Игра мерцаний

Валина мама плачет – девочки нету дома. Время двенадцать значит надо звонить знакомым. Видимо, надоели бантики и тетрадки, Только на самом деле с девочкой все в порядке. Н. Гринько

Ровно с этой фразой о бессмысленности влюбленностей в юные годы Этери и плюхнулась утром на сидение автомобиля Даниила. И дальше пересказала ему все, включая разговор с Женькой и откровение Диши. На молодого хореографа никакого разрушительного действия почему-то душераздирающее открытие начальницы не произвело, только и подытожил ее монолог чуть удивленным: - Ну надо же! Женька не мелочится! - Исстрадается девчонка,- вздохнула Этери.- Да и не вовремя! - И почему ты у меня такая недоверчивая?- удивился Даня.- Может, этот прекрасный японский юноша тоже спит и видит в снах нашу Женю? Глейхенгауз, конечно, подшучивал, чтобы разрядить обстановку, но как-то не выходило. Женщина на сидении рядом напряглась еще больше и стальным голосом, словно отчитывая его за легкомыслие, проговорила: - Данечка, никогда такого не будет, чтобы Ханю начал встречаться с Женей. Ни-ко-гда. Даже если б она ему понравилась - все равно. - Да ну, почему!- Молодой человек даже съезжает на обочину от нахлынувших эмоций.- Почему этот япошка не может заинтересоваться Женькой? И почему ты считаешь, что они не могут встречаться? Кто с кем только не встречается, когда любит! Я вот встречаюсь с тобой, ты - со мной! И все же отлично! Этери б частично и поспорила с Даней по поводу их “все отлично”, но сейчас разговор шел вообще не о них. А в содержательные отношения Ханю и Медведевой она не верила ни при каких раскладах. - Дань, понимаешь, мы с тобой, какие никакие, а частные персоны. Просто люди. Всего лишь два тренера. Ну, может, нас немножко узнают. И даже, может, будут узнавать со временем лучше. А Ханю - это, в общем, не совсем человек. Глейхенгауз недовольно хмыкнул: - А ты уверена, что Женька единственная очарована мальчиком-Юзу? - Не хватало еще твоей ревности на пустом месте,- отмахнулась Тутберидзе.- Но вообще-то, уж лучше бы я, чем она. Блондинка отвлеклась от монолога и осмотрелась, после чего, коротко бросила: - Чего мы тут застряли? Поехали, а то опоздаешь на работу. А по поводу Юдзуру, он и правда не совсем человек, он - достояние Японии. Считай, символ. И символ полагается вести себя правильно. В том числе общаться исключительно правильными девушками. - И чем Женька неправильная?- автомобиль уже продолжал движение, а хореограф продолжал биться за одну из своих спортсменок.- Она трудолюбивая, настойчивая, общительная, опять же ни в каких порочащих связях не была замечена до сих пор. Чем она ему не хороша? - Прежде всего тем, что русская,- резюмировала Этери. - Каков нацизм,- скривился мужчина.- Ему что положено спать по национальному признаку? - Ну, спать-то, может, и не положено, а вот встречаться и заводить отношения - только с японкой. Так что, максимум, на который пойдет Ханю-сан, это разовый секс с Женечкой. И сделает все, чтобы об этом никто не узнал,- Этери безнадежно махнула рукой.- Гайдзинка. Третий сорт, почти не человек. - Так может, объяснить ей?- предложил Даня. - Влюбленной девушке с Женькиным-то характером?- грустный смешок дополнил риторический вопрос.- Ну, попробуй, когда жить надоело. - Ну, тогда и фиг с ним,- легко переключился Глейхенгауз.- В конце концов когда-то надо начинать косячить в личной жизни. Медведева уже подзадержалась. - Ты с ума сошел?- охнула на его внезапной цинизм Этери.- Ей только семнадцать. - Ну, я и говорю,- карие глаза чуть косились на блондинку рядом,- давно пора. Не хочу тебя расстраивать, милая, но меня первая девушка бросила в мои шестнадцать. И мы с ней не стихи друг другу читали, запершись в ее комнате. Знать ничего не знала и не желала Этери Георгиевна про то, где и с кем Даня набирался такого полезного для нее сексуального опыта, так что просто проигнорировала слова о девушке десятилетней давности, но даже они вызвали неприятное чувство. Автомобиль встал на стоянке у “Хрустального”. Даниил клонился к женскому виску и почти прошептал: - Ее звали Марина и ничего общего с фигурным катанием она не имеет, так что даже не думай, можно ли принимать на работу девушек с таким именем. - Ничего подобного я не думаю,- проворчала Тутберидзе, которая именно об этом и думала, надо сказать. - Люблю, когда ты меня ревнуешь,- продолжил полушептать Глейхенгауз. И едва увернулся от летящего, пусть шуточного, но тумака. Полноценной взбучки не получилось, Даня спешил на работу, так что оба спокойно и цивилизованно вышли из автомобиля и по-пионерски шаг в шаг направились ко входу. - А я-то думала, ты давно уже на работе!- раздалось справа от движущейся к “Хрустальному” пары. Мама Дани удивленно смотрела на сына и его начальницу, идущих плечом к плечу от стоянки. - Как видишь!- улыбнулся хороший сын и чмокнул мать в щеку вместо приветствия.- Заехал за Этери Георгиевной. В этом официальном названии она стала как-то сразу далека от молодого человека, солидна и даже старовата. Совсем не понравилось Этери такое величание из уст любовника. Пожилая дама с гордой прямой спиной, на которой отражались годы балетной практики, внимательно взглянула на Тутберидзе, улыбнулась вежливо и чуть натянуто и проговорила: - Дань, зайди на мой класс с Алиной, хочу показать связку, может пригодиться в программе. - Хорошо, мам, мы заглянем,- примерный мальчик открыл двери и пропустил сначала свою мать, потом руководительницу, лишь потом зашел в холл сам. Там трио разделилось: хореограф и тренер ушли направо и вверх, а балетмейстер - налево и вниз. - Впервые почувствовала себя неловко, когда меня называют Этери Георгиевна,- задумчиво проговорила женщина. - Мама не поймет, если я начну фамильярничать тобой,- попытался оправдаться Даня. - Да, конечно, я не об этом. Наверное, не ожидала вот так,- она неопределенно качнула головой. - Понимаешь, мама еще не знает, но я ей обязательно скажу в ближайшее время про нас,- зачастил речью мужчина. - Не суетись, Дань,- все Этери понимала.- И не надо ничего твоей маме говорить. Ни к чему женщину тревожить такими откровениями. Даниил Маркович, конечно, не достояние нации, но шансы почувствовать себя неподходящей есть и с ним. Другой разговор, что и ей уже не семнадцать, мысль о недопустимом для озвучивания мезальянсе точно не убьет. Все прекрасно понимала, ввязываясь в эти глупые отношения. Так что и значения не имеет, хотя вот ее мама знает, например. С другой стороны, мама просто проницательна. Сама бы Этери не спешила выкладывать такую новость родителям. Так что о себе и думать не стоит, стоит подумать о Медведевой. - Надо будет ее все-таки на рентген или МРТ хоть отправить, посмотреть, что там с ногой,- вслух определилась Тутберидзе. - Этери, я сегодня с мамой поговорю,- совершенно неуместно вторгся Даня в рабочие размышления. - Даже не вздумай!- одернула женщина.- Не раньше окончания олимпиады! Нам дополнительных точек напряжения не хватает только с твоей матерью еще. - Да мама все поймет. И ты ей нравишься,- настаивал Глейхенгауз. - Даниил Маркович, я же сказала, не раньше окончания олимпиады,- можно сколько угодно нравиться, но видеть женщину за сорок парой своему двадцатилетнему сыну никакая мать не обрадуется.- Все, Дань, работы много. Ты - к своей, я - к своей. С этими словами широким мерным шагом удалилась в сторону кабинета. Работы-то и правда хватало. И у него. И у нее.