Игра мерцаний

Смотри на небо. Ищи в нем ветер. Лови в ладони. Лети за ним. Беги и падай. Беги и падай. Старей красиво... Обязательно. Обязательно со мной. Н. Гринько

Март они прожили, март они одолели, прилетели с чемпионата мира довольными, бодрыми, готовыми к лучшему и новому. Сезон заканчивался как-никак, а это уже повод радоваться. Скоро отпуск, чуть больше месяца. Сегодня на общей летучке составлялись планы на будущее. Обсудили выход Алины на взрослые соревнования, подготовку к новому сезону, необходимые вложения с учетом того, что сезон олимпийский, необходимое время на тренировки двух спортсменок, которые смогут при хорошем стечение обстоятельство претендовать на олимпиаду. - Этери Георгиевна, напоминаю, что сегодня у вас пресс-конференция по поводу закрытия сезона с Медведевой,- в общей точке вопросов заметил Аксенов. - Я помню, Эдуард Михайлович,- кивнула Тутберидзе светлыми кудрями,- Женя поедет к началу, я подтянусь после тренировки. - Не понял?- вскинул брови Эдик. - Минут на двадцать задержусь, там все равно будут общие речи и доклады, вопросы от прессы начнутся примерно через полчаса,- не отвлекаясь от каких-то пометок доложила начальству Этери. - А не лучше ли уважить прессу?- напрягся Эдуард. - Не лучше, Эдуард Михайлович. У меня есть непосредственная работа, делать которую намного важнее, чем отвечать на вопросы журналистов,- отмахнулась от назойливого мужчины тренер. С одной стороны, конечно, это за пределами разумной субординации, с другой - в “Хрустальном” все давно привыкли, что старший тренер миндальничать не будет ни с кем, так что коллеги переглянулись и сделали вид, будто все идет так, как и должно идти, одному Аксенову вожжа под мантию зачем-то попала. - Этери Георгиевна, напоминаю, что мы подчинены федерации фигурного катания и обязаны присутствовать там, куда нас приглашают!- включил большого босса Эдик. Коллектив заинтересованно насторожился, общение в таком тоне с Тутберидзе, тем более попытка оторвать ее от обожаемого фигурного катания, никому с рук до сих пор не сходили. Судя по тому, как плавно женщина отложила в сгиб записной книжки ручку, несчастному начальнику уже пора было искать укрытие и просить о пощаде. Коллектив взбодрился еще больше: да будет побоище. - Эдуард Михайлович,- жестко, словно шлифовальным камнем по лезвию конька, проговорила изящная блондинка,- вы меня отчитываете так, словно я пренебрегаю своими обязанностями! Однако же, и господин Горшков, и господин Коган, с которыми я обсуждала свое присутствие на нашей общей пресс-конференции,- последнее слово старший тренер выделяет особенно,- не только поняли меня, но и сами предложили приехать по окончании тренировки. Я полагаю, что мы в этом вопросе способны разобраться без вашего участия! После чего резко захлопнула записную книжку, поднялась и произнесла: - У меня лед через пятнадцать минут, на котором я должна присутствовать. Развернувшись, покинула совещание в полной тишине. Что не волновало Этери начисто - реакция на ее отповедь хоть кого-то в кабинете Аксенова. **** - И чего это мы такие нервные,- участливо поинтересовался Дудаков, когда коллега выкатила на лед так, что покосились все спортсмены, а несчастная Алинка на всякий случай отъехала в противоположный конец катка. - А с чего нам быть спокойными, когда на нас навешали общение прессой?- фыркнула Этери. - Поздравляю, дорогая, это тебя настигла слава,- жалеючи потрепал блондинку по плечу Дуд. - И вот что противно, Серег, так слава постигла всех, а как к прессе, так я!- пожаловалась женщина. - Ну, а кто, кроме тебя? У нас ты, да я, да вон - он!- Сергей кивнул головой в сторону выезжающего на лед Глейхенгауза. Старший тренер только и успела саркастично подумать, что в их тандеме задерживается, а не опаздывает почему-то совсем не она. Усмехнулась про себя в том духе, что часть тормозной жидкости, видимо, в хореографе осела и никак не выведется. Смутилась собственным мыслям. - Почему опаздываем, Даниил Маркович?- сурово поинтересовалась нерасторопностью молодого человека. - Да бред какой-то!- фыркнул Глейхенгауз.- Меня в коридоре отловил злой Эд, сначала поинтересовался, где ты, потом долго спрашивал всякую ерунду. Чудоной он сегодня. А главное, прошу прощения у дам, он мне все время пялился на ширинку! Последняя фраза прозвучала так громко, что дамам-то, бог с ним, чего та дама не слышала за свою жизнь, а девицы-юницы хором отвернулись и, кажется, покраснев, но это не точно, прыснули в кулачки. - Однако, какая крепкая романтическая привязанность к нашей команде у Эдика,- негромко сказал Дудаков.- Этери, может, зря ты отказалось от такого преданного человека? Сведешь его в голубую пучину! Последние слова были произнесены шепотом и почти в самое ухо, но, подняв глаза, женщина увидела внимательный молодой взгляд. И шутка Сережи, сколь бы смешной она ни была, стала очень опасной. Откуда только Дудаков все про всех узнает, если никогда ничем не интересуется? Вот ведь вопрос. - Ладно, мужчины, оно, конечно, забавно, но у меня сегодня цейтнот, а расслабляться самим и давать повод расслабиться ребятам - плохая идея. Резко развернулась и покатила прямиком к сбежавшей в дальний угол Загитовой. Когда же она перестанет шарахаться от Этери как от пожара, спрашивается? Ее на олимпиаду везти, а она по углам жмется! В работе все теряет важность, кроме работы. Все-таки любовь - это самое яркое чувство и самое сильное, даже если это любовь к делу. - И давно?- голос Дани чертом из табакерки возник за спиной вместе с хореографом. - Что давно?- в первую секунду, занятая работой, искренне не поняла Этери. - Давно ты снова свободная женщина?- уточнил Глейхенгауз. - Очень своевременный разговор,- отмахнулась блондинка и рванула к Алине, больше за спасением, чем в желании что-то подсказать девочке. Остаток тренировки чувствовала себя собственными спортсменами, которые мечутся по катку, убегая от тренера. Она делала ровно то же самое, только бегала от собственного коллеги и подчиненного. Стыд и срам вам, Этери Георгиевна. Такой позорный страх объяснений. Кому другому легко бы сказала, что надо трезво и взвешенно поговорить с мальчиком, объяснить, что сезон олимпийский, не до личной жизни в такой сезон. И работать дальше. Оставалось сказать себе только одно: было ей, ой, как до личной жизни этим мужчиной. Только куда эта личная жизнь приведет и чем закончится? Вот то-то и оно, что ничем хорошим. В конце концов придумала сама себе, что просто нужно найти правильные формулировки, не так же с кондачка выяснять этот тонкий вопрос. Подумать, в общем, надо. И слегка побегать. Вдруг ему надоест догонять, хотя в последнее уже совершенно не верилось. **** Дотрусила до того, что тренировки ушла на десять минут раньше, но оказалось московские пробки неплохо корректируют график, так что на пресс-конференцию явилась строго в оговоренное время. Функционеры от фигурки блюли Женьку, которая цвела от внимания прессы и нисколько не смущалась вопросам, а даже наоборот лихо и очень разумно отвечала, не забывая вовремя делать реверансы по адресу ФФКР, всех сопричастных, тренеров и прочее, прочее, прочее. Этери даже восхитилась, насколько тонкий политик растет под ее крылом. Амбициозная девушка, но другие чемпионами и не становятся. Появилась мысль тихонько слинять и дать Медведевой повелевать и властвовать над прессой. Конечно, это было невозможно, не только потому что ее уже заметили и загалдели, но и потому что просто невозможно, дал слово - держись, а она дала слово быть здесь, отвечать на вопросы. Этери еще долго, года два, наверное, от этой прессухи будет надеяться, что ей кажется, на самом деле все лучше, а потом уверится в мысли родившейся пока она, нервничая, покручивалась на стуле: средний журналист - ленивый барбос, который никогда в жизни не возьмет даже банальную статистику в руки, не то что не поинтересуется историей их вида спорта. Они своей работой почему-то считают придумывание вопросов: во-первых, банальных; а во-вторых, совершенно непонятно, как на них отвечать, если к реальности вопрос отношения не имеет никакого. Видимо, общая усталость сезона и странные вопросы, больше касающиеся ее семьи, чем прошедшего сезона, вывели ее недоумение на пик именно на теме Глейхенгауза: не покинет ли штаб Тутберидзе хореограф? Нет, действительно, откуда собственно могут возникать такие вопросы? Этери сама от себя не ожидала жара, с которым опровергала подозрение. Так рьяно отрицала, что породила мем о трех ножках стола. Напридумывают же! Как это Дани не будет? А звезды? **** В “Хрустальный” вернулась вместе с Женькой. Одну тренировку еще можно позволить пропустить ради ублажения федерации, но целый день с чего бы гулять? Отправила девушку на занятия, а сама побрела к кабинету, журналисты напомнили, что пора рисовать планы на будущий сезон. А значит обдумывать варианты и “на живую нитку” верстать “дорожную карту” стоит, не откладывая в долгий ящик. Уныло погрузилась в нелюбимый процесс планирования, никогда не чувствовала себя уверенно в этом, как люди на десять лет вперед продумывают жизни? Тут не знаешь, как завтрашний день пройдет, а они годы предвидят. В общем, бесилась старший тренер от неизбежной необходимости расписывать будущее, про которое знать ничего не знала и не могла. Угадай Эдик, чем занята Этери Георгиевна, он бы ни в жизнь не полез к ней в столь страшный для судеб мира час, но начальство знать не знало над чем ворожит подчиненная, а поговорить жаждало. На звук открывающейся двери Тутберидзе подняла голову от планирования будущего Женьки и задумчивым взглядом уперлась в Эдуарда. Эдик чуть было не отпрянул, потому что взгляд, который Этери переставала контролировать, изображая милую женщину, а куда деваться, людей пугать не стоит, становился упорен, тяжел, давил энергией в несколько тонн. В общем, взгляд как взгляд, характер отражал полностью. А характер у нежной богини был… В общем, он был. На том и закроем тему. Сфокусировавшись на вошедшем, дама тут же прибрала убийственную силу карих глаз и стала просто внимательной и несколько недовольной: - Я занята планированием, Эдик. Если разговор несрочный, давай до завтра отложим. - Разговор несрочный, но откладывать не будем,- произнес Эдуард.- Я хочу тебе напомнить, что все-таки я выше тебя по должности и не надо на общих собраниях делать из меня дурака! Достаточно того, что ты сделала меня полным идиотом в отношениях. Женщина непонимающе тряхнула головой: - Слушай, я ничего такого не сказала и не сделала, если уж на то пошло. Просто напомнила тебе о том, что у меня есть непосредственная работа, а интервью в нее входят постольку поскольку. Вторую часть не поняла вообще, да и к делу это не относится, так что я лучше продолжу писать планы. И это, кстати, тоже моя работа, уж точно более важная, чем интервью и пресс-конференции. - Я всего лишь хочу банального уважения от тебя,- напирал Аксенов.- Разве я хоть чем-то заслужил пренебрежение? Разве я плохо помогаю тебе во всем, что нужно? - Эдик,- Этери серьезно и внимательно вгляделась в мужчину, упирающегося руками в ее стол,- я тебя очень уважаю, ты прекрасен и совершенно неоценим. - Так уважаешь, что крутила здесь со мной и с другим?!- вот те здрасьте, понесло куда-то в дребеня Эдуарда Михайловича. Старший тренер так натурально уставилась от удивления на собеседника, что Эдуард понял - не верит ушам своим. Правда не верили ее уши, по мнению Эдика, в то, что он узнал о втором служебном романе, а уши-то не верили в то, что Эдик вообще несет такую дичь. - Аксенов, во-первых, ты охренел!- взвилась наконец блондинка, уж точно без всякого уважения,- а во-вторых, ты о чем вообще? - А я о том, дорогая,- негромко прошипел Эдик,- что выпру твоего постельного хореографа ко всем чертям при первой же возможности! “Вот ведь тварь!”- коротко оценила про себя бывшего любовника Этери, а вслух рявкнула: - Не ты его брал на работу, не ты и увольнять будешь! Понял?! У Эдика на удивление сильные руки, особенно когда вцепляются со всей дури в запястье. - Хорош мальчик в койке, да, Этери?- понижает до полной интимности интонации Аксенов.- Ну сознайся, у вас это ведь еще до Челябинска началось? Здесь тоже было? Или вы хоть какие-то приличия соблюдали? Не журись, девочка, все же свои люди! Голос у Эдуарда Михайловича злой, больной, в каждом слове яд. Тонкая рука в железной хватке теряет всякую надежду вырваться, поэтому все, что остается отвечать, ранить словами, убивать, если придется убить: - Да, Эдик, было! И да, сукин ты сын, он хорош. Ощущение, что сейчас он ей просто раздавит кости пальцами, которые вцепились. Женщина морщится и разве что не плача втягивает воздух сквозь сжатые зубы, но молчит, терпит, слабость в такой ситуации недостойна. - Дрянь!- Аксенов отбрасывает ее руку.- И дура! Она за твой счет карьеру делает, а ты розовые сопли на кулак мотаешь. Поди и влюбилась еще? - Пошел вон из моего кабинета, Аксенов!- не выдерживает Этери.- Не мешай мне работать, а кто за мой счет делает карьеру, тебя касаться вообще не должно! Жене своей объясняй, с кем ей спать, а с кем дружить! Уходя, Эдик так шарахнул дверью о косяк, что первое, о чем подумалось: сам же, идиот, потом будешь изыскивать средства на замену, если разнесешь ее в хлам. Строго говоря, конечно, нет, есть начальник по хоз.части, но фактически все равно вопрос упадет и на Эдуарда, так уж у нас в стране заведено - вертикаль власти на всех уровнях. Рука побаливала, отвернув манжету кофты, Тутберидзе имела неудовольствие оценить красные пятна от пальцев, которые в итоге обратятся в синяки с большой вероятностью. Вздохнула и направилась в медпункт, попросить какую-нибудь волшебную мазь от гематом. **** Все выходило как-то криво и глупо с этой личной жизнью. Вот о чем пришла поразмышлять Этери к любимому окошку после вечерней тренировки. Сегодня звезд не было, облака затянули небо. Входит и тут облом. - О чем думаешь?- знакомый голос превратился в профиль по другую сторону окна. - Звездочек хочу,- вздохнула женщина,- а тут вот… И капризно ткнула пальчиком в облачное небо. Ее тут же поймали аккуратно за сжатый кулак и накрыли костяшки второй ладонью. - Не грусти, я тебе придумаю звезды, какие захочешь,- губы прикоснулись к приоткрытой, словно в раковине жемчужина, все еще сжатой руке. - Я хочу яркие, как зимой. В январе,- долго от нахлынувшего удовольствия вдохнула Этери. - Значит поищем январские звезды,- улыбнулся Даня. И от этой улыбки стало легко и спокойно, будто длинного дня и не было вовсе. Все будет хорошо, главное верить, не так ли?