Игра мерцаний

Приходи ко мне в Милан. Я включу тебе Нью-Йорк, И Стамбул тебе сварю. Прыгнем в Тихий океан. И Австралией запьем. Я весь мир тебе дарю. Н. Гринько

Если бы знать, как больно бывает от самых нежных поцелуев, легких прикосновений, всего этого невероятного скольжения кожи по коже, никогда бы не позволила себе влюбиться. Многолетняя защита из равнодушия, возрастного цинизма, рациональности, отдиралась от души. Под панцирем внутренней защиты было нежное, чувствительное, младенчески мягкое. С непривычки новорожденная душа вздрагивала от ласк и ежилась под сквозняками жизни. Даня целовал ее губы, соленые от слез щеки, не отстранялся и не выяснял причину слез только потому, что она цеплялась за его плечи, прижималась нагим телом к его, стремилась в максимальное сближение каждым протяжным вздохом и коротким выдохом. И он просто целовал, собирая губами соль освободившейся души, не понимая этого, не зная, что рождается под его ласками, принимая и поддерживая, закрывая собой от ветра жизни. - Что же мне со всем этим делать, Данечка?- длинные пальцы рисуют непонятные завитушки на его груди, пока он медленно поглаживает кончиками пальцев бедро, начиная от ямочки на пояснице, сползая по боку вниз и поднимаясь по упругой ягодице к месту, откуда начал маршрут. - Ничего не надо делать с этим, Этери,- почти шепотом отвечает ей мужчина.- Просто жить. - Что я Дишке скажу? Да и вообще… На место, где только что пальцы кружили завитки, ложится голова, губы прикасаются к груди возле самого соска, язык обегает коричневатую кнопку, тут же сжимающуюся от холода и возбуждения, над головой раздается глубокий мужской вздох. - Скажи, что тебе хорошо и ты счастлива,- пальцы, лениво очерчивающие ее бедро сжимаются на ягодице, вдавливая в кожу, соединяя тела в этом месте до слияния. - Она ведь в тебя влюблена, Дань,- безнадежно вздыхает женщина.- Так что или мое счастье, или ее любовь. Мужская ладонь на мгновение замерла от услышанного, потом раздалось хмыканье и уже двумя ладонями ее приподняли и затянули поверх мужского тела: - Не хочу тебя расстраивать, дорогая, но выбора у тебя нет,- Даниил потянулся к ее губам своими и прижался в коротком поцелуе.- Это вообще не тебе решать. - Почему?- уперлась ему в грудь подбородком Этери. - Потому что еще никому не удалось заставить кого-либо любить или не любить,- руки плотным кольцом на талии держали женщину прижатой к телу любовника.- Это как с прокатами. Ты можешь сколько угодно прыгать за них за бортиком, но заставить выезжать их на льду по своему желанию - увы. И ты сколько угодно можешь бегать от меня, Дише ни через год, ни через пять - не перепадет, хотя она очаровательная девочка. Не в твоей власти уберечь ее от разочарования в первой любви. Его руки уже перебрались с талии на бока и пальцы нежно поглаживали грудь, приглашая приподняться и дать доступ всей ладони. Мужчина потянул любовницу выше, прихватил сосок сначала губами, потом чуть прикусил, услышав в ответ протяжный тихий вскрик больше от неожиданности, чем от боли. Прочертил языком линию от навершья груди до грудины и туда, где билось сердце пробормотал: - Я могу любить только тебя и хочу. И буду! Остальные переживут. Может быть, Этери еще бы и поискала какие-то аргументы против его слов, но не сейчас, когда Данины губы искали и находили на ее теле все новые чувствительные места, а рука, пробравшаяся между их прижатыми телами, подрагивала пальцами в раскрытой его ласке женственности, прикасалась к напряженным нервам внутри, отдавая каждым прикосновением разряд по телу. И эти пальц не останавливались, казалось, ни на секунду, ни пока он ласкал ее грудь сначала губами, потом рукой, ни когда она двигалась вниз в поисках соединения, ни в момент этого соединения, ни в плавных волнах совместного движения. И лишь только найдя ее пик и додержав его до высшей ноты, он вжал ничему не сопротивляющееся мягкое тело и присвоил полностью короткими толчками и горячим дыханием, и близостью то едва касающихся ее губ, то полностью вбирающих в себя. И последним выдохом вперемешку со стоном. И влажным лбом, прижатым к худенькому острому плечу. Так и уснули, обнявшись и доверившись друг другу. Открыв глаза, Этери некоторое время пыталась вспомнить, где она и как тут очутилась, настолько вымыло из головы всякие мысли страстями и дремой после них. Лишь по тяжёлой мужской руке, которая перехватывала ее, вспомнила все, смутилась не столько откровениям голых развлечений, сколько своим признаниями и, приподняв Данину руку, попыталась выбраться. Рука тут же прижала ее сильнее и Глейхенгауз сонно пробормотал: - Ты куда? - Данечка,- нежно зашептала ему в ухо,- мне домой пора, вечер уже. - Я тебя отвезу,- кажется, он еще не до конца проснулся, но глаза уже открыл, и во взгляде была непреклонность. - Я такси вызову. Отдыхай!- попыталась освободить мужчину от галантности Этери. - Я тебя отвезу,- повторил Даниил, выбираясь из кровати. За руку стянул женщину с постели, так же за руку довел до душа и затащил с собой в кабину. - Никакого больше секса,- смеялась Этери, пока струи воды сыпались на кожу вперемешку с его прикосновениями. - Я просто хочу принять с тобой душ,- мыло с его ладоней пенится на ее плечах, груди, бедрах. “Как я завтра буду ходить?”- проскакивает в голове у Этери, но завтра ничего не стоит, пока он рядом, его руки так бережны и настойчивы. На запотевшем стекле кабины тают следы от ее прижатых ладоней, пока они выбираются наружу горячие и расслабленные водой и друг другом. - Завтра у меня точно выходной,- констатирует Этери, держа над головой гудящий фен. Волосы, конечно, не уложить, но хоть высушит. - Поехали куда-нибудь за город,- Даня перехватывает взгляд в зеркале и, подняв руки, уточняет,- только прогулка! - Да-да, а полчаса назад был только душ!- усмехается женщина. - Честное слово, только прогулка! Только кофе! Только разговоры, возможно, о постановках!- убеждает ее молодой человек. Взгляд остается все такой же насмешливый и недоверчивый. - Ну, Дишу возьми, если хочешь!- последний аргумент. - У Диши завтра тренировка,- покачивает блондинка высушенными кудрями.- Ладно, давай утром часов в одиннадцать порешаем. По работе бы надо поговорить. - Все на благо фигурного катания!- шутит Даниил Маркович, пока обнаженная дама у зеркала наводит красоту.- Даже воздержание! - Да уж.. .воздержание,- уставшее тело поет всеми мышцами, губы опухшие от колючей щетины и в глазах… в глазах туман очень удовлетворенной жизнью женщины. Этому туману есть поэтичное определение “поволока”, а есть народное грубое, но в ее случае точное название того же состояния полного физического удовлетворения. Если подумать, то и не Дишкиного ума дело, с кем мать во взрослые игры играет. Она же не замуж за него собралась. Так для здоровья тела и души. Вранье жуткое и беспринципное. Себе вранье. Но пока вот так. Силы в этом сезоне понадобятся на совсем другую борьбу, не с собой, хотя и с собой тоже, если подумать. Олимпийский сезон - безвременье, наполненное ожиданием, сверхнагрузками, болью, страданием. Все ради победы.