Дело принципа

      Кристофер пропал на почти два дня. Но привыкнуть к такому, живя с ним под одной крышей, нетрудно. Достаточно знать одно: если он пожелал залечь на дно — ни один полисмен не найдёт его. Если он уцепился за идею — ничто не собьёт его с пути истинного. Он может быть где угодно: под мостовыми, в пропитанном смертью морге или в подземных лабиринтах Лондона. Он может быть кем угодно: кэбменом, бродягой или ассистентом врача. И всегда он говорил: «Нужно быть ближе к простым людям. Они знают и видят куда больше, чем шефы полиции или агенты тайных спецслужб. Их глаза на улицах. И именно туда вылазят тени, в которых кроются преступники всех мастей и рангов». И он прав, как всегда чертовски прав.       Мне доводилось видеть его после подобных вылазок разным: грязным, в лохмотьях, с разбитым лицом или в испачканном кровью халате. Но таким, каким он явился сегодня, никогда. То есть, никогда вообще. За всю мою, нашу жизнь я не видел его таким потерянным.       Когда мы говорили последний раз, он был полон решимости, азарта погони и неукротимого желания бежать по следу. Я видел огонь в его глазах, видел цель, желание обрести логику в том виде, в котором он привык её наблюдать. Сейчас… Сейчас передо мной стоял человек, который окончательно и бесповоротно запутался. И не мог связать звенья в единую цепь. И самое страшное — даже не пытался это скрыть.       Ещё более запутанным дело стало спустя ещё пару дней с момента его «возвращения». Мы пили чай, в той тишине, которую Кристофер называл «плодотворной». Вот только теперь она была давящей и вопила громче всяких резких звуков. И эту тишину прервал стук в дверь, которому я, по началу, даже обрадовался.       С тех пор, как Кристофер вернулся в квартиру, он не произнес ни слова. И видит Бог, я даже не пытался завязать разговор. Если Кристофер не хочет делиться тем, что поражает его ум, словно зараза, съедающая живьём плоть, то даже агенты специальной разведывательной службы не смогут вытащить это из него ни под каким давлением.       Что уж говорить о делах?! С тех пор, как на пороге нашего дома появился Нильсен с делом Уайтчепельского подражателя, он не отвлекался ни на какие раздражители. Может, дело было в том, что после того случая я и об Александре ничего не слышал. Хотя обычно он частый гость в этом доме. И не потому, что Кристофер спешит признавать его другом. Хотя, по сути, его можно назвать таковым. Однако, Скотленд-Ярд нуждается в помощи моего брата, и только Нильсен может совладать с его характером. Пытались и другие, вот только их собственная мания величия не спешила признавать гений брата, порождая зависть и упрёки в адрес его таланта.       И я искренне надеялся, что вот сейчас, в эту минуту на пороге появится инспектор с новым делом, которое поможет Кристоферу вырваться из плена собственных дум и вернёт его к прежней жизни.       Однако резвый голос, принадлежащий скорее ребёнку, нежели взрослому инспектору полиции, оборвал последнюю нить надежды. В комнату ворвался мальчишка, с сумкой наперевес и конвертом в руках.       — Вам письмо, сэр, — сказал он, тут же убегая обратно разносить почту и дешёвые газеты по остальным адресам.       — О, я могу поинтересоваться, от кого? А то я с тобой разговаривать разучусь.       — От одной женщины.       И это единственное, что я услышал от него в тот день.

***

      Он вновь взялся за чтение. Впервые за долгие годы, на самом деле. Под чтением я не имею ввиду научные трактаты, статьи и прочее, чем была занята голова моего брата. Чтение, именно чтение, что больше для души. Прежде же это было, скорее, для тренировки ума. Когда он отходил по делам, я обнаружил на кресле, под пледом сборник сказок одного датского писателя. Андерсен. На обложке нетронутыми остались лишь шесть букв, бессмыслица, на самом деле. Однако сама книга была подписана красивым почерком, который, не скрою, приковывал к себе взгляд.       Всегда мечтала судьбы этой героини. Правда, без череды бесполезных женихов. Всегда мечтала, чтобы в моей жизни появилась ласточка. Вот только… Что за ласточка привела меня к такому принцу как вы?

А.

      И что-то меня насторожило. Нет, не тонкая книжка в моих руках сама по себе. Что-то в этой подписи. И в том факте, что вот за этой книжкой коротал вечер Кристофер. А может, дело в надписи? Но тогда я не мог сложить два и два, чтобы не получить три или пять.

***

      Он всё чаще стал брать с собой револьвер. Нет, оружие у него было всегда, вот только пользовался он им крайне редко (когда не палил от скуки в стену). Но теперь правый карман его пальто всегда был тяжелее левого. И до сих пор я был в неведении. Но уже тогда понял, что что-то в его миропонимании надломилось. Нечто, с чем он никогда не сталкивался, пошатнуло его веру… в разум?       Пожалуй, Кристофера можно отнести к тому разряду людей, о ком хотелось бы сказать «бесчувственный». Что ж, не скрою, и я не раз подвергался такому заблуждению. Но чем дольше с ним живёшь, тем острее понимаешь — он чувствует намного больше, чем другие. Его преимущество в том, что он потрясающий мистификатор. Он создаёт легенду на глазах, становится ей при жизни. Легенда — это красивая история о том, что не укладывается в рамки общепринятых устоев. Но большинство легенд имеют тёмные пятна, о которых все знают, но никто не упоминает. Его тёмным пятном стала Она. Та женщина, что стала для него большим, чем достойный противник, как бы он ни пытался доказать обратное.

***

      — Добрый день, доктор Барнс. Сегодня меня вновь направили к вам, — к одной из коек с уже почившим бродягой или нищим подошёл Кристофер и кивнул осматривающему умершего мужчине пожилых лет в небольшой сединой, подчеркивающей смольные волосы.       — О, Эдвард, рад, очень рад! А у меня, кстати, прибавление! — прошелестел мягким голосом мужчина, совершенно не обращая внимания на тело перед ним.       — Поздравляю вас! И как назвали?       — Что вы, нет-нет-нет, молодой человек, я про моего нового помощника! Познакомьтесь, Ив Гловер. Работает тут пару недель, но уже здорово со всем управляется! Ну же, не стесняйтесь, Ив! — и девушка наконец подняла глаза на Кристофера, стянув перчатку одной рукой, а другую протянула молодому человеку.       - Очень приятно, Ив. Я Эдвард, будем знакомы.       - И мне… приятно. Я могу идти? У меня там… человек.       — Конечно, дорогая, — и чуть приблизившись к Кристоферу, вполголоса пробормотал. — Она у нас скромница, каких поискать. Хорошая девушка, вот только с людьми не умеет общаться совершенно. Думаю, поэтому сюда работать и пошла. Здесь тихо, только я брюзжать люблю, но она, видимо, уже привыкла.       До конца дня Ив и Кристофер практически не пересекались. Он видел её пару раз, и то, когда она выбегала по поручениям Барнса в очках, будто у лётчика. Вскоре доктор пошёл домой, доверив своим помощникам убрать рабочие места и подготовить помещение к ночной смене. Под конец дня Кристофер был вымотан, но всё же решил заглянуть в небольшую каморку, где и проводила свои рабочие дни Ив.       Она сидела за небольшим столом, заполняя документы и складывая их в сложенные из толстой бумаги папки. Как только рядом с ней раздался стук опустившегося на кафель стула, она отложила бумаги в сторону, выпрямилась так, словно вместе с сутулостью способно пропасть и природное стеснение, и неожиданно ровным, но мягким голосом спросила:       — Арестуете меня, мистер Кадоган?       — Я не арестовываю, мисс Харрис. Но дайте повод, и я приведу к вам и Скотленд-Ярд, и всю королевскую рать. Я бы хотел с вами поговорить, не откажите в любезности.