отражалась яркая поднимающаяся луна, создавая ощущение иллюзии и нереальности происходящего.       Дракончик медленно опустил лапку на землю и сел, устремив взгляд в ночное небо. Оно было беспросветно темным, за исключением яркого диска луны, лишь с местами различимыми разрезами меж облаков. Малыш с сожалением вздохнул. Конечно, он любил облака, но только днем, когда их очертания четко выделялись на небесном фоне, в своих неповторимых сочетаниях образуя замысловатые построения. По-настоящему же прекрасной далекая высь становилась именно с уходом солнца, когда на черном полотне кто-то разбрасывал миллионы светящихся точек, переливающихся и подмигивающих очарованному малышу. Дружным скоплением, медленно и плавно они плыли по темному небосводу, освещая землю не хуже полной луны, и если всматриваться в пространство меж ними достаточно долго, то можно было различить еще больше крохотных искорок, притаившихся на фоне старших сородичей. Дракончик считал, что они родились еще совсем недавно и пока не успели засиять достаточно ярко, поэтому какое-то время кутались в темную материю в преддверии выхода на небесную сцену.       «У-ху!» — внезапно разразилось что-то у него за спиной. Ошарашенный малыш подпрыгнул на месте, развернулся, и принял боевую стойку, готовясь отражать нападение неведомого противника. Однако позади никого не оказалось, и он начал крадучись отступать, не сводя глаз с ночного леса. «Ух-ху!» — несколько протяжнее повторился пугающий громкий звук. Дракончика вновь передернуло, и только тогда он заметил на низкой ветке ближайшего дерева причудливое существо, таращащееся на него крупными немигающими глазами. Его внезапно охватило сильнейшее чувство негодования, и, ведомый им, малыш кинулся к нарушителю своего спокойствия, остановился под деревом и издал грозный рык. Существо лишь смерило его пронзительным взглядом и не двинулось с места. Тогда разгоряченный малыш принялся вскарабкиваться на дерево, не сводя глаз со своего обидчика, как и тот с него, и когда он был уже совсем рядом, ночной гость снова коротко крикнул, расправил крылья и, спрыгнув с ветки, бесшумно унесся в чернеющую высь. Дракончик успел только схватить зубами воздух, и, раздосадованный, спустился обратно на землю.       Над освещенным луной склоном повисла тишина, прерываемая разве что шелестом раскинувшихся крон. Малыш перевел дыхание и снова устремил взгляд к небу. Большеглазое существо давно растворилось в покрове ночи, и его раздражение начало понемногу угасать, уступая место возбуждению, вызванному чередой событий прошедшего дня. Всматриваясь в расселины меж громоздкими облаками, дракончик вспомнил сегодняшний полет, и его тело пробила дрожь, а в груди появилось щекочущее чувство. Поежившись, он выгнулся, подставив шею легкому ветерку, и увидел нечто невероятное, что заставило его замереть на месте и открыть рот от изумления.       Сначала смолистые облака пошли рябью, и малыш проморгался, не веря собственным глазам, но это было взаправду. А через какое-то время по всему небу стали появляться многочисленные серебристые точки, искрящиеся в свете луны и, кружась, опускающиеся вниз. С каждой секундой их становилось все больше и больше, и только лишь когда первый мерцающий кристаллик холодной капелькой растворился у него на носу, дракончик понял, что это такое. Оцепенение спало моментально, и он начал стремительно носиться по склону, гоняясь за падающими снежинками, проглатывал их одну за другой и утолял жажду, накопленную с самоей дневной трапезы.       Достаточно скоро вся округа покрылась ровным белоснежным настилом. Ласково и мягко он укрывал пожелтевшую траву с опавшими листьями, дабы те переродились в новые ростки и пробились вверх с приходом оттепели. Малыш же никак не мог нарадоваться образовавшейся холодной и мокрой субстанции и продолжал скакать по блистающему покрову, чуть повизгивая от восторга. Он по нос зарывался в снежное покрытие и выпрыгивал из него, разбрасывая в стороны пушистые белые хлопья, скатывал огромные комы и пускал их вниз, а затем и сам скатывался по их следу. Он резвился и играл так до тех пор, пока без сил не упал под каким-то деревом на крошечный участок незанесенной поверхности, старательно укрытый развесистыми ветвями, уже одетыми белыми шапками. С возвышенного купола все продолжали сыпаться мельчайшие переливающиеся кусочки снега, подхватываемые ветром, рисующим на черном холсте невообразимые узоры, которые едва успевал различать взгляд дракончика. Порывистый танец настолько увлек его сознание, что он был не в силах оторвать от него глаз и в своем воображении так же пикировал с неба и кружил, кружил, покуда воздушные потоки наполняли его крылья. Постепенно глаза его начали смыкаться, а мысли улетать все дальше и дальше, и очень скоро утомленный малыш уже мирно посапывал, свернувшись калачиком под заботливо развесившейся сенью высокого дерева.