Шолох. Ловцы снов

«Во всяком вопросе кроется ответ.

Во всякой проблеме — решение».

Шолох. Теневые блики

— Я здесь, я не опоздала! Прости-и-и! — огибая деревянные стулья и стараясь не глядеть по сторонам, я двигалась в направлении столика в правом углу кафе-ресторана, где уже полностью обложенный ташени и бумагами сидел Полынь. Сегодня куратор выглядел немного уставшим, будто бы не спал всю ночь, и это навело меня на мысль: «Хей-хей! Может, он и правда приходил к Дахху готовить мне завтрак?» Но признаем, это звучало не слишком правдоподобно, а особенно для меня, вечно во всем сомневающейся. — Долго ждал? — тихонько поинтересовалась я, заметив, какой колючий взгляд был брошен в мою сторону. «Малек! Ни при каких обстоятельствах не зли своего куратора!» — гласило одно из правил Иноземного ведомства, а мы с Полынью, точнее я, уже неоднократно им пренебрегала. Вот сейчас еще и аукнется мне это все, прахов-прах! — Пришла? — ответил он вопросом на вопрос, после чего отправил в полет очередное письмо. Птичка тяжело взмахнула крыльями и еле поднялась в воздух, точно индюк на конкурсе под названием «Дикие пташки». Но затем все же скрылась за окном — из того уже вовсю доносился смех ундин и шлепанье весел о хрустальную поверхность воды. — Да. Прибежала, как только смогла. — Миленько. А я собирался было послать еще и четвертую ташени, да решил, что и трех вполне достаточно. Зачем зря бумагу переводить, если Тинави зарылась куда-то под землю, храпит там и плевать хотела на окружающий мир? Это что еще за наезды? Злится, что про Андрис ему ночью невольно напомнила и испортила момент? Можно подумать, я в первый раз опаздываю… — Слушай, вижу, ты не выспался, но те дела, что мне были вчера поручены, я выполнила полностью. Ты вообще-то должен радоваться. — Спасибо тебе огромное, Тинави! — он язвительно поцокал языком, а после махнул головой в сторону бумаг и груды ташени на столе — при этом браслеты шумно загремели. — Вот нам очередной привет от Улиуса. Узнал вчера, что мы все дела, кроме «Ловца снов», закрыли, и решил подсобить. Не сидеть же господам Ловчим без дела, когда все ведомство с ног сбилось! — Это он умеет, — я вздохнула, глядя на целый «коридор» из новых поручений. — Однако не думала, что моя продуктивность может навредить общему делу. — Вот и я не думал, — уже спокойнее согласился куратор. — Загрузился вчера по максимуму, крутился как белка в колесе: только бы все успеть! И вот что из этого вышло, полюбуйтесь. Он отпустил ташени в путешествие по Шолоху, после чего подозвал официанта. Тот оказался рыбьеголовым в строгом черном костюме и с белым полотенцем на согнутой руке. Неплохо-неплохо, ек-макарек! Я только сейчас наконец поняла, что мы находимся в маленьком ресторанчике, который славится своей рыбной нарезкой и особым обслуживающим персоналом. Здесь работают рыбьеголовые, как и Олэн Шлейла! Вон даже рыбка деревянная под потолком висит! Куратор попросил принести ему еще одно фирменное блюдо. Еще одно? Оказывается, пока Полынь ждал меня, он решил позавтракать и уже успел слопать целую тарелку жареных морских гребешков. Вот это я понимаю аппетит! — Будешь клубничный сок, Тинави? Я кивнула, и официант исчез в проходе с надписью «Служебный вход», которая сразу же запустила в моей голове нарезку позорных моментов из жизни. Кадр: вижу похожий проход. Второй кадр: растягиваюсь на полу, как при занятиях йогой, во время важной операции. Третий кадр: встречаю разъяренного охранника. Четвертый: бегу от него куда-то вперед. Я вздохнула, опустилась на стул напротив куратора и стала наблюдать, как его сухощавая левая рука берет ручку и что-то быстро строчит поверх еще нескольких писем. Запах мяты достиг моего носа, однако после перекуса куратора был смешан с рыбным, и я невольно поморщилась. — А ты не отлынивай от работы, малек. Не морщись. Мне одному что ли всю эту стопку перебирать прикажешь? Я уж и так больше часа в одиночку с ней, будто с врагом, пытаюсь расправиться, но она, как видишь, меньше не стала. Ну что же, значит, примемся за работу! Я молча потянулась за письмом. Взяла его в руку: обычное, немного голубоватый оттенок бумаги, мелкий остренький шрифт. В письме выражали благодарность Иноземному ведомству за работу Ловчих по делу «Красного яблока» и «Пропавшей ноги». — Это что такое? — я чуть было в полный голос не рассмеялась. — «Пропавшей ноги»? — Тебе смешно из-за названия или радуешься, что Улиус посадил меня на благодарности отвечать? — Скорее первое. Не думала, что можно взять и потерять ногу. Это как? Шел-шел, посмотрел вниз и — бац! — ногу украли?! — Потерять можно все что угодно, Тинави, — Полынь серьезно посмотрел мне в глаза, отложив ручку в сторону. — Все, начиная от заколки и заканчивая совестью и сердцем. В тот момент я поняла, что он очень много вкладывает в свою последнюю фразу: и обиду за тяжелую юность, и тайные переживания, и любовь, и даже какой-то секрет. Все же, если подумать, я еще столького не знаю о Полыни! Здесь не играет роли, через что мы вместе прошли и что пережили, как долго общались, насколько близки друг с другом. Быть может, тебе кажется, что человек, сидящий напротив — открытая книга, и ты легко угадаешь все его дальнейшие действия, но это не так. Хоть тридцать лет узнавай собеседника, а он все равно где-то умолчит, где-то приукрасит, а потом такой номер провернет, что мало не покажется. Это неопровержимый факт: мы все прячем хотя бы один скелет в шкафу. Гости ресторанчика куда-то спешили, билась посуда, играла музыка, а куратор по-прежнему смотрел на меня, не моргая, и было невозможно оторвать взгляд от этих почти что черных глаз. Таких говорящих и таких понимающих. Кто-то громко ржал за соседним столом, размахивая кружкой пива и закусывая сушеной рыбой, кто-то играл в настолки у входа. Пахло луком. Вечно спешащие официанты сновали туда-сюда, словно бокки с фонарями, и мне вдруг вспомнилось путешествие в Рамблу на пару с Кесом, когда под угрозой была жизнь, но привкус азарта на языке не позволял опустить руки. Может, сейчас ради этого самого взгляда все-таки стоит рискнуть? — Спасибо большое за завтрак! — выпалила я, чуть покраснев. — Было очень мило с твоей стороны прийти и сделать мне сюрприз… Прощаю даже то, что шум стоял на весь дом. — Ты о чем это? Краска, появившаяся еще пару секунд назад на щеках, вдруг быстро отлила. Что? Не понимаю… Куратор же уставился на меня с удивлением. В глазах отчетливо виднелось: «Чего ты, девочка, прямо с утра на меня со своими чувствами накидываешься? Время романтики разве не вечер, или я что-то упустил?» — Как о чем? Ты же приходил с утра к Дахху и готовил… Разве нет? — А должен был? — он уже веселее подмигнул мне, переведя разговор в шутку, и принялся отвечать на очередную ташени. Заодно и под мою руку письмо подсунул, мол, давай-давай, не задерживай процесс. — Ты б сказала раньше, я бы, может, и пришел. Покормить малька, говоришь? Что же такое я для тебя готовил? Думаю, в тот момент мне больше всего хотелось сделать две вещи. Первое — провалиться сквозь землю от стыда. Второе — прикончить куратора прямо на месте. Либо завтрак был сном (уже мои проблемы, но все же), либо он темнит… Иначе как еще объяснить этот загадочно-насмешливый взгляд? — Ну знаешь что! — хотела было возмутиться я, однако к нашему столику, как всегда вовремя, подошел официант. В руке он удерживал большую круглую сиреневую тарелку, заваленную нарезкой из рыбы, а главное — из морских гребешков. В другой держал стакан клубничного сока. Запах исходил отменный, и он крайне сильно воздействовал на аппетит: мой живот заурчал, точно где-то неподалеку кит умирал. Стыдно-то как! Ох уж этот желудок-предатель! Любой момент испортит! Тем временем куратор, будто нахохлившийся снегирь, поудобнее устраивался в кресле. — Спасибо, — он кивнул блесну, а мне, умирающей от голода, тоски и несправедливости окружающего мира, указал на блюдо пальцем. — Ешь. Это тебе. — Как мне? Прям вот все? — Прям вот все, — куратор нервно вышвырнул прочь еще одну ташени, что-то злобно пробурчав ей вслед, и принялся за следующую. Ручка ловко выводила строчку за строчкой, сопровождаемая звоном амулетов. — Раз от тебя был намек на завтрак — вперед. Я не люблю копить долги, поэтому налетай, малек, и да — давай поживее. Вечером встреча с Теннетом, а у нас еще куча благодарностей и новых запросов ждет своего часа. Я кивнула, пробурчав что-то невнятное. Все-таки от тарелки аппетитных гребешков трудно было отказаться. Они были нежными, легко жевались и имели кисленький привкус, который сочетался со специями и добавками: паприкой, черным перцем, кунжутом, соей… Куратор, глядя на то, как смачно я заглатываю тарелку с морепродуктами, и, видимо просчитывая в голове, во сколько ему обойдется, реши он кормить меня так ежедневно, спросил: — А что с ловцом? Ты же брала его с собой. Снились странные сны? Может, бессонница? — Ну знаешь… Еще бы странностей не было! Были, конечно, и ты одна из них. Как только в моих руках оказался этот белый ловец, набитый унни, куратор по имени Полынь что-то больно зачастил приходить ко мне по ночам… Но что я могла ответить на его такой, казалось бы, простой вопрос? Да, Полынь, мы с тобой целовались. Да, еще обнялись пару раз, а потом ты заявился для меня тортики печь?! Бр-р… — Снилась всякая ерунда. — Что именно? — снова эта улыбочка. — Летающие амулеты, плантации с мятой и перцем, фабрики по производству сиропов от кашля, горы ярких тряпок. Мучитель прахов! Вот выслушивай теперь, раз спросил! Не помнит он ничего! Ну-ну! — Тинави, это точно не заразно? — куратор стал серьезным, но глаза по-прежнему смеялись. — Эти ловцы снов… И правда, полный бред. — Угу, — насупилась я в ответ. — Тебя послушать, так это вылитый я, просто разбитый на отдельные части. Распотрошила и радуется! Так. Все. Надоело! Возвращаемся к теме нашего разговора и пресекаем подробные расспросы про мои сны. Иначе еще немного, и я либо помидором стану, либо сорвусь на куратора за то, что путает меня. Сон, не сон… — Ну а если мы отойдём от всего нелепого и вспомним план действий, — я нахмурила брови и расписалась на очередной ташени. Да-да, у меня выходило одновременно и говорить, и есть, и заполнять бумажки, а такое бывает редко. — То сегодня вечером мы встречаемся с Давьером и узнаем нечто важное. По крайней мере, надеюсь на это. Кто-то украл «куб примирения», а после решил наполнить его энергией из ловцов. Мы ведь поняли, что унни в ловцах сколько душеньке угодно, а раз Анте вернул ловец, то значит, он выяснил, кто похититель. Выслушаем его рассказ, увидим, что он хотел показать, и сделаем соответствующие выводы. Прах, но кому в Шолохе понадобилось столько энергии? — Быстро же переводишь тему, — Полынь помрачнел и чем-то стал напоминать пригорюнившуюся возле пруда банши: «Горе мне, горе! Оторвись, листок лотоса, да утри мне слезы!» — А я вот уверена, ты что-то накопал по делу ловцов вчера, — обвинительно ткнула я пальчиком в сторону напарника. — Не поделишься? Мы же в команде работаем. — Любопытный малек… Все узнаешь со временем, — куратор, шурша хламидой, наклонился над столом и твердо сказал. — Сегодня у Кургана в восемь вечера. И мы провели следующие несколько часов практически молча, погруженные в работу. *** Восемь часов — время, с одной стороны, еще не позднее, а с другой — вроде как и почти ночное. Этакий переходный период из одного времени суток в другое. Шолоховцы потихоньку выползают из домов, наполняя вечнозеленые парки и гранитные набережные размеренным журчанием голосов, а кто-то уже вовсю перебирается в пабы и трактиры. В общем туда, где правят алкоголь и табак — все по классике. У меня лично не особенно большой опыт посещения данных заведений, зато Кад разбирается в них просто великолепно! Моя подруга на все руки мастер: и на коне усидит, и кулаком в глаз даст, и за здоровье кружку пива жахнет. Ну а после будет рыдать в подушку и рисовать на зеркале в ванной милые рожицы. В этом вся Кадия! Отчего-то, шагая по запруженной улице, я подумала, что давненько не собиралась вместе с ней и Дахху на чашку чая и горстку разговоров. Так уже было однажды: недопонимания, утайки, ссоры… а потом? А потом мы наконец посмотрели страхам в лицо и возродили старую дружбу. Ведь еще мастер Орлин говорил: «Коли дружба крепка, будет с кем и посмеяться, и прободаться!» Нет, в ближайшее время обязательно встречусь с ними! Я кое-как добралась до острова по сумрачным дорожкам, освещаемым одним-двумя фонарями (от вездесущих шолоховских ветвей темно становилось даже в восемь часов). Каменный мост и ворчливые стражники остались позади — хвала небесам, удалось проскользнуть незамеченной! — а впереди уже маячил гигантский черный шлем богатыря-кургана, отбрасывающего на дворец и королевские сады густую синюю, точно краски из покоев Лиссая, тень. Лиссай, между прочим, не спал: редкие радостные восклицания от удачного мазка на холсте доносились до меня, и я, стараясь не шуметь, ненадолго задержалась напротив его солнечного, летнего и такого родного сердцу окна, а затем рысцой припустила ко входу в Курган. Милый мой Лиссай… Было тихо. Переступая с ноги на ногу, будто цапля, я оглядывалась по сторонам и прислушивалась: идет кто? Стража? Полынь? Отчего приходится стоять здесь одной и никого другого по-прежнему нет? Может, ушли внутрь?.. Это было бы логично, опоздай я, но не сейчас. Какого праха Теннет звал меня, если не соизволил довести свои ножки до места встречи? Прохладные сумерки постепенно приближались, хищно скалясь из чащи. Они провожали взглядом алое солнце и, наверное, думали: «Вот какая-то девка топчется у входа. Может, поглотим ее уже, ребят, а то ждать невмоготу?», но не решались. Вот и я стояла в растерянности, пока не услышала из-за спины голос: — Привет, подруга! — Кад в доспехах и с мечом наперевес гордо вышагивала мне навстречу. Ничего себе она… пришла в полном боевом облачении. Только без шлема. — Кадия? Ты почему в доспехах? — Удивлена? — тряхнула волосами, и те волнами рассыпались по плечам, закованным в железо. — Группа поддержки прибыла. Теперь все пройдет как нужно. — В смысле? — Я обеспечиваю вашу безопасность по просьбе Анте, а еще хочу вернуть одну вещь и получить премию от строгого начальника. — Ну-ну. Теннет с тобой? — Нет, но скоро должен подойти. — И ты решила принести на нашу беседу оружие? — у меня просто слов не было. Честно. Я, конечно, ожидала встретить здесь Кад… Но не одетую, как перед битвой или учебным сражением! К тому же, если у нее оружие, то нас ждет очень непростой разговор… — Логично, Тинави. Я не могла позволить провести операцию без моей помощи. А если возникнут неприятности? Где, например, Ловчий? — Не знаю. Мало ли где мой эксцентричный куратор может быть. А вот где до сих пор шляется Давьер? И словно в ответ на мой вопрос, из-за угла появился Теннет собственной персоной. Он выглядел куда бодрее, чем я предполагала: белый воротник, аккуратная прическа, твердая походка, тень ухмылки на лице. Кадия его буквально воскресила! — Добрый вечер, дамы! — он поцеловал подруге руку, а мне поклонился. Я кивнула. — Не будем терять времени и пройдем внутрь. Господин Полынь известил меня о том, что присоединится к нам немного позже. Занятно! И чего это куратору вздумалось менять свои планы так резко? Здесь лишь три варианта: либо он нашел зацепку по делу ловцов и сперва разбирается с ней, либо что-то задумал, либо Давьер решил заманить нас в ловушку. И, честно, два последних варианта меня немного смущали. Мы с Кадией спустились внутрь Кургана, осторожно ступая на камни, покрытые зеленым мхом. С потолка капала вода. Наши шаги, еще недавно принадлежавшие только нам, подхватили холодные стены и унесли далеко вперед, играясь ими, как мячиком. — Что именно вы выяснили, Анте? — поинтересовалась я, когда мы оказались у развилки туннелей и свернули направо. — Вы передали мне ловец снов, но как вам удалось его получить? — Очень просто. Я купил его. — Что? Купили? — Да. Один наш общий знакомый помог мне. — И он как-то связан со сбором унни? — Был связан, пока я не раскрыл ему глаза, — мужчина нахмурился, а после, заметив, что Кадии тяжело в доспехах перешагнуть через камень, подал ей руку. Я же отчаянно пыталась представить, как Теннет «открывал знакомому глаза». — Не могу сейчас раскрыть все карты, но скажу одно: встретились мы с ним совершенно случайно и по его просьбе. Вы слышали когда-нибудь о «кубе примирения»? — Угу, — подтвердила я, с гордостью осознавая, что оказалась права. Куб и правда замешан в деле! — Похищен недавно. Кад рассказала мне про него. — Как и мне, — Теннет улыбнулся, глядя на мою белобрысую подругу. — И очень вовремя. Наш знакомый стал подробнейшим образом расспрашивать о «кубе», ссылаясь на то, что не сумел найти об артефакте толковой информации ни в архиве, ни в музее. Здесь-то я и понял, что что-то неладно. — Наш знакомый? — у меня в голове появилась смутная догадка, кем он мог быть, но я пока решила ее не озвучивать, раз Давьер поддерживает интригу. — И теперь этот удивительный человек на нашей стороне? — Да. Откуда-то спереди до слуха донесся тяжелый удар, затем еще один, и еще. Мы с Кадией переглянулись. Ек-макарек, не нравится мне это! — Эмм… Хранитель, это как-то связано с тем, что вы хотели показать? — Анте? — и подруга озадаченно взглянула в сторону Теннета, который забегал глазами по стенам и вдруг побелел. Даже темнота прохода этого скрыть не смогла. Прах! Да что происходит? — Я думал, я… — но он не успел договорить: дикий человеческий вопль, похожий на крик морской лошади эх-ушкье (было дело, пришлось мчать на ней из Рамблы), раздался под сводами Кургана, и вновь утонул в мертвой тишине. Стало жутко. Забегали непоседы-мурашки по спине. Но откуда звук? Кого-то убили? Что делать? И здесь до меня дошло: план Теннета сорвался… Просто взял в один момент и перестал идти по плану хранителя, который все это время с довольным и торжествующим видом вышагивал рядом с Кадией. Почему? Да кто знает! Может, не доработал детали, может, просто слишком рано сложил руки и объявил себя победителем — теперь уже не важно. Хранитель, не помня себя от ужаса, рванул с места, и мы побежали за ним. Впереди виднелась древняя зала. В ней когда-то проводили обряды «ночной пляски», и Теннет имел прямое к этому отношение. Прошу заметить, ПРЯМОЕ! Высокие потолки, горящие письмена вдоль стен, черная вода, а еще… каменный куб прямо в центре площадки — это предстало перед нами, точно в страшном сне. Мне казалось, я смотрю на все со стороны, но одновременно являюсь непосредственным участником повествования. Опять обряд? Тайный магический ритуал и снова под Курганом? Вот ведь прах — ничему жизнь людей не учит! До чего предсказуемо! Я обернулась: с одной стороны немного вдалеке от меня стоят Кадия и Давьер, с другой же возле «куба» на полу с десятком-другим ловцов в руках — белых, красных, голубых — какой-то мужчина. Лежит. Или сидит? — Кто это? — Кад уже спешила ко мне, немного неуклюжая, запыхавшаяся, как будто в скафандре (о, очередное Карлово слово вырвалось!), и по-видимому старалась не психовать, что у нее плохо получалось. Я же тем временем подбежала к мужчине, пытаясь понять, в сознании он или нет. Разглядев смуглую кожу и почти белые волосы, я с ужасом вскрикнула: — О прахов-прах-прах-прах! Мои ноги непроизвольно попятились назад. Незнакомцем оказался не кто иной как Мелисандр Кес.