Не повод остаться

Всё утро следующего дня девочки провели в больнице, в палате, где лежала Элен. К счастью, доза снотворного оказалась не критичной, девушке промыли желудок, но врач счёл нужным оставить её на пару дней под наблюдением. Также ей грозила встреча с психиатром — попытка суицида не могла пройти без последствий. Элен посетили и жандармы и, записав показания в протокол, пожелали скорейшего выздоровления, явно обрадовавшись отсутствию чего-то криминального в происшествии. Джоанна ощущала себя не в своей тарелке, чувствуя вину в случившемся. Только она и не предполагала, что Элен была способна из-за мужчины свести счёты с жизнью. Подруга говорила неохотно, рассказала лишь, что Томас пригласил её в ресторан, где объявил о расставании. — А причину озвучил? — осторожно поинтересовалась Кати. — Сказал, что любит другую, — тихо ответила Элен и всхлипнула. Кати бросилась её утешать, а Джоанна, закусив губу, не могла двинуться с места. Казалось, что едва прикоснётся к Элен, как моментально сгорит от стыда и отчаяния. Что она натворила? Нужно было что-то делать… Она тихо выскользнула из палаты, спустилась в холл, нашла телефон-автомат и набрала номер студии. Три длинных гудка, и послышался звонкий голос Беатрис. — Соедините, пожалуйста, с месье Фава, — с трудом выговаривая слова, попросила Джоанна. — Как вас представить? — Джоанна МакКормик. Прошло не меньше минуты, пока она наконец услышала голос Томаса: — Ты где? Звоню с раннего утра, но никто не отвечает. — В больнице. — Что с тобой? — Томас явно был взволнован. — Не со мной. С Элен… Джоанна замолчала. Слова застыли на губах, а по щекам катились слёзы. — Милая?.. — Молчание затянулось, и Фава заговорил первым. — Мы можем встретиться? — Конечно. В какой ты больнице? Я заеду, и мы вместе пообедаем. Девушка назвала адрес и положила трубку. Нужно было вернуться в палату и предупредить, что уходит, но желания вновь видеть Элен на больничной койке, причём, по её же милости, не было. Джоанна ходила из угла в угол по холлу, не решаясь вернуться. Она устала прятать взгляд, пытаться ободрить подруг, не верив ни одному своему слову, вселять надежду на лучшее, не будучи в нём уверенной. Больше не было сил казаться сторонним наблюдателем, при этом играя в драматичном спектакле судьбы одну из главных ролей. Наконец девушка тяжело опустилась на жёсткое пластиковое кресло и опустила голову. Бессонная ночь давала о себе знать головной болью, слабостью и разъедающей усталостью. Джоанна не знала, сколько так просидела, а когда подняла глаза, перед ней стояли ребята. Николя и Этьен смотрели на неё с волнением и участием, во взгляде Кристиана кипела ненависть. — Где она? — выдохнул Николя. На его лице было столько боли, что Джоанна невольно поёжилась и взяла его за руку — она была виновата перед всеми, только она причиняла страдания всем, кто её окружал. Лица парней поплыли перед глазами, и она откинулась на спинку, тяжело дыша. — Тебе плохо? — заволновался Этьен, оглянулся по сторонам, метнулся к стойке администратора и через мгновение протянул Джоанне стакан с водой. — Выпей. Девушка кивнула и сделала несколько глотков. Тихо назвала номер палаты Элен и с облегчением наблюдала за друзьями, побежавшими к лифту. Но одиночество длилось недолго: Кристиан вернулся в холл и подошёл к ней. — Довольна? — со злостью выпалил он, испепеляя Джоанну взглядом. — Давай не здесь, — взмолилась она, встала и вышла за дверь. Осенний день тут же обдал легко одетую девушку морозным воздухом, ветром проник под одежду, вынуждая плотнее запахнуть куртку. Джоанна глубоко вдохнула свежесть приближавшейся зимы, которая по утрам уже серебрила инеем голые ветви деревьев. Она потёрла ладонями лицо, пытаясь взбодриться — день обещал быть долгим и трудным. Кристиан вышел следом. Он ждал оправданий, возможно, слёзной мольбы о прощении, но девушка молчала. Она не собиралась объясняться или выяснять отношения — сейчас ей хотелось увидеть Томаса, и Джоанна пристально вглядывалась в даль, в проезжавшие мимо и подъезжавшие к крыльцу стационара автомобили, в лица прохожих в надежде, что он рядом и избавит её от общества Кристиана. — Ты этого добивалась? — прошипел он, не сводя с неё глаз, будто хотел прочитать ответ на вопрос прямо в мыслях. Джоанна резко развернулась к парню: — Ты рехнулся? Что ты несёшь? — А что ты творишь? Провести ночь с женихом подруги — это мерзко! — Без тебя знаю! — огрызнулась Джоанна. — Ты мне противна! — Так проваливай! Настойчивый гудок прервал перепалку. Перед ними стоял чёрный «Форд» Томаса. Джоанна направилась было к нему, но, внезапно вспомнив лица друзей, вернулась. — Почему ты им ничего не сказал? — тихо спросила она, глядя в метающие молнии глаза Кристиана. — Не хочу лишить этого удовольствия вас, — с ненавистью выпалил он. Джоанна кивнула и пошла к машине. Устроилась на переднем сидении. Когда Томас попытался её поцеловать отстранилась: — Поехали? Хотелось разрыдаться, уткнувшись в его плечо, но она сдержала этот порыв. Набрала в лёгкие побольше воздуха и отвернулась, глядя на то место, где только что стояла с Кристианом. Его уже не было, но Джоанна всё ещё ощущала на себе колючий взгляд. Теперь он ненавидел её, скоро его примеру последуют остальные. Но прежде она должна хотя бы попытаться исправить то, что натворила. В памяти возник образ Элен: сначала мертвенно-бледной в постели, потом в больничной палате со слегка проступившим румянцем, но ещё вялой и ослабленной, и наконец счастливой в объятиях Томаса. Последнее видение ранило особенно больно, и Джоанна зажмурилась, пытаясь отвлечься. Не помогло: она буквально ощущала кожей взгляд подруги: то ненавидящий, то печальный, то с укоризной, и отчётливее понимала, что пора заканчивать эту игру, которая делала всем только хуже. Всё пошло прахом: и любовь, и дружба, и безоговорочное доверие. Чувствами к Томасу Джоанна, сама того не желая, поставила жирный крест на всём, чем так дорожила. Томас остановил машину у кафе неподалёку от Елисейских полей. Они хранили молчание по пути к кафе, и снимая верхнюю одежду, и когда усаживались за столик. Мужчина заказал плотный обед из трёх блюд, Джоанна ограничилась овощным салатом и кофе. — Что вчера произошло? — наконец заговорила она, пригубив горячий напиток. — Всё как договаривались: я позвонил Элен, попросил прийти в ресторан, где и объявил о расставании. Она, кстати, отреагировала очень достойно: никаких истерик, упрёков, лишь натянутая улыбка и грусть в глазах. — Угу, а потом пришла домой, написала записку и выпила упаковку снотворного… — Что?! — воскликнул Томас, обращая на себя внимание посетителей, которых в кафе было предостаточно. Кто-то лишь мельком взглянул на них, а некоторые откровенно затаили дыхание. — Она сумасшедшая! — уже тише высказался он, досадливо поморщившись. — Влюблённая, — поправила Джоанна. В голосе звучал упрёк. — И вообще, в этом мы виноваты, не находишь? — Господи, — закатил глаза мужчина. — Не Элен первая, не она последняя. И потом, в чём наша вина? В том, что мы не встретились раньше? Или что чувства оказались сильнее обстоятельств? Джоанна неопределённо пожала плечами. Больно царапнул сердце цинизм Томаса, его хладнокровие и некая отрешённость. Он говорил об Элен так, будто она была ему чужой, словно он никогда не испытывал к ней чувств, и это ранило, обижало сильнее, чем если бы он говорил подобное о Джоанне. — Я хочу быть с тобой! — горячо продолжал Томас. — Ну люблю я тебя, понимаешь? Хочешь, оповещу об этом всех? — и он, не дожидаясь реакции, вскочил со стула и громко выкрикнул: — Посмотрите на эту девушку, мадам и месье! Очаровательная, не правда ли? Я люблю её! Как никогда и никого! Джоанна вспыхнула, дотянулась до него и потянула за рукав пиджака: — Что за цирк? Сядь! Томас плюхнулся на стул под перешёптывания и смешки посетителей и персонала кафе. Многие, судя по всему, узнали в нём знаменитого продюсера, но он всем своим видом давал понять, что ему плевать на всё, кроме Джоанны. Она же то ли от стыда, то ли от отчаяния опустила взгляд, чувствуя, что стало душно, что сердце билось так часто, будто она пробежала марафон. — Как скажешь! — иронично бросил Томас, поднимая вверх руки, будто сдаваясь на её милость. — Я же говорил, что любое твоё слово для меня закон. — Ты ведёшь себя как шут, — упрекнула его девушка. От этой выходки и оценивающих взглядов окружающих стало не по себе. Лицо пылало от возмущения и смущения, хотя до недавнего времени вполне могла и сама учудить подобное и теперь прекрасно понимала Кристиана, который ни разу не оценил такого проявления чувств и всегда был готов провалиться сквозь землю. — А это ты сделала меня таким, — казалось, или Томас издевался над ней? На его лице застыла дьявольская ухмылка, а вот глаза выдавали состояние души: в них отражались тревога, смятение и любовь. Может, кто-то этого бы не заметил, а Джоанна уверенно считала всё. И это делало больно, и принятое решение казалось убийственно жестоким по отношению к обоим, но она не привыкла отступать. Оставалось озвучить его, но где взять силы? Они замолчали. Обед Томаса и кофе Джоанны давно остыли, но они так и не притронулись к блюдам. Все постепенно о странной парочке забыли и вернулись к своим делам и беседам, а вот у них общение не клеилось. Оба понимали, что всё должно закончиться так и не начавшись, но отдаляли минуту, когда нужно будет это озвучить. Однако если в душе Томаса ещё теплилась призрачная надежда, то в глазах Джоанны вспыхнула отчаянная решимость. Первым не выдержал он. — Ну и что ты предлагаешь? — Томас, не справившись с порывом нежности, взял девушку за руку. Она даже не шелохнулась, пытаясь запечатлеть этот момент в памяти: тепло ладони, бескрайняя боль и любовь в глазах, тоска, граничившая с отчаянием в воздухе, в которой оба задыхались. — Я прошу тебя вернуться к Элен… — прошептала Джоанна. Каждое слово давалось с трудом, не хватало кислорода от душившей чёрной безысходности. Томас откинулся на спинку стула и, нахмурившись, покачал головой: — Я же ослышался? — Н-нет, — неуверенно ответила она. В ней боролись любовь и долг, но последнее брало верх. Ценой собственной любви Джоанна хотела вернуть подруге то, что невольно забрала. — Это идиотизм! То, что ты предлагаешь, просто немыслимо! Неужели ты действительно думаешь, что я как ни в чём не бывало смогу снова встречаться с Элен, целовать, лечь в постель в конце концов? Ошибаешься, милая. Я её уничтожу — это всё, что получится. Невольно, ведь она мне не чужая и я прекрасно к ней отношусь, но случится именно это. Это признание поразило Джоанну. Она наивно полагала, что со временем к Томасу вернутся былые чувства к Элен, а сейчас в нём говорили эмоции — он просто не мог пойти на поводу у девушки и признать её правоту. И Джоанна решила твёрдо стоять на своём. Всё ради блага Элен. — Кажется, ты говорил, что всё сделаешь для меня? — напомнила она, надавив на самое уязвимое место. Томас в ужасе смотрел на неё, до конца не веря, что Джоанна предлагала это всерьёз. Она не могла не понимать последствий. Но судя по всему, решила о них не думать, потому как всем своим видом показывала, что не отступит. — Ты же сама понимаешь, что это глупо. Мы с Элен всё равно расстанемся — не сейчас, так потом. Она манипулирует мной таким образом, и не нужно идти на поводу. Или лучше быть с ней из жалости и опасаться сделать что-то не так, потому что в любой момент она может «поужинать» снотворным? Это сущий бред, Джоанна! — Я не хочу быть причиной её боли… — Как до тебя достучаться? — взвыл Томас. Он устало потёр ладонями лицо — этот разговор выматывал похлеще работы. — Если ты будешь с Элен, мы сможем видеться на общих ужинах, — Джоанна и сама понимала, что несла бессмыслицу. Она себя не узнавала, боялась и ненавидела. — Это не то… — Или так, или никак, — перебила она и встала из-за стола. Томаса трясло от негодования и упрямства Джоанны. Она же понимала, что, создавая для Элен иллюзию счастливых отношений, никогда не сможет превратить её в реальность. И совершенно не думала, что заставляла Томаса ненавидеть их обеих, что разрушала жизни и делала больно не только себе. Она уходила из кафе твёрдой походкой, а в душе полыхал пожар невысказанных слов, неподаренных эмоций, невозможности будущего рядом с Томасом. Джоанна хоронила под руинами так и не начавшихся отношений мечты и собственное счастье. Он догнал её уже на улице, силой развернул, прижал к себе и прильнул к губам поцелуем. Их обходили многочисленные прохожие: кто-то, глядя на влюблённых, недовольно хмурился, кто-то снисходительно улыбался, но им было всё равно. Их обволакивали серые сумерки, освежал порывистый ветер, на них удручённо смотрело затянутое тучами небо. А им не было до этого никакого дела — они оставляли на губах друг друга вкус последнего поцелуя посреди промозглой осени.