Игра мерцаний

Мама сшила два крыла из цветных облаков, Привязала из моей подушки перья Я, конечно, не Гагарин, так хотя бы Титов, Он немного полетал, а теперь - я Пусто и холодно, но у меня с собой Есть много ценного: Пол-литра Белого, пол-литра Чёрного, Пол-литра Средиземного Н. Гринько

Нежность капнула ре бемоль минором, ударилась в душу ля бемолем, зацепилась за сердце крючком соль бемоль и проскользила фа минором, вернулось к соль бемоль, окутала подраненное сердце септаккордами фа минора и ми бемоль минора и вернулось к капле ре бемоль. Этери шла на это перетекание звуков-капель будто завороженная. Музыка, неброская с виду, была пронзительной и светлой, исключительной, неповторимой. Единственной в своем роде. Даня сидел за монитором и что-то ворожил в этом мире звуков. Подкрадывалась почти на цыпочках, чтобы не спугнуть волшебство капель-аккордов и задумчиво-сосредоточенное, взволнованное лицо молодого мужчины. Но он все же ее услышал, заметила, а скорее почувствовал и резко повернулся. Теперь глаза заглядывали за ее радужку, казалось, куда-то глубже, до души. Мужчина улыбнулся смущенно и обрадованно, развел руками и произнес: - Не успел! - Что ты не успел?- раскрыла объятия, исключительно дружески, но втянула запах одеколона от хрустяще выбритой шеи у самого лица и умерла ощущениями близости. - Звезды дорисовать, январские, как ты хотела,- засмеялся в кудрявый висок Даня.- Думал сделать подарок. - Мне?- неуместно нежно и ласково прозвучал голос, смывая даже тени обид на холодность и попытку встать подальше от его жизни. Этери была счастлива новым звездам. Так уж у них повелось: ничего меньшего, только звезды. И все же расцепились телами, расклеились мягкими от долгого отсутствия второго рядом душами, втянулись в рабочий ритм. - Ты почему так рано из отпуска вышел?- удивилась Этери. - Дома у меня такого оборудования пока нет,- не отрываясь от склейки, пробормотал Глейхенгауз,- а то, что было, приказало нам всем долго жить: утащил компьютер в ремонт, вечером пойду обновлять аудио-студию новым поколением. Нежные капли мерцающих аккордов сменила поземка новых звуков, словно где-то далеко-далеко началась метеоритная буря или взлетал протуберанец света. Стало тревожно и легко. - Но мой отпуск - это не интересно,- продолжал Даня, все так же пристально всматриваясь в экран.- Почему вот ты так рано вернулась с теплых морей? - А потому, Данечка,- Этери тоже вгляделась в экран, следя, как обрезается трек и переносится в общую структуру рождающейся мелодии,- что я теперь не просто тренер Тутберидза, а, страшно сказать, мать фигуристки выступающей в танцах. А у этой фигуристки первый старт концом августа. Тренеры приказали явиться заранее, не прохлаждаться на морях долее определенного срока. - Суровые люди,- усмехнулся хореограф. - И не говори,- пробормотала Тутберидзе и вдруг резко сказала.- Нет! - Что “нет”? удивился мужчина - Режь дальше, вот здесь,- и ткнула пальцем почти на двадцать секунд вправо. - Думаешь?- заколебался хореограф. - Режь, тебе говорю!- приказала блондинка. - Какие вы агрессивные!- раздалось за спиной голосом Дудакова. - А ты тут что делаешь?- хором воззрились на третьего члена команды мужчина и женщина. - Ну а как вы без меня управитесь?- усмехнулся Сергей.- Вообще-то, я пришел коньки заточить к началу сезона, а тут слышу кто-то музицирует. Непорядок же! Вы отдыхать должны еще три дня оба. - А сам-то!- усмехнулась Этери.- А мои поточишь? - Да как же откажешь начальству?- рассмеялся Дудаков. Женщина бросила товарищу ключ от кабинета и углубилась с Даней в мелодию, которая медленно, но верно выстраивалась явно в произвольную программу. - Нам нужен Авербух,- резюмировала Этери, вслушиваясь в почти законченный трек. - Нам Авербух не нужен,- Даня помнил, чем последний раз закончился этот диалог. И решил не ждать, пока вспомнит, сидящая с закрытыми глазами и пьющая всей кожей музыку женщина, был уверен, как вспомнит, попытается сбежать. Склонился к отстраненному лицу и накрыл губы губами. Вздох, замершее тело и горячий до болезненности ответ. Когда Этери почувствовала прикосновение губ к губам, первым порывом было отстраниться, перестать, запретить. Сначала себе, потом ему. Но штормило где-то протуберанцами звездной плазмы, в воздухе неслись тысячи солнц под звуки музыки, над ней и вокруг образовалась внезапная тишина, око тайфуна в эпицентре обжигающего шторма. И сдалась порывисто и в чем-то злясь на себя. Бесперспективное приключение, опасное, несвоевременное. Но ей больше никто не дарил звезды и шторма, и тишину внутри этих штормов. В конце концов разве она замуж за него собирается, детей рожать, общий дом завести и большую собаку? Нет. Хочется немного больше звезд. Пусть временно, случайно, но с ним. Следующее, что поняла женщина: ее тянут за руку с катка, уверенно, целеустремленно. - Мы куда?- удивляется она. - Ко мне,- коротко отвечает мужчина.- Главное добраться до того, как ты начнешь придумывать отговорки! И продолжает тянуть за собой. Все, что досталось Дудакову - две стремительно удаляющиеся от катка спины. Было очевидно, что обоим не до него. Сергей покрутил в ладони ключи от кабинета Этери, опустил в карман штанов и пробормотал: “Вот ведь дураки влюбленные”. А драки, завалившись в машину Даниила, продолжили ровно с того места, на котором остановились под звуки звезд. И не было счастья большего, чем губы, ищущие твои, и руки, путающиеся в волосах, ткани одежды, забирающиеся к самой коже. Желанные. Долгожданные. Незабываемые никак. - Если ты по дороге передумаешь,- заводя мотор предупреждает Даня,- честное слово, я тебя изнасилую! - Ты только не говори, что с января постился и никого до своей постели не допускал,- неожиданно цинично отвечает на его фразу Этери. Даже самой себе не признается, что прорезалась банальная ревность, злое желание знать, что не так уж он ее и ждал, чтобы хоть чуть-чуть оторваться от этого мальчика сердцем. - Как скажешь,- соглашаются с ней молодые губы, которые пару минут назад оставляли поцелуи на ее шее. - Не поняла!- Тутберидзе разворачивается в автомобильном кресле. Ей хочется смотреть ему в глаза, чтобы увидеть ложь. Ей хочется увидеть там ложь. Тогда все будет проще, хотя бы надежда есть на то, что станет проще. Но взгляд Дани устремлен на дорогу, глаз не видно, а голос его спокоен и тих: - Что тут непонятного, Этери? Я не трахаюсь со всем, что движется и женского пола, лишь на том основании, что могу и хочу. Да и не хочу я тех, кого не хочу. Я влюблен. И хочу я женщину, в которую влюблен. Автомобиль тормозит на светофоре и мужское лицо, наконец, разворачивается в фас, взгляд пересекается со взглядом. И нет там никакого обмана. Он и впрямь влюблен и готов ждать единственную женщину. Вот эту побитую жизнью, наученную горьким опытом, что люди врут, а любимые люди врут намного жесточе и больнее. “У него это пройдет”,- холодно комментирует аналитик внутри. “И к лучшему”,- замечает разум. “И тебе снова будет больно”,- говорит уставшее за годы разочарований сердце. “Но это все потом”,- решает Этери. А в ответ лишь произносит: - Ну, и дурак. Но говорит так, что мужчина только смеется: - Вот видишь, и ты меня любишь. Я всегда это знал! Автомобиль срывается со светофора, неся их прочь от мира, от любопытных глаз, от неосторожностей чужих. Туда, где можно быть собой и вместе.