Другая версия (рабочее название)

Закрыв за Танькой калитку, Варя решила подняться в Иркину, то есть уже в свою комнату. В комнате резко выделялся лежащий на одеяле чехол… от флейты? Варя даже головой помотала от удивления. На чехле была ее подпись: буква П и две стрелы с одним наконечником. Варя бросилась на кровать, обнимая чехол, но вдруг остановилась. А откуда он здесь взялся? Она обшарила внутренний карман чехла. Оттуда выпала маленькая, свернутая несколько раз бумажка. Боясь порвать, Варя очень аккуратно развернула бумажку. Та оказалась письмом. «Себе Варе Ирке Тому, кто найдет. Я знаю, что я ты понятия не имеешь, что недавно произошло. Видишь ли, обмен телами (и мирами) был абсолютно добровольным и со стороны Ирины Хортицы, и с моей твоей стороны, я ты не смогужешь. К сожалению, больше сейчас я написать не могу. В футляре лежит кинжал. Не снимай его ни в коем случае. Я Ты Варя. P.S. И еще. В чехле лежат ноты «Венгерской фантазии». Я не успеваю их доучить здесь, поэтому надеюсь, что смогу доучить там. P.P.S. Да, флейту тоже никогда не снимай». Варя ошеломленно помотала головой. У нее что, амнезия? Что она не помнит, что сама себе письмо писала? Кинжал, который она достала, был… странным. Нет, не так. Он был очень странным. Он был больше кухонного ножа и абсолютно точно не был мечом. Лезвие длиной сантиметров сорок и по нему пробегали молнии. Рукоять была еще более странной. Она была прозрачной, но внутри сверкали молнии и закручивались вихри. Следующим, что она достала, был мешочек на веревке. Точнее, он был мешочком, пока она не догадалась сунуть туда кинжал. Оказалось, что это были хитро замаскированные ножны. Надеваешь их, а они сливаются с одеждой и становятся почти невидимыми. В коридоре зазвонил телефон. «Рада, сто процентов, — лениво подумала Варя, — Интересно, она Иркиной мамой прикинется или сама постарается меня на улицу выманить?» Надо идти, а то бабка ответит, и весь сценарий поломает.

***

— Алло! — Ирочка, — позвал женский голос. — Доченька! Значит, все-таки не сама. — Мама? — переспросила она. — Мамочка, это ты? — Я, Ирочка. — засмеялся голос. — Мама! Мамочка! Бабушка, мама звонит! — Не надо звать бабушку, Ирочка. — Голос в трубке зазвучал испуганно. — Не надо! — Но мама… Где ты, мама? Ты из Германии звонишь? В трубке вздохнули: — Не вышло у меня с Германией. Я… Я здесь, на нашей улице стою. — Мама! Ты приехала, мама! Чего ты там? Иди скорее… — Я не хочу сразу к вам идти, — перебил голос. — Ты же знаешь бабушку. Она насмехаться станет. Не говори ей ничего. Варя скорчила рожу. — Выйди ко мне, Ирочка, — почти угасая, прошелестел голос. — Выйди. В трубке загудело. Варя кинула ее на рычаг и бросилась в свою комнату. Ввинтилась в джинсы, воткнула ноги в кроссовки, надела ножны и флейту и, надевая кофту, вылетела на улицу. — Пестрый. — шикнула она, сбегая с крыльца, — Ну где же ты? Покачивая хвостом, кот появился из темноты. — Приведи Таньку и Богдана на выставку детского рисунка, - тихо прошептала она, пробегая мимо него, — И к клубку даже не суйся. Выбежав из-за калитки, Варя тоскливо посмотрела на освещенную часть улицы и пошла вниз, навстречу клубку. Шерстяные щупальца кинулись ей в лицо. Нити захлестнули руки, стягивая запястья. Шерстяная петля оплела лодыжку. Ногу дернуло, и Варя рухнула на дорогу. «Действительно, любит голубое…» — успела подумать Варя и тут же ощутила, как ворох ниток захлестывает ей горло. Дышать стало трудно. В ушах забил огромный колокол, сквозь мерзкую дымку проступило лицо какой-то женщины… а потом наступила темнота.